– Этого я не смогу, – возразил Калеб.

– Что? – удивился продюсер, поворачиваясь к нему.

– Я сказал, что не могу играть по команде.

– Почему?

– Я создал настрой для этой песни. Определенное состояние. Мне его не повторить.

– Но это твоя работа, сынок.

– Извините.

– Если ты и дальше будешь отказываться делать то, что тебя просят, тебе не удержаться в нашем бизнесе. Это на сольных концертах в клубах и барах можно устанавливать свои правила.

– Давайте я спою что-нибудь другое, – предложил Калеб.

– Идет, – согласился продюсер. – Мне все равно, что ты там будешь петь.

– Нет, – возразила судья. – Я не хочу другую песню.

Все повернулись в ее сторону. «Ну вот и конец моему участию в конкурсе, – подумал Калеб. – Такой отличный повод спровадить меня. И конца недели дожидаться не надо».

– Почему не хотите? – спросил продюсер.

– Потому что мне очень понравилась эта, – сказала судья, улыбаясь Калебу. – Неужели так сложно дописать и вклеить аплодисменты?

– Хорошо, впишем, – не стал спорить продюсер. – Калеб, а встать так, будто ты спел снова, – это ты можешь? Или я опять прошу что-то запредельное?

Калеб кивнул. Всем велели успокоиться и замолкнуть. Режиссер подал команду. Калеб сыграл завершающий аккорд и опять застыл, как в прошлый раз. Вспыхнул сигнал, аудитория взорвалась аплодисментами. Фальшивый энтузиазм, если учесть характер песни. Но здесь действительно был не клуб и не бар. И не его шоу.

Отнеся гитару за кулисы, Калеб вернулся в зрительный зал, чтобы послушать остальных участников группы. Он едва успел сесть, как с заднего ряда ему в плечо уперся подбородок Шона.

– Отлично выступил, чувак. Я прямо заторчал.

– Ты так думаешь?

– Я бы сам хотел написать что-нибудь похожее.

– Спасибо, – ответил Калеб. – Меня и самого эта песня до сих пор цепляет.

– Еще бы! Она всех зацепила, кроме продюсера. Судье понравилось. Тебе это в плюс.

– Думаешь, ей настолько понравилось, что она пропустит меня на следующий раунд?

– Я так думаю. А чтобы я мог это гаран-таран-паран-тировать, тебе нужно послушаться моего совета и подвести глаза.

– Что ты ко мне пристал с этим карандашом для век? Можно подумать, ты ходячая реклама «Мейбелин» или другой косметической фирмы. Потом ты начнешь мне предлагать вдеть в уши такие же диски, как у тебя.

– Чувак, их называют колесами. И они жутко крутые.

– Слушай, если ты не перестанешь доставать меня своими прибамбасами, я дождусь, пока ты заснешь, скреплю твои колеса цепочкой и висячим замком пристегну к кровати. Как тебе такая перспектива?

– Это называется неоправданной жестокостью, – ответил Шон.

– Может, вы пойдете говорить в другое место? – шикнула на них одна из участниц. – Я хочу послушать.

– Позволь узнать, что ты слушаешь? – спросил Шон. – Продюсера, орущего на осветителей? Кэрри Энн, у тебя уже крыша поехала.

Не прошло и двух минут, как Шон снова тронул Калеба за плечо:

– Смотри, чувак. Это она выступает. Джордин-через-игрек. Я тебе говорил, она офигенно красивая. Настоящая бомба. Ты захочешь, чтобы она тебе приснилась.

– Я предпочту увидеть во сне мою невесту, – ответил Калеб.

– Согласись, она великолепна.

– Джейн? Согласен на все двести. Самая великолепная женщина на земле.

– Да не Джейн, чувак. Джордин. Ты только посмотри на нее.

Калеб посмотрел. Синее платье, волнистые темно-рыжие волосы, ярко-красные губы. Джордин сидела на табурете, держа на коленях электрическую слайд-гитару. Вокруг нее суетились парни, отвечающие за звук. Один подключал ее гитару к усилителю, другой регулировал микрофон. Оба буквально силой заставляли себя не пялиться на Джордин.

– Согласен, девочка она симпатичная. Чем-то похожа на Лану Дель Рей. Но сейчас полным-полно худосочных девиц, надувающих губки перед камерой. Все эти звезды Интернета. Я очень удивлюсь, если она умеет петь.

– Чувак, ты сначала послушай ее, и тогда пожалеешь о своих словах, – сказал Шон.

После режиссерского «Начали!» Джордин ожила. Казалось, включенные камеры преобразили ее. Может, изменилась поза. Или же только глаза. Не обращая внимания на камеры, Джордин посмотрела в зал, будто увидела там дорогого ей человека. Потом начала играть. Калеб впервые слышал такое мастерское владение слайд-гитарой. Манеру, в которой играла Джордин, он встречал только у гитаристов прошлого, игравших на так называемой стальной гитаре. Голос у нее был сочным, с чувственной хрипотцой. Песня поражала глубиной и оригинальностью слов. Калеб с трудом верил, что Джордин сама это написала.

Когда она закончила, аудитория, не дожидаясь сигнала, вскочила на ноги и захлопала. Хлопали все, включая и тех, для кого Джордин была опасной соперницей. Только Калеб продолжал сидеть, восхищаясь певицей и тревожась за свою дальнейшую конкурсную судьбу.

– Что теперь скажешь, чувак? – спросил Шон, трогая его за плечо.

– Ты был прав, – ответил Калеб, продолжая смотреть на улыбающуюся Джордин. – У нее все шансы победить.

* * *

– Контролер службы паркоматов? То есть теперь ты «паркоматка»? Ты меня не разыгрываешь?

Джейн засмеялась:

– Полностью моя должность называется «работник службы контроля и обслуживания автоматических парковочных устройств». Прошу учесть, молодой человек, что за унижение достоинства муниципальных служащих можно схлопотать нехилый штраф. Если по возвращении не хочешь обнаружить кучу штрафных талонов со своим именем, настоятельно рекомендую впредь не называть меня «паркоматкой».

– А как можно оштрафовать того, у кого даже машины нет? – нашелся Калеб.

– Тогда я попробую на тебе выданные наручники.

– Тебе выдали наручники?

– Нет, конечно. Я пошутила. Но я бы не отказалась. С ними можно великолепно поиграть. Меня это даже сейчас заводит. Кстати, где ты сейчас?

– Лежу в кровати.

– А что на тебе надето?

– Прости, дорогая, не сегодня. Шон тоже в номере. Сейчас в душе полощется. Джейн, я ужасно рад за тебя. Ты все-таки нашла работу. Но ты уверена, что это безопасная работа?

– С чего ей быть опасной?

– Ты же сама сказала, что у тебя будут и ночные смены. А центр Остина по ночам вряд ли можно назвать тихим и спокойным местом. Ты об этом подумала?

– Ночные смены будут не каждую неделю и всего три дня – с четверга по субботу. Но ты не волнуйся. Пока я прохожу стажировку. Первую неделю буду работать с инструктором. Мне полагается портативная рация, и я всегда смогу вызвать полицию. И я уже запаслась баллончиком со слезоточивым газом.

– Да ну?

– Представь себе. Сегодня купила в оружейном магазине.

– Ты ходила в оружейный магазин?

– Ага. Продавец настойчиво пытался продать мне револьвер тридцать восьмого калибра, но я держалась стойко и говорила, что пришла за МК-9.

– Это еще что за зверь?

– Марка слезоточивого газа, которую мне рекомендовали.

– Джейн, у меня нет слов. Недели не прошло, как я уехал, а ты успела облачиться в форму и побывать в оружейном магазине. Что меня ждет дальше?

– Ну, например, то, что мне пришлось обзавестись очками.

– Какими? От солнца? У тебя же были.

– Нет, не от солнца. Без них мне не выдавали новое водительское удостоверение. Я их надеваю только за рулем. Но выглядят они очень сексуально. Можешь поверить мне на слово.

– Все! Я лечу домой. Тебя нельзя оставлять одну.

– Скажи лучше, что соскучился и ищешь повод улизнуть с конкурса.

– Я действительно соскучился.

– У тебя находится время по мне скучать?

– Вся ночь.

– Но твои дела идут совсем неплохо. Ты остаешься на следующую неделю?

– Да. Мое выступление понравилось. Хотя, Джейн, если честно… здесь собрались талантливые ребята. Помнишь девчонку, которая открывала прослушивание в Остине? Пела панк-рок? У нее еще большущие часы на шее висели.

– Забудешь ее! У девчонки такой потрясающий голос.

– Представляешь, она профессионально учится музыке! И сама пишет музыку. А я умею лишь писать аккорды для гитары. Вечно просил Джереми или еще кого-нибудь расписать партии для других инструментов. И Шон – мой сосед по номеру – пусть и похож на клоуна, но в музыке разбирается. В моей группе есть девчонка из Нью-Йорка. По сути, моя конкурентка. Ее аудитория на YouTube – четыре миллиона. На iTunes у нее выложен сольный альбом. Выглядит как поп-звезда. Конечно, судьба ей подыграла. Богатые родители или кто-то из родни. Но она училась в Джульярде[13]. Слышишь, Джейн? В этом недосягаемом Джульярде. – Калеб шумно выдохнул. – Я чувствую себя не в своей тарелке.

– Значит, поп-принцесса, учившаяся в Джульярде? А как ее зовут?

– Джордин-через-игрек.

– Даже ее имя словно насмехается над моим.

– Это как?

– Начинается с той же буквы, но слогов больше.

– Джейн, а мне не до шуток. Я боюсь, что не сумею ее обойти.

– Тогда, малыш, выслушай совет. Перестань думать о возможностях этой Джордин, с игреком она или без, и сосредоточься на своих песнях. А если ты не пройдешь в новый раунд, я буду ждать тебя с распростертыми объятиями. И может, даже с наручниками.

– Ты права, малышка. Ты всегда права. Я тебя очень люблю. Не представляю, чем я заслужил такое сокровище, как ты.

«Джейн сейчас наверняка улыбается, прижимая к уху мобильник», – подумалось ему.

– Хотя бы тем, что ты подарил мне множество оргазмов, – ответила она.

– Это правда?

– Да. И не далее как сегодня утром.

– Вау, тогда я должен обладать сверхъестественной силой! Вызывать множественные оргазмы, находясь за тысячи миль от тебя. А может, я нужен тебе только для секса?