– Ты действительно уходишь? – спросила она.

Калеб выпрямился, подхватив гитарный футляр:

– Я делаю то, что нужно было сделать гораздо раньше.

– Но что они скажут?

– Они? Они придумают какое-нибудь убедительное вранье для телезрителей. Им не привыкать.

– Я не про устроителей конкурса. Калеб, что скажут твои поклонники?

Калеб посмотрел на нее, и Джордин вдруг показалась ему одним из персонажей дурацкой лживой пьесы. Сейчас, на пустой сцене, это ощущалось с особой ясностью. Все ее заученные позы, вся наигранная сексапильность были бутафорией. Джордин была такой же зависимой, как алкоголики и наркоманы. Зависимой от телекамер и безымянной толпы виртуальных поклонников.

– Джордин, а почему бы тебе не попытаться сказать им правду? Ты удивишься, насколько люди восприимчивы, когда им говорят правду.

– И что я им скажу?

– Скажешь, что я безумно устал от здешних правил игры, замешанных на густом вранье. Я больше не желаю своим участием в этом балагане причинять боль единственной женщине, которую по-настоящему люблю. Ты ведь тоже устала притворяться. Так скажи об этом своим поклонникам.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Прекрасно понимаешь.

Джордин осталась стоять на сцене, а Калеб покинул зал, прошел по коридору и направился к главному выходу. У дверей зала он все-таки в последний раз обернулся и взглянул на типично голливудские декорации сцены, на ряды пустых кресел, где когда-то сидели его бутафорские поклонники и хлопали с фальшивой искренностью. Джордин по-прежнему стояла на сцене и смотрела ему вслед, но расстояние не позволяло ему разглядеть ее лицо. Калеб думал, что ему будет грустно уезжать. Однако сейчас, когда он принял окончательное решение, он не чувствовал ничего, кроме облегчения. Досадно лишь, что он попался в ловушку призрачного блеска и такой же призрачной славы, причиняя боль той, кого любил больше жизни. Настало время все исправить.

Калеб нажал кнопку. Дверь отъехала, и он вышел из студийного сумрака в яркий, солнечный день. Над Лос-Анджелесом светило золотистое солнце. Калеб знал: теперь все будет так, как должно быть. Он и его гитара летят домой, где он обнимет Джейн. А потом они займутся любовью. До самого утра.

* * *

Ожидая посадку на своей рейс, Калеб позвонил Джейн. Но вместо привычного гудка его сразу переключили на голосовую почту. Он не знал, какую лживую отговорку придумают устроители шоу, чтобы объяснить его отсутствие на прямом эфире. Джейн должна все узнать заранее. Такое событие, как самовольный уход с конкурса, не очень-то превратишь в короткие строчки эсэмэски. А во время полета он будет в зоне молчания. Ладно, сойдет и голосовая почта. Калеб вторично нажал вызов и продиктовал голосовое сообщение.

«Привет, малышка! Я только что воспользовался кредитной карточкой, которую ты мне дала, и купил билет на самолет. Сижу в здании аэровокзала и жду, когда объявят посадку. Почему вместо прямого эфира я выбрал прямой рейс на Остин? Это длинная история. Если сумеешь, позвони мне. Я люблю тебя. До скорой встречи».

Прошло минут двадцать. Джейн так и не позвонила. Калеб сидел, вертя в руке мобильник и надеясь, что она еще успеет до него дозвониться. В это время объявили посадку на его рейс. Забросив сумку на плечо, Калеб встал в очередь. Сзади его кто-то тронул за руку.

– Привет, приятель, – сказал ему незнакомый мужчина. – Слушай, ты не тот ли парень, которого я видел по телику? Ты вроде участвовал в песенном конкурсе.

– Да, это я, – ответил Калеб.

– Ну и ловкачи! Я всегда подозревал, что все эти прямые эфиры – сплошное вранье. Какой же это прямой эфир, если их шоу начинается, а ты стоишь в одной очереди со мной и собираешься лететь к себе домой?

Калеб посмотрел туда, куда указывал пассажир. На большом жидкокристаллическом экране, прикрепленном под потолком, догорал лист нотной бумаги. Затем появились знакомые слова: «Суперзвезда авторского исполнительства». Калеб вышел из очереди и встал поближе к монитору, чтобы гул не мешал слушать.

На сцене появился ведущий, одаряя всех харизматичной улыбкой. Прежде чем он представил финалистов, камера переключилась на крупный план. Улыбка сменилась серьезным и даже печальным выражением лица. Перемена была столь внезапной, что трудно было поверить, будто это его собственные чувства, а не прописанные в сценарии.

– Увы, сегодня у меня для вас есть печальная новость, – произнес он таким тоном, словно намеревался сообщить о чьей-то смерти. – Один из наших любимых конкурсантов был вынужден по семейным обстоятельствам срочно вернуться домой. Мы просим всех, кто нас смотрит, присоединиться к словам прощания с Калебом Каммингсом. Не желая ограничиваться только словами, мы предлагаем вашему вниманию ряд фрагментов с участием Калеба.

«Нарезка» началась с остинского прослушивания. Монтажеры пробежались по всем неделям конкурса, вплоть до вчерашней его репетиции вместе с Джордин. Но хотя монтаж был посвящен песням Калеба, зрители не увидели, как они репетировали «Гармонию Джейн». Возможно, его угрозы Гарту возымели свое действие. Как бы там ни было, Калеб обрадовался.

Пока он смотрел эту нарезку, грусть у него вызвали лишь кадры, показывавшие его вместе с Шоном. Калеб смеялся, смотря фрагмент, где они пели вместе и оба – с подведенными глазами. Редакторы не стали особо зацикливаться на его придуманном романе с Джордин. Вероятно, это было сделано, чтобы смягчить удар для поклонников их обоих. Калеб не сомневался: Джордин не разучилась петь самостоятельно и великолепно обойдется без него.

По громкой связи вновь прозвучало сообщение о посадке на его рейс. Калеб повернулся, но как раз в это время монтаж закончился. Теперь монитор показывал Джордин в свете прожекторов. Она сидела на табурете, прижимая к себе гитару.

– Наше прощание с Калебом мы попросили завершить его спутницу по дуэту, – елейным голосом произнес ведущий. – Джордин сказала, что сделает это привычным ей образом – споет песню. Особую песню.

Калеб подошел еще ближе к монитору и задрал голову.

Камера делала наезд, и лицо Джордин становилось все крупнее. Казалось, она сидит не на сцене, а смотрит прямо на него. Выражение ее лица было ему незнакомым. Едва Калеб успел об этом подумать, как губы Джордин разошлись в привычной улыбке.

– Я хочу вам кое-что сказать. Мне посчастливилось несколько недель работать вместе с Калебом. Мы достаточно много времени проводили вместе на репетициях и на съемках. Но вы должны знать правду. Вы это заслужили. Мы с Калебом никогда не были влюбленной парой. Наши отношения были сугубо рабочими и… не скажу, чтобы особо дружескими. Калеб помолвлен с женщиной, которую он безумно любит и на которой собирается жениться. Эта женщина ждет его в Остине. Я видела ее своими глазами и хорошо понимаю выбор Калеба. А сегодня я хочу рассказать миру, что и у меня есть большая любовь. Поэтому свою песню я посвящаю не только моему другу Калебу, но и любви моей жизни, которая сейчас стоит за кулисами и оттуда слушает и смотрит мое выступление. Я говорю о тебе, Пейдж.

Джордин взяла несколько аккордов и запела удивительно красивую песню о любви. Калеб слышал эту песню впервые и чувствовал: Джордин написала ее специально для Пейдж. Ему хотелось дослушать до конца, но слова «Заканчивается посадка на рейс…» заставили его броситься к окошку регистрации.

Спускаясь по пандусу к самолету, Калеб улыбался. Он продолжал улыбаться, когда самолет покатился по взлетной полосе. Он радовался за Джордин, себя и Джейн. Наконец-то все трое вырвались на свободу.

* * *

Калеб сел на первое свободное место. Соседнее тоже пустовало, и он положил туда футляр с гитарой. Сумку он зажал между ног. Калеб достал мобильник и в пятый раз с момента приземления нажал кнопку быстрого набора, которой был закодирован номер Джейн. Опять переключение на голосовую почту. Как Джейн отнесется к его уходу с конкурса? Она потратила столько сил, поддерживая его на всех этапах.

Калеб прислонился лбом к прохладному автобусному стеклу и смотрел на огни встречных машин. Автобус раскачивало, и вместе с ним взад-вперед качалась самооценка Калеба. То он казался себе героем, то – слабаком. Он был одновременно возбужден и испуган. Забыв, что такие автобусы останавливаются только по требованию, он не дернул вовремя сигнальный шнур.

Водитель высадил его за четыре квартала от дома. Калеб выскочил и трусцой, придерживая одной рукой футляр, а другой – сумку, побежал домой. Воздух позднего вечера приятно обдувал лицо, а настроение с каждым шагом становилось все лучше: ведь каждый шаг приближал его к встрече с Джейн. Подойдя к дому, Калеб увидел темные, зашторенные окна их квартиры. Из-за штор в спальне Мардж пробивался слабый свет, а в остальных ее окнах тоже было темно.

По привычке он полез в карман за ключами, но потом вспомнил, что ключи переложил во внутренний карман сумки. Достав их оттуда, Калеб отпер входную дверь и взлетел на второй этаж.

В квартире было совершенно темно. Калеб опустил на пол сумку и футляр, тихо закрыл дверь и замер, прислушиваясь к звукам. Он пока не знал, надо ли ему беспокоиться. Когда вернулась привычка выключать внешние звуки, он услышал шум океанских волн, доносящийся из спальни. Значит, Джейн дома и уже спит.

Калеб толкнул дверь спальни. В зеленоватом свете дисплея будильника он увидел спящую Джейн. Вид у нее был как у ребенка. Если разбудить ее в темноте, она, чего доброго, может испугаться. Калеб включил ночник. Джейн шевельнулась, но глаз не открыла. Калеб стоял и любовался ею. Ее волосы были увязаны в пучок. Рука обнимала подушку. Этим зрелищем он мог любоваться бесконечно.

Потом веки Джейн дрогнули. Глаза открылись. Она зажмурилась, затем помотала головой. Калеб думал, что его неожиданный приезд вызовет бурную радость, однако лицо Джейн почему-то было печальным.