- М-м-м,- согласно промычал он. - Неприлично. Шарлотта, ты прекрасна...

Она уже слегка дрожала под его и своими пальцами от нарастающего возбуждения.

- Для твоей жены - в некотором роде?

- Для наглой маленькой шельмы,- ответил он, заставляя ее пальцы двигаться быстрее.

Шарлотта издала низкий протяжный стон, а потом ее ягодицы свело судорогой экстаза, а из груди вырвалось подобие кошачьего крика.

Боже правый, Патрик, я не перенесу, это так сильно...

- И становится еще сильнее,- согласился он.

Шарлотта плясала на волнах восхитительного полузабытья.

- Я вот-вот потеряю рассудок...

- Да,- согласился он, а потом наклонился и лизнул ее сосок, доводя ее до верха блаженства.

Шарлотте показалось, что она взорвалась миллионом блестящих осколков. И пока она извивалась от экстаза на широкой кровати Патрика Треваррена, он с наслаждением впитывал малейшие подробности ее ответа на ласки.

Утро застало Патрика отдохнувшим, но снова в расстроенных чувствах. Он выдворил из спальни Шарлотту и долго совещался наедине с Кохраном. Когда наконец старпом вышел от капитана, с лицом мрачнее тучи, Шарлотта поспешила к мужу.

Патрик сидел па кровати, обнаженный до пояса, прислонившись широкой спиной к подушкам. Взор его был устремлен в центральную створку дверей на террасу, которую открыли еще рано утром, чтобы впустить в спальню солнечный свет и свежий воздух. Он не обратил внимания на появление Шарлотты.

Она проследила за его взглядом и увидела «Чародейку», плясавшую на волнах залива недалеко от берега. Белизну ее парусов оттеняли разнообразные оттенки синего и голубого цветов воды и неба. Хотя картина эта была неправдоподобно прекрасна, а может быть, именно поэтому. Шарлотту охватил безотчетный страх.

- Что с матросами - они выздоравливают?

- Да, - отвечал Патрик, не сводя глаз с корабля, с красавицы «Чародейки», его подруги, его возлюбленной.- Больше никто не умирал.

- Так почему же ты так ужасно выглядишь? - отважилась спросить Шарлотта, которой было холодно, несмотря на то что комнату наполнял мягкий, теплый и нежный воздух тропиков. - Можно подумать, что ты утратил сегодня своего самого близкого друга.

- Возможно, так оно и есть.- Лицо Патрика исказила душевная мука, однако ни нескрываемая боль, ни бледность после болезни не смогли обезобразить его аристократических черт. Возможно, так оно и есть.

- Что ты говоришь? - прошептала Шарлотта, все еще непонимающе глядя вслед за ним в сторону прекрасной шхуны, оживлявшей залив одним своим присутствием.

Он наконец обратил на Шарлотту свои синие глаза, и она увидела в них признаки отчаяния наряду с возвращавшимся к нему здоровьем и самоуверенностью, которую она так любила и ненавидела одновременно.

- Эта проклятая чума возьмет себе сегодня еще одну жизнь,- хрипло произнес он, а взор его не отрывался от «Чародейки», словно он старался запечатлеть в памяти се всю, каждую черточку.

Шарлотта почувствовала, как ее колени подгибаются. Она спрятала лицо в руках, вспомнив, как Патрик говорил, что дьявольская зараза пропитала весь корабль, от носа до кормы.

- О нет! - только и смогла она сказать. - Нет!..

- Сегодня после захода солнца,- бесцветным голосом произнес Патрик, не спуская глаз со своей любимицы, со своей прекрасной шхуны, служившей ему так преданно.

Казалось, что этот день никогда не кончится. Патрик то спал, то просыпался и снова засыпал. И всякий раз его взор устремлялся к «Чародейке» с такой же жадностью, с какой он прошлой ночью припадал к груди Шарлотты.

Перед заходом солнца Патрик оделся со всей тщательностью, наотрез отказавшись от помощи, и побрел на террасу, держась руками за каменную стену. Шарлотта была рядом, опасаясь, что силы могут изменить ему и он упадет.

Весь день между кораблем и берегом сновали шлюпки, перевозившие судовые инструменты, снаряжение, карты и прочие вещи, которые еще можно было спасти. Теперь же суета утихла и шлюпки вернулись на корабль, освещенный факелами.

И вот «Чародейку» подожгли: об этом сказали маленькие язычки пламени над фальшбортом. По приказу Патрика палубу облили керосином и бросили на нее факел.

Команда, выстроенная на берегу, в последний раз отдала кораблю честь. Матросы стояли, сняв бескозырки, и у многих в глазах были слезы. При виде горделивого судна, обреченного погибнуть в пламени, Шарлотта невольно вцепилась в Патрика, не обращая внимания на его полное к ней равнодушие. А языки пламени становились все выше, заплясали на мачтах и снастях, пока наконец не добрались до парусов.

Шхуна являла собой грозное и величественное зрелище, пылая ярким огнем на фоне темного неба, и в отблесках пламени Шарлотта заметила на бледных щеках Патрика блестевшие влагой дорожки от слез, терявшиеся в густой поросли бороды.

- Викинги сжигали свои корабли, когда они не могли больше служить, - обреченно произнес он.

А жадное пламя делало свое дело: «Чародейка» превратилась уже в обугленный скелет.

- О Патрик, это все равно как смотреть на смерть любимого человека,- прошептала Шарлот-га вне себя от жалости,- Как ты сможешь без нее жить?

- Не знаю, - ответил он еле слышно.

Корабль горел почти всю ночь, и Патрик отказался покинуть террасу, пока не окончился этот своеобразный похоронный обряд. Когда шхуна грациозно накренилась на нос, а потом ушла под воду, он издал низкий сдавленный стон отчаяния, повернулся и побрел в дом.

Капитан, сжегший свой корабль, широко раскинул руки и тут же провалился в спасительный сов. Это бдение на террасе вконец измотало его и физически, и духовно.

Шарлотта кое-как устроилась подле Патрика и тоже заснула, положив одну руку ему на спину.

Проснувшись на следующее утро, она обнаружила себя в компании с человеком, лишь внешне отдаленно напоминавшим ее Патрика. Источник его жизнелюбия - его душа - словно иссяк, оставив после себя лишь холодную пустоту.

- Патрик?- окликнула Шарлотта, садясь в кровати и ощущая смутную тревогу.

Он сидел в изголовье, разглядывая ее с таким выражением, словно она была назойливым незнакомцем, а не женщиной, которую он любил так нежно и так страстно и которая носила под сердцем его дитя.

- Уходи, - холодно произнес он. Шарлотта сидела, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна, растерянная и глубоко обиженная.

- Патрик...

- Я сказал - уходи! - прорычал он, прожигая ее насквозь холодным синим огнем своих глаз.

Решив, что хотя бы одному из них следует поступать разумно, Шарлотта поднялась, пытаясь сохранить достоинство, и сказала сухо:

- Тебе хочется оплакать свою «Чародейку» в одиночестве, и я понимаю это. - Она попыталась дотронуться до его лица, но он отшатнулся, стараясь избежать ее прикосновения. Шарлотта все же набралась храбрости и продолжила: Когда и ты поймешь, что тебе нужна настоящая женщина, с головой и сердцем, с руками и грудью, из плоти и крови, а не деревянная игрушка с мачтами и парусами, - я буду поблизости.

Патрик даже не взглянул в ее сторону. Шарлотта расправила плечи и вышла, не оглянувшись.

Глава 17

Не желая сносить нападки Патрика, вызванные его плохим настроением, Шарлотта решила заняться исследованием дома, в котором очутилась. Спустившись в просторную солнечную кухню, она нашла мисс Макфейлон, резавшую ломтиками бананы в начинку для пирогов. Своенравная экономка строго осмотрела Шарлотту, а потом осведомилась:

- Ну что, как их милость чувствует себя сегодня?

- Каждый человек имеет право на грусть,- со вздохом ответила Шарлотта, заметив явное изумление в глазу у Якобы.

- Это все пройдет, мисс,- грубо отвечала матрона.- Капитан любил свою шхуну больше, чем любую из своих баб,- оно и неудивительно, что сегодня он грустит.

Понимая, что «любую из своих баб» камень в ее огород. Шарлотта решила не унижаться до выяснения отношений.

Пропустив Якобину шпильку мимо ушей, она просто сказала:

- Я, пожалуй, пройдусь, познакомлюсь с домом и окрестностями. - И, не дожидаясь ответа, направилась к двери.

- Смотрите, мисс, не суйтесь в сахарный тростник, там полно ядовитых змей.

Шарлотта вздохнула oт отвращения. И хотя она на поля решила не ходить, но сочла нужным небрежно ответить через плечо:

- Не думаю, что хоть у одной змеи жало более ядовито, чем у Патрика Треваррена в минуты его плохого настроения.

На непроницаемой физиономии экономки ей удалось заметить отблеск улыбки.

Дом Патрика поражал своей элегантной красотой и строгой продуманностью всех деталей интерьера, строгой гармонией с окружавшей дом тропической природой. Временами граница между внешним и внутренним пространством практически не ощущалась, все комнаты были полны воздуха И света, вливавшихся в огромные распахнутые окна, увитые шелестящей зеленью с множеством цветов. Шарлотта была в восторге.

Она осмотрели также и кабинет Патрика, где прежде всего бросались в глаза многочисленные полки, сплошь заставленные книгами в кожаных переплетах. Пол покрыт роскошным персидским ковром, а огромный, массивный стол красного дерева украшает затейливая резьба. Усевшись в сработанное в том же стиле кресло, придвинутое к мраморному камину, Шарлотта некоторое время молча впитывала дух хозяина кабинета - все здесь как нельзя более подходило Патрику.

Как ни странно, но у нее появилась уверенность, что Патрик сам сумеет справиться с горем, причиненным ему утратой «Чародейки»,- ведь хозяином всего этого мог быть только крепкий телом и духом мужчина с железной волей.

Неутомимая Шарлотта проследовала через двери в другом конце кабинета и оказалась в уютном саду. Здесь она нашла дворик, выложенный древними замшелыми валунами, с изящным мраморным фонтаном в центре, тоже обросшим мхом. Множество экзотических соцветий кивало в такт дыханию свежего утреннего ветерка, поражая глаз пестротою своих нарядов, словно группа восточных танцовщиц.