— Двадцать один. Ты можешь поверить, Ма? Опти сегодня исполнилось бы двадцать один, — наконец, произношу я.
— Двадцать один, — кивнув, повторяет она за мной.
Не знаю, почему, но, думая об Опти я улыбаюсь. На секунду я ощущаю, как меня наполняет свет. Свет Опти.
— Уверен, сегодня она бы напилась и оторвалась на полную катушку.
Я чувствую, как Ма улыбается, и слышу ее тихий смех.
— Не знаю, как насчет оторвалась на полную катушку, милый, но она определенно использовала бы это время наилучшим образом. Это то, что Кейт делала лучше всех. Она всегда знала, как наслаждаться каждым днем.
— Это так. Она бы наслаждалась. И оторвалась бы. Уверяю тебя, это был бы эпичный день, — продолжая улыбаться, говорю я.
— Может, ты и прав, — смеясь, отвечает Ма.
Я выпускаю ее из объятий, наливаю себе в кружку кофе, добавляю несколько ложек сахара и поворачиваюсь обратно к Ма.
— Ты идешь сегодня на кладбище?
— Да. Хочешь пойти со мной?
К своему удивлению, я, не задумываясь, отвечаю:
— Ни за что не пропущу этого.
***
После того, как мы приняли душ и оделись, Ма везет нас к флористу, чтобы купить два букета желтых тюльпанов. Потом мы останавливаемся возле магазина, чтобы приобрести четыре батончика "Твикс ". К тому времени, как мы паркуемся на кладбище, руки Ма так крепко сжимают руль, что, клянусь, на нем останутся отметины. Всю дорогу я старался не думать о том, что мы делаем. Я считал, что меня охватит страх. Странно, но теперь, когда мы здесь, я чувствую спокойствие. Как будто Опти находится рядом. Я не навещал ее со дня похорон, потому что думал, что это уничтожит меня. Усилит мою злость. Напомнит, что без нее моя жизнь — дерьмо. Но здесь и сейчас я чувствую себя целым, чего не было уже так давно. Наверное, Опти смотрит на меня с небес. И в моем в мире сразу появляется солнечный свет, радуга и гребаные единороги.
— Ты в порядке, Ма? — спрашиваю я.
Она кивает, не в силах вымолвить ни слова. Я глажу ее по правой руке, а потом выхожу из машины, беру цветы, шоколадные батончики и одеяло и обхожу грузовичок, чтобы открыть Ма дверь. Она так и сидит, вцепившись в руль изо всех сил. Переместив все в одну руку, я аккуратно отрываю ее пальцы от руля и помогаю ей выйти из машины. Взявшись за руки, мы идем к Опти и Грейс. Подойдя к маленьким, простым одинаковым надгробьям, я отпускаю ладонь Ма и расстилаю одеяло. Ма садится на него, не отрывая взгляд от могил. Она даже не моргает. Ее глаза полны слез.
Я не знаю, навещала ли она Опти до этого, поэтому спрашиваю:
— Это первый твой визит? — Опти умерла в январе. Девять месяцев назад.
Ма медленно качает головой и переводит взгляд на меня. Только после этого она улыбается.
— Я хожу к ним каждую неделю. Ненадолго... просто, чтобы убедиться, что мои девочки в порядке.
У меня самая лучшая мама в мире. Она любила их ничуть не меньше, чем меня. Горячо, всем своим сердцем.
— Надо полагать, я самый говнюкастый говнюк на всем белом свете.
Она улыбается.
Сорвав целлофановую обертку с обоих букетов, я кладу их на траву, по одному у каждого надгробия. Сегодня тепло, они быстро завянут на жаре, но сейчас цветы свежие и красивые. Грейс любила желтые тюльпаны. А Опти нравилось все, что любила Грейс, поэтому я знаю, что они будут довольны. После этого я разворачиваю два батончика "Твикс" и кладу их рядом с цветами.
— Извини, они не холодные, Опти. Я не планировал навещать тебя сегодня, поэтому не успел подготовиться, подруга. Придется довольствоваться тем, что есть, — поддразниваю я ее.
Позади меня раздается смех Ма.
— Она любила есть их холодными. А я и забыла об этом.
Я усаживаюсь на одеяло, вручаю Ма батончик и разворачиваю еще один себе.
— Да, любила. Она была до ужаса привередлива, когда дело касалось кофе и шоколада. Кофе должен быть черным, а шоколад холодным.
Ма снова смеется, а потом мы молча едим. Тишина — это прекрасно.
Покончив с батончиками, мы обмениваемся историями о Грейс и Опти. Они были нашей семьей. Мы все делали вместе. Поэтому нам есть о чем рассказать.
Солнце уже высоко, когда мы с Ма принимаем решение, что пора уходить. Мы отлично провели время. Было спокойно и тепло, а на ярко-голубом небе светило солнце. Ма опускается на колени и с любовью гладит надгробия, касаясь пальцами их имен. Нежность и обожание на ее лице и в касаниях так прекрасны. Их нельзя описать словами. Они — напоминание о том, на что способно человеческое сердце. Ма говорит им быть хорошими девочками. Говорит, что любит их. Обнимает их. Прощается с ними. У меня такое чувство, что она делает это каждую неделю. Это ритуал. Искренний и нежный.
Дождавшись, когда Ма уйдет к машине, я сворачиваю одеяло и сажусь на корточки перед надгробием Грейси. Наклонившись, целую его. Я всегда целовал их в лоб, поэтому это кажется символическим.
— До свидания, Грейси. Позаботься о своей сестре за меня. Хорошо, подруга? Я люблю тебя.
Потом поворачиваюсь к надгробию Опти, целую его и смотрю на ее имя. Кейт Седжвик. Для меня в этом имени столько силы: вдохновляющей, ободряющей, заслуживающей уважения. Это имя, которое всегда ассоциировалось у меня с храбростью. Имя, которое всегда было символом того, что в жизни возможно все. Имя, которое несло в себе безграничную любовь, доброту и великодушие.
— С днем рождения, Опти. Надеюсь, ты планируешь круто оторваться сегодня. В этот важный день я не ожидаю от тебя ничего меньшего. Не хочу давить, но тебе лучше постараться и зажечь по полной. — На секунду я замолкаю. Не потому, что разговаривать с ней кажется мне странным, а потому что не хочу уходить. — Я скучаю по тебе, подруга. Я так сильно скучаю. — Погладив надгробие, я оборачиваюсь и смотрю на Ма. Она терпеливо ждет меня возле машины. И будет ждать столько, сколько понадобиться. — Я люблю тебя Опти. И всегда буду любить. Покойся с миром.
* * *
Приехав домой, я сразу же звоню Франко. Он поднимает трубку на втором гудке.
— Недоумок? — Его голос звучит обеспокоенно. И вопросительно. Он знает, какой сегодня день.
— Namaste[10], дебилоид. Эй, сделай мне одолжение.
— Все, что хочешь. — Он уже согласен. В этом и есть преимущество настоящих друзей — они всегда рядом: и в горе, и в радости.
— Я хочу попасть к твоему брату сегодня. Можешь организовать это?
— Хочешь сделать тату? — удивленно спрашивает он. Все тело Франко выше талии покрыто татуировками, мое же — чистый лист. Я всегда думал, что так оно и останется, но после сегодняшнего утра знаю, что это невозможно.
— Ага.
— Большую? Джулиан должен рассчитать, сколько времени ему потребуется. Обычно он не работает по субботам.
— Маленькую. Три слова, — отвечаю я. — Это все, что ему нужно знать.
— Понял. Я позвоню ему и свяжусь с тобой через несколько минут. — Он настолько впечатлен, что вешает трубку, даже не попрощавшись.
Через пять минут раздается звонок телефона. Мы обходимся без обычного приветствия и переходим прямиком к делу.
— Ну?
— Заеду за тобой через пятнадцать минут. Джулиан встретит нас в салоне.
— Отлично. Буду ждать.
Я выхожу на улицу, чтобы покурить до приезда Франко. Он не разрешит дымить в своей машине, поэтому это нужно сделать сейчас. Когда Франко припарковывается возле дома, его лицо сияет от радости, возбуждения, любопытства и даже немного от гордости. Я залезаю в салон, и он хлопает меня по плечу.
— Не могу поверить в это. Сладкая попка прогнулась! А я думал, что ты до ужаса боишься иголок?
Сглатываю ком в горле, и меня начинает мутить. Я, черт возьми, ненавижу иголки.
— Не напоминай мне. — А потом до меня доносится музыка, которая играет по радио. — Заткнись и дай послушать. Это новый альбом?
— Да. "Sunset Sons" — это нечто. Согласен?
— Они убийственны, чувак. — Мы слушаем их всю дорогу до тату салона его брата, который находится в двадцати минутах езды от моего дома. Этого достаточно, чтобы хорошенько подумать и начать паниковать.
Когда мы останавливаемся возле салона, мое волнение достигает запредельных высот. Я захожу в него в невменяемом состоянии, но все также нацелен сделать то, что собирался.
Нас приветствует Джулиан — мега талантливый тату мастер и просто классный чувак. Он протягивает мне руку, а когда я беру ее, обнимает и дважды хлопает меня по спине.
— Как дела, Гас? Давно не виделись.
Он расслаблен и в хорошем настроении.
Я — нет. Поэтому просто киваю.
— Рад увидеться, чувак. Слушай, не хочу торопить тебя, но не могли бы мы поскорее покончить с этим пока я не оставил свой завтрак у тебя на полу?
Они с Франко смеются, а потом он усаживается в кресло и берет в руку карандаш и бумагу.
— Что ты хочешь, здоровяк? — Джулиан всегда называет меня так, потому что короче на целых восемь футов. И худее. Скажем так, он просто более мелкая версия Франко. У него по-детски пухлое лицо, что делает его моложе даже, несмотря на то, что он старше Франко на два года.
Показав на внутреннюю часть правой руки, я описываю то, как представляю себе тату.
Краем глаза замечаю улыбку на лице Франко, а потом он хлопает меня по руке.
— Я так и знал.
— Я хочу, чтобы она была простая, но в тоже время крутая. Понимаешь? И черная.
Джулиан кивает, сразу же начиная делать набросок.
По мере того, как буквы оживают, моя улыбка становится все шире. Он понял. Несмотря на мягкие линии, надпись выглядит по-мужски дерзкой.
— Спасибо, чувак. То, что я хотел.
Франко, не отставая ни на шаг, следует за мной к рабочему месту Джулиана. Мне хочется развернуться и сказать ему отстать, или, на крайний случай, врезать. Он делает это специально, я знаю. Франко пытается вывести меня из себя, потому что понимает, что я нервничаю. Ладно, признаюсь — я в ужасе.
"Гас" отзывы
Отзывы читателей о книге "Гас". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Гас" друзьям в соцсетях.