Он улыбался, вспоминая далекие дни. Потом осторожно убрал руку с плеча Калеба, пожелав им с Джейн спокойной ночи. Уже возле машины Калеб вдруг обернулся и спросил:

– А что вам мешает?

Мистер Зиглер поднял голову и посмотрел на Калеба:

– Ты о чем?

– Почему бы вам не поехать в Рим и не сыграть вместе с вашим другом?

– Потому что его мать тоже проедала ему плешь насчет настоящей работы. Он бросил музыку и пошел работать в порт Чивитавеккья. Летом… нам едва исполнилось девятнадцать… его раздавило портальным краном.

* * *

Они занимались любовью, но Джейн чувствовала, что Калеб сейчас где-то далеко. Потом он лег на спину и уставился в потолок. Джейн лежала на боку, вглядываясь в лицо Калеба. С самого возвращения домой он не подравнивал бороду, и та успела приобрести неряшливый вид. Волосы тоже успели вырасти и нуждались в стрижке. Но глаза оставались ясными и сверкающими, с изумрудной зеленью радужной оболочки. Казалось, они смотрят в никуда, но видят весь мир.

– Калеб, у тебя не болит спина? – осторожно спросила Джейн.

– А мне надо было вначале натолкать туда газет.

– Куда, малыш? Про какие газеты ты говоришь?

– В картонки, которые я прикрепил к потолку. Если бы внутрь я положил газеты, они бы лучше поглощали звук. Пожалуй, завтра я этим и займусь.

– Калеб, а ты не хочешь со мной поговорить? Ведь тебя что-то гложет.

– Ничего меня не гложет. Просто устал.

– Конечно, дорогой. После работы в таком бешеном темпе. Но я наблюдаю за тобой с твоего возвращения. Ты ходишь из угла в угол по квартире. Болтаешься по улицам. Может, тебя что-то гнетет?

– Ничего меня не гнетет.

– А мне все подсказывает, что это так.

Калеб подхватил с пола джинсы. Надел. Потом прошел из спальни в ванную.

Натянув футболку, Джейн пошла за ним. В раковину лилась вода. Калеб стоял перед зеркалом и разглядывал свое отражение. Джейн со вздохом прислонилась к косяку:

– Калеб, ты ведь знаешь: мне ты можешь рассказывать обо всем.

– Знаю. – Он повернулся к ней. – Но у меня полная мешанина в мыслях. Не о чем рассказывать.

– Если не хочешь, не езжай в Лос-Анджелес.

– И ты не станешь считать меня трусом и лузером?

– Ни в коем случае.

Глаза Калеба были полны безграничной грусти.

– Джейн, я хочу это сделать ради тебя. Я хочу, чтобы мы переехали из этой паршивой квартирки в собственный дом. Желательно с садом. И еще я хочу, чтобы ты оставила свою жуткую работу.

– Калеб, она совсем не жуткая. Я всегда любила ходить, а тут мне за ходьбу еще и платят.

– Ты ведь не просто ходишь. Своей работой ты озлобляешь разных придурков, которые того и гляди плюнут тебе в лицо.

Джейн вошла в ванную и погладила Калеба по щеке:

– Малыш, я вполне довольна своей работой. У нас с тобой прекрасная жизнь. Ты можешь хоть завтра вернуться на склад, а по выходным давать сольные выступления. Все будет как раньше.

– И до каких пор, Джейн? Сколько продлится это «как раньше»? Тем более что «как раньше» уже не получится. Тогда я играл в клубах и на улице и говорил себе, что жду свой звездный час. И он наступил. Я думал, что наступил. А оказалось… полное дерьмо.

– Калеб, это вовсе не дерьмо.

– Да брось лукавить, Джейн. Ты же смотрела последние выпуски. Сегодняшний был отвратительнее прежних. Они все подали так, будто мы с Джордин – любовная парочка. И не только это. Зрители подумают, что один я бы не потянул.

– Так тебя это вздернуло?

– А разве этого мало?

– Калеб, ты прекрасно умеешь петь один, и ты это знаешь. И пока ты после всех конкурсов и шоу возвращаешься домой, ко мне, меня не волнуют никакие уловки Джордин.

Калеб закрыл воду и наклонился над раковиной:

– Мы с Джордин – два независимых исполнителя. У каждого – своя манера. А из нас пытаются сделать пару и заставляют в это верить всех, кто смотрит выпуски… Просто накопилось.

– Пусть шоу – дерьмо, скроенное по голливудским шаблонам. Но деньги настоящие. И контракт тоже настоящий. Твое имя узнает вся Америка. Это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Если ты действительно хочешь, поезжай на финал. Я и все твои друзья здесь – мы будем тебя поддерживать. Но если хочешь оставаться… Оставайся! Только, пожалуйста, прими решение. Реши для себя: или одно, или другое. И перестань мучить себя и меня заодно.

Калеб обнял ее. Джейн прижалась щекой к его голой груди. От него исходило тепло и ощущение безопасности.

– Поедем вместе, – предложил он.

– Калеб, ты же прекрасно знаешь, что я не могу. Я с таким трудом устроилась на работу. И деньги, которые я зарабатываю, для нас сейчас далеко не лишние. – Джейн подняла голову, посмотрела на него. – А давай сделаем так. Если ты пройдешь на заключительное выступление, я возьму несколько дней за свой счет и приеду. Согласен?

По глазам Калеба Джейн видела, как лихорадочно крутятся сейчас в его мозгу все колесики. Потом он слегка кивнул и поцеловал ее в лоб:

– Согласен, малышка. Считай, что мы с тобой заключили сделку.

Джейн обняла его крепче и снова прижалась щекой к груди. Калеб не видел ее лица, но чувствовал: она улыбается.

– Я люблю тебя, Калеб.

– И я люблю тебя, Джейн.

Так они стояли около минуты. Потом Джейн предложила:

– А идем в душ вместе? Как раньше.

– Там тесновато для двоих, – ответил Калеб.

– Так в этом-то и вся прелесть.

– Идем, – согласился Калеб. – Это будет душевой дуэт. Но тебе обязательно нужно намазаться кокосовым маслом и кофейной гущей.

Джейн сбросила футболку:

– Тогда я и тебя намажу.

Калеб покрутил пальцем у виска.

– А знаешь, давай заменим кофейную гущу кленовым сиропом, – предложил он. – И ты будешь наносить его языком.

– Не знаю, – игриво улыбнулась Джейн. – Сомневаюсь, что доктор Оз одобрил бы такую замену.

– Есть другой доктор. – Калеб сбросил с себя джинсы. – Доктор Член. И он вполне одобряет.

– Джейн тоже одобряет, – ответила она, покусывая губу.

* * *

Дата отъезда Калеба казалась Джейн бесконечно далекой. И вдруг с пугающей ясностью она поняла: а ведь сегодня – их последний день. Завтра Калеб улетит в Лос-Анджелес.

Дневные часы у нее были свободны, и они с Калебом отправились по магазинам. Джейн купила ему две пары джинсов. На распродаже им попались оригинальные футболки, и она взяла несколько штук. Затем последовали новые ботинки и кожаные браслеты, предохраняющие запястья от растяжения. Из примерочной Калеб вышел как настоящая рок-звезда. Не хватало лишь девиц, восседающих на каждой руке, и гитары.

– Чудесно! – воскликнула Джейн, радостно потирая руки. – Я снова играю в куклы. Только теперь мой Кен – в натуральную величину.

Калеб поглядел на себя в зеркало и поморщился:

– Смотрюсь глуповато. И ощущения такие же.

– Малыш, ты выглядишь просто круто. Пойми, существуют правила игры. Их проще соблюдать, чем восставать против них. И если ты отойдешь от образа сумрачного гения и будешь улыбаться перед камерой, ты завоюешь сердце Америки, как в свое время завоевал мое.

Калеб улыбнулся ей в зеркале:

– Мы могли бы потратить эти деньги на костюм-тройку и твое свадебное платье.

Джейн покачала головой, грозя ему пальцем.

– Нет, любовь моя. Нет и еще раз нет. Я дождусь, пока ты станешь богатым и знаменитым, и тогда мы устроим свадьбу в стиле Тристана и Изольды. В старинном замке.

– Тристан и Изольда? А разве еще до свадьбы с Изольдой Тристан не умер трагической смертью?

– Не знаю, – пожала плечами Джейн. – Я всего один раз видела этот фильм. Но костюмы там были – ради них и умереть можно.

– Значит, ты была бы готова пожертвовать мною ради нарядов?

– И замка, – добавила Джейн.

Увидев недоуменный взгляд Калеба, она улыбнулась и добавила:

– У девичьих мечтаний – своя шкала предпочтений.

Оставив его выбирать носки, Джейн перешла к прилавку с косметикой «МАК», чтобы пополнить домашние запасы. Ночной крем, крем под макияж, румяна. Прежде чем выбить чек, продавщица спросила, не хочет ли она взять еще что-нибудь.

– Пожалуй, да, – ответила Джейн. – Мне не помешает карандаш для век. Какой из них дает самый удачный дымчатый оттенок?

Продавщица ненадолго задумалась.

– Я бы посоветовала вам «Смолдер». Очень стойкий.

– А вы не считаете, что по возрасту эта марка больше для девочек-подростков?

– Не смешите меня. На этом карандаше выросло поколение поклонниц рок-н-ролла.

– Тогда я возьму два.

Потом они зашли в местное кафе и, пока ели, спорили, кто за это время потерял больше веса и потому нуждается в большем количестве калорий. Джейн утверждала, что худеет из-за постоянной ходьбы. Калеб списывал свою худобу на нервы.

Перекусив, они заглянули в местный салон компьютерных игр, где Калеб купил жетоны на тур музыкальной игры «Dance Dance Revolution», после чего стал поддразнивать Джейн, что легко ее обыграет.

– Какой ремикс предпочитаешь? Из восьмидесятых или из девяностых? – спросил он.

– И ты еще спрашиваешь? Восьмидесятые были куда романтичнее. Тебе придется поверить мне на слово, поскольку ты тогда еще не родился.

Калеб лишь усмехнулся и настроил игровой автомат:

– Сейчас я тебя обскачу.

Заиграла музыка. Возле их ног вспыхнули стрелки указателей. Зазвучавшая музыка была электронной версией известной в восьмидесятые годы песни «Do It Right». Они начали танцевать. Джейн почти сразу же поняла, что за Калебом ей не угнаться. Он перебирал ногами как профессиональный танцор. Стрелки на его половине экрана постоянно ползли вверх, зато ее половина оставалась красной. Но Джейн все равно было легко и весело. Когда песня закончилась, они, тяжело дыша, обнялись.