Четвертого Вальтер приказал эвакуировать. С помощью Гармонии он снова сделал пункцию десятому, который теперь выглядел более спокойным. Сделал осторожно, как ему советовал Давид. Потом огляделся вокруг. Палатка понемногу пустела. Было уже три часа. Он наметил отправку обоих прооперированных на четыре часа, если у них все будет хорошо, что казалось вполне вероятным.
– Воспользуемся этой небольшой передышкой, – сказал он, обращаясь к Гармонии, – чтобы собрать немного крови. А то ее вечно не хватает. Прогуляйся возле палаток, ты везучая, и поищи мне добровольцев среди санитаров и медсестер санитарных машин – тех, что не очень торопятся. Желательно универсальных доноров. Но хотелось бы и некоторые другие группы. Всю кровь мы у них высасывать не будем – по двести граммов с каждого. Сомнительных сводим в лабораторию. Это отнимет у них самое большее пятнадцать минут.
Она вышла из палатки, счастливая тем, что есть возможность подышать воздухом. А он вернулся в свой кабинет, налил себе в чашку кофе, разложил на ящиках пустые стерилизованные сосуды, троакары в металлических коробочках. Приготовил самоклеющиеся этикетки. Сел на табурет напротив брезентового кресла, которым обычно пользовался. Вот теперь все в порядке. Он спокойно допил кофе, покуривая сигарету.
Гармония вернулась, ведя за собой относительно молчаливую, но склонную похихикать группу из четырех мужчин в халатах и шести крепко сложенных девушек в полевой форме.
– Кто из вас принадлежит к сомнительным, то есть не к «универсальным» группам?
Поднялось четыре руки. Двух мужчин и двух женщин.
– Я все приготовил, – сказал Вальтер, обращаясь к гармонии. – Начинай с «универсальных». Разумеется, нужно проверять группу и по удостоверению, и по медальону. Возьмешь у каждого по двести граммов… Хотя если подумать, то почему бы не двести пятьдесят?
Послышались протесты, но скорее просто из желания немного пошуметь:
– Мы же работаем… Ночь ведь еще не кончилась.
– Ну, от этого вы не умрете. Будьте немного щедрее, черт побери! Неуниверсальные, за мной!
Они вышли впятером с Вальтером впереди. Ночь удивила его своей свежестью, разлитым в небе покоем, который так сильно контрастировал с той в общем-то странной деятельностью, которой он занимался вот уже несколько часов. И снова у него появилось пугавшее его ощущение нереальности происходящего. Ну что он тут делает, в этой кошмарной мясницкой с переплетениями резиновых трубок, целыми километрами резиновых трубок, с иголками со вдетыми в них нитками, загроможденной никелированными инструментами и ампулами? Ему вспомнился недавний отвратительный сон, в котором он ел сырое мясо, висящее на стенах, а то и лежащее на грязном полу туалета в коллеже, где он учился.
Лаборатория находилась на центральной аллее, около первого перекрестка. В квадратной, весьма скромной по размерам палатке сидели перед своими микроскопами и батареями из больших и маленьких стеклянных пробирок на металлических подставках и работали двое мужчин.
– Вот, – сказал Вальтер, – мы пришли к вам с пустячным делом. Нужно определить группу у четырех человек. Работы на несколько минут.
Я беру их, – ответил незнакомый Вальтеру худой брюнет, сидевший в глубине этого обиталища.
– Очень хорошо. Тогда я подожду здесь, чтобы направить их потом на путь истинный.
Он посторонился немного, сделав шаг в другую сторону, туда, где палатка была слабо освещена и где Терри, веселого нрава бородач, которого он считал своим другом, сидел, вглядываясь в двойной окуляр микроскопа.
– Ты можешь сделать мне анализ крови? Тот удивленно поднял голову.
– Что-нибудь не в порядке?
– Все в порядке. Просто хочу проверить. Такие перегрузки!
– И не говори.
На маленьком столике перед Терри царил абсолютный, присущий только лабораторным работникам порядок. Ему потребовалось всего одно мгновение, чтобы уколоть указательный палец Вальтера, извлечь оттуда капельку крови, которую он одним экономным и не допускающим неточности движением размазал тонким слоем между двумя стеклышками.
– Результат сообщу тебе завтра. Время терпит.
Вальтер поблагодарил его, подождал немного, пока освободятся доноры, и ушел с ними, размахивая в воздухе, чтобы они скорее высохли, четырьмя картонками, где была написана фамилия и группа крови каждого из них. Гармония у себя в реанимации уже многое успела сделать за это время.
– Я тебя сменяю, – сказал Вальтер. – Можешь возобновить обход.
Кусочек пластыря на кончике правого указательного пальца мешал. Он сорвал его. И занялся невидимой веной самой очаровательной девушки с санитарной машины – брюнетки с длинными волосами и загорелым лицом. Вата, которой он протер ей сгиб локтя, сделалась черной.
– Извините, – сказала девушка. – Сейчас у нас практически нет никакой возможности вымыться, а работа грязная.
– Прекрасно понимаю. А как дела вообще?
– Сейчас не так уж плохо, только слишком далеко приходится ездить. Противник отрывается.
Она помолчала немного, глядя, как стекает во флакон ее кровь, потом, словно устыдившись, опять вернулась к теме гигиены:
– Самое неприятное – это ощущать себя грязной. Когда случайно попадается какой-нибудь ручеек, то лишь окунешь в него зад, а на большее и не рассчитывай.
– Это уже неплохо, – сказал Вальтер. – У нас-то сейчас под боком озеро. А так и нам иногда приходится тяжко.
Он тоже стал смотреть на кровь, торопливыми каплями стекавшую во флакон. Слово, которое употребила девушка, надо сказать, прозвучавшее вполне естественно, заставило его подумать о Гармонии – ассоциация столь предсказуемая, что это поначалу развеселило его. Одно время госпиталь находился в сухом горном районе, куда воду привозили в грузовике-цистерне и распределяли очень скудными порциями. Он невольно улыбнулся, представив себе Гармонию, совершающую туалет при помощи простого ведра, причем, наверняка весьма ловко и искусно, потому что всегда, когда он ее видел, она была аккуратной и гладкой, как галька, с туго натянутой кожей, похожей на хрупкую статую, вид которой почему-то ассоциировался у него с чем-то совершенно противоположным смерти, которая вот уже сколько месяцев описывала круги вокруг него.
Физическому желанию обычно несвойственна ироничность, и он совершенно естественно размечтался о нежных интимных местах Гармонии, внешне вроде бы созданных лишь для удовольствия, но на самом деле они имеют в конечном счете иное предназначение и вызывают одновременно чисто детское отвращение и желание близости. При этом возникает отчетливое ощущение «другого», некоего странного чудовища, где обнаруживаешь одновременно и жизнь, и смерть, жизнь-смерть, сладостную жестокость. К Вальтеру такие мысли по поводу Гармонии приходили, конечно, не впервые, но в его сознании верх всегда одерживал обобщенный образ этого совершенного, независимого существа, живущего в таком явном мире и согласии с самим собой, что созерцание его не могло вызвать никакого иного чувства, кроме нежности. Он поискал ее глазами сквозь зазор между пологами палатки. Гармония в этот момент двигалась своей стройной, грациозной походкой от десятого к восьмому, скорее деловитая, нежели обходительная, преисполненная какого-то бесконечного внимания, преклонения скорее перед творением, нежели перед Богом или его святыми.
Он прогнал эти мысли. Любить, когда у тебя столько работы, было бы чрезмерной роскошью. Он остановил забор крови на двухстах граммах. В конце концов, этой девушке, которой предстояло отвозить в тыл по ухабистым дорогам раненых, почти полный запас крови в венах при выполнении этой задачи будет отнюдь не лишним.
– Вот и все. Благодарю вас. Кто следующий?
Вальтер проделал то же самое со всеми остальными донорами, с удовлетворением окинул взглядом увеличившийся запас свежей крови, сходил к обоим прооперированным, которые, проснувшись и обретя жизнь, казалось, не слишком жалели об отсутствующих у них частях тела – времени для этого у них будет еще достаточно. В палате царило своего рода тревожное затишье. Шумы снаружи стихли. Было четыре часа. Новых поступлений в реанимацию не было уже давно.
Вальтер ходил взад-вперед, словно мучаясь от безделья, и совершал в уме сложную работу. Он вспомнил, что последняя поясничная пункция у десятого была еще больше окрашена кровью, чем предыдущая. Внутреннее кровотечение продолжалось – в этом можно было не сомневаться; спокойствие больного, которое после не слишком безупречной и грубой анестезии пришло на смену возбуждению, ровным счетом ни о чем ему не говорило. Эта история, в которой с самого начала все было непонятно, не могла кончиться хорошо. Он был в этом уверен. А если бы у него и оставались какие-то сомнения на этот счет, то один только взгляд на сосредоточенное лицо Гармонии, снова измерявшей давление десятому, сразу бы их развеял. Он подошел к ней.
– Ну что, плохо?
На лице ее появилось выражение досады:
– Падает.
Он проверил пульс. Никакого или почти никакого. Даже персты феи не обнаружили бы в этой лучевой артерии сколько-нибудь ощутимой пульсации. Он стал тщательно прослушивать стетоскопом сердце. Оно билось небольшими, слабыми очередями, после которых следовали долгие паузы. О предкоматозном состоянии свидетельствовали также бледность кожного покрова, резко заострившийся нос, ввалившиеся щеки. Вальтер долго стоял, опустив в задумчивости вдоль тела руки, у постели больного. Несколько раз он ловил на себе взгляд Гармонии, который раздражал его.
– Слишком поздно. Что я могу тут поделать? Сделай ему укол камфоры да еще, пожалуй, внутривенно строфантин.
Она отошла и быстро приготовила шприцы, вернулась. Укол в вену он сделал сам, пока Гармония вводила больному шприц в мышцу. Все равно как мертвому припарки, подумалось ему. Можно, конечно, ломать комедию с кислородом, произвести массаж сердечной мышцы, но это ничего не изменит. У него внутримозговое кровоизлияние. Я могу отсасывать кровь с помощью пункции, как делал это уже дважды, но кровотечение все равно будет продолжаться. Произвести трепанацию черепа? Но человек умирает. А как найти кровоточащий сосуд? С помощью чего? Бедняга был наверняка пьян и в таком состоянии умудрился попасть под колеса грузовика, а теперь вот умирает. Тут я ничем не могу помочь. В то же время он корил себя за анестезию, которую распорядился сделать несколько часов назад и которая, возможно, ухудшила общее состояние пациента. Мы действуем, как полоумные, потому что у нас слишком много дел и потому что чего-то не понимаем. А с другой стороны, если не эта сделанная вслепую анестезия, то что тогда? Тут он вдруг пришел к выводу, что будет лучше для всех, если он перестанет мучиться угрызениями совести: он ведь старался сделать как лучше.
"Гармония" отзывы
Отзывы читателей о книге "Гармония". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Гармония" друзьям в соцсетях.