Бертрис Смолл - Гарем

Сайра лежала одна на широкой постели, смотрела в потолок, и глаза ей застилали жгучие слезы.

Несмотря на то что Сайра с некоторых пор уже не делила с принцем его ложа, они по-прежнему много времени проводили вместе.

Утренние часы были отданы исполнению государственных обязанностей. Раз в неделю во дворце назначались слушания и разбирательства гражданских дел. Люди подотчетной принцу провинции приходили к нему со своими жалобами, и он судил жалобщиков по справедливости. Сознавая, что носит под сердцем наследника империи и однажды, вполне вероятно, станет султанской валидэ. Сайра часто присутствовала во время рассмотрения принцем этих дел, дабы поближе познакомиться с мусульманским правом. В такие дни она надевала феридже, плотный йасмак и садилась за ширму позади трона. С ней всегда находились Мариан и верный Арслан.

Ее интересовали все дела, но особенно восхищали те, где восстанавливались попранные права женщин. В атом смысле мусульманское право казалось ей более обоснованным и справедливым, чем христианское, принятое в Европе.

Однажды перед Селимом появилась женщина лет сорока. Опустившись у трона на колени, она рассказала о себе:

— Меня зовут Серви, мой господин. В возрасте пятнадцати лет я была выдана моим отцом замуж за молодого купца по имени Рази Абу. Я родила ему двоих сыновей и дочь. На протяжении двадцати пяти лет была ему верной и покорной женой. Но четыре месяца назад Рази Абу развелся со мной и женился на танцовщице, которую присмотрел на базаре. Я не роптала, ибо привыкла подчиняться воле своего мужа, но, мой господин, он… вышвырнул меня на улицу без средств к существованию и отказывается возвращать мое приданое! Я вынуждена просить подаяние, чтобы как-то прокормиться. Взываю о справедливости, мой господин! Приданое принадлежит мне по закону.

— Это верно, — сказал принц, — но неужели тебе не к кому обратиться за помощью, добрая женщина? Как же твои сыновья и дочь?

— Дочь давно вышла замуж и живет в Константинополе, принц Селим. Что до сыновей, то они со своими собственными женами и детьми проживают в доме отца. Он запретил им помогать мне, и они не смеют ослушаться, хоть и любят меня.

Принц кивнул:

— Рази Абу присутствует сегодня здесь?

— Рази Абу! — крикнул камергер двора принца. — Отзовись! Ответом ему была тишина.

Тогда Селим подозвал к себе капитана своей стражи:

— Ступай в дом торговца Рази Абу и приведи сюда его самого, всех его жен и детей. Но перед этим отведи эту женщину в комнату, где она найдет уединение.

Пока двор принца приглушенно гудел в предвкушении разбирательства, Селим обернулся и негромко сказал:

— Сайра, проследи за тем, чтобы эту женщину как следует накормили. Мне кажется, она голодна.

— Хорошо, мой господин. А можно я дам ей что-нибудь из одежды? На ней сплошные лохмотья.

— Умница, — ответил принц.

Сайра покинула потайное место за ширмой и поспешила в гарем. Арслана она отправила за Серви, которая появилась в комнате спустя несколько минут, вся трепеща перед женой принца.

— Не бойся, — мягко сказала Сайра.

Не дав ей опомниться. Сайра распорядилась, чтобы Серви отвели в бани. Там ее вымыли и сделали массаж личные рабыни первой икбал Селима. После этого женщину накормили пловом с бараниной, а на десерт предложили мед и миндальное печенье. В довершение всего ей велели переодеться, дав чистую одежду. Наконец в комнату вошла Сайра, взяла женщину за руку и провела обратно в зал за ширму:

— Тебя все равно не позовут, пока не придет твой бывший муж, так что сиди и наблюдай.

Торговца все не было, и принц начал разбирать другое дело. Перед ним преклонил колена богатый ювелир, имевший несколько лавок в Константинополе, но живший в большом поместье в провинции Селима. Этот человек не хотел платить налоги.

— Но, ваше высочество, я являюсь гражданином славного города Неаполя!

— У тебя есть там своя земля?

— Нет, мой господин.

— У тебя есть там свое дело?

— Нет, мой господин.

— Ты уплачиваешь налоги в казну Неаполя?

Ювелир заколебался с ответом, но, натолкнувшись на суровый взгляд принца, вынужден был ответить:

— Нет, мой господин.

— Когда ты был там в последний раз?

— Я там родился, мой господин. Родители вывезли меня в Константинополь, когда мне было два года.

— И с тех пор ты не бывал на родине?

— Нет, мой господин… В зале засмеялись.

— Значит, — проговорил Селим, подняв руку, — ты не был в Неаполе с раннего детства. У тебя нет там своей земли, своего дела, и ты не платишь налоги. И несмотря на это, ты утверждаешь, что являешься гражданином Неаполя. Ты хоть говоришь на своем родном языке?

— П-плохо, мой господин, — запнувшись и нервно топчась па месте, промямлил ювелир.

— О Аллах! — воскликнул возмущенный принц. — Да ты мошенник! Слушай меня внимательно, Карло Джованни. В Коране говорится, что нечестивые обязаны уплачивать личный и земельный налоги. Твой отец умер три года назад, но вплоть до своего последнего часа исправно платил в нашу казну за всю семью. Ты христианин, живущий в мусульманском государстве. У тебя есть все привилегии иноземца, включая право поклоняться своему богу. Но как нечестивый ты обязан платить налоги! Я мог бы отнять у тебя все твои лавки и другую собственность, но я буду милосерден. Ты уплатишь все свои долги моей казне плюс штраф в три тысячи золотых динаров. Эти деньги ты на моих глазах раздашь местным нищим. Только не говори, что не в состоянии дать этих денег, потому что я отлично знаю, что ты в состоянии. И если до меня еще дойдут слухи о том, что ты пытаешься обманывать государство, я тут же раскаюсь в том, что однажды отнесся к тебе по-человечески. И тогда суровая кара постигнет не только тебя, но и твою семью.

Ювелир был бледен, но счастлив, что так легко отделался. Он благоговейно облобызал полу халата Селима и поспешил удалиться. Почти тотчас же дверь распахнулась, и капитан стражи проводил в зал торговца Рази Абу вместе с его многочисленной семьей.

— О презренная! — прошипела за ширмой Серви. — На ней драгоценности из моего приданого!

Селим наблюдал за тем, с каким надменным выражением лица приближается к его трону торговец Рази Абу. Это был невысокого роста толстый человечек с черными как угольки глазами. На нем был роскошный парчовый халат и белый шелковый тюрбан, увенчанный сапфиром размером с персиковую косточку. Аккуратно подстриженная борода благоухала ароматными маслами, а на толстые и короткие пальцы было нанизано немало драгоценных перстней. На первый взгляд этот человек олицетворял респектабельность и благородство, но, приглядевшись, принц Селим различил красные прожилки на носу торговца, что указывало на его пагубное пристрастие к алкоголю.

Рази Абу подошел наконец к трону и поклонился принцу, причем поклон этот был недостаточно почтительным.

— Тебе известно, зачем тебя сюда привели? — строго спросил принц.

— Нет, мой господин.

— Женщина по имени Серви, твоя бывшая жена, с которой ты развелся, утверждает, что ты отказался вернуть ее приданое и выбросил на улицу без гроша в кармане. Более того, она говорит, что ты запретил ее детям помогать своей матери. Все это осуждается священным Кораном.

— Ваше высочество, старуха давно уже истратила свое приданое. Годы подточили ее разум, равно как и память.

Из того конца зала, где сгрудились родственники ответчика, донесся презрительный смешок. Селим услышал его.

— Ответь мне, — продолжал он сурово, — почему ты запретил сыновьям помогать матери?

— Никто не запрещал им. Пусть помогают, если захотят. За кого ты меня принимаешь, мой господин? Лучше уж иметь женой эту ведьму с языком, подобным жалу гремучей змеи, чем неблагодарных детей, — проговорил торговец.

Снова кто-то фыркнул.

— Кто это смеется? — требовательно спросил принц. Ответом ему было молчание.

— Кто бы это ни был, отзовись, иначе как я могу по справедливости решить дело? Обещаю, смельчак не пострадает.

Вперед вышла женщина с закрытым непроницаемой вуалью лицом:

— Меня зовут Дипти, я вторая жена Рази Абу. Он лжет тебе, мой господин. Серви в глаза не видела своего приданого. Он отдал его вместе с приданым других своих жен, Хатийе и Метийе, включая и мое собственное, танцовщице. — С этими словами женщина показала на высокую девушку, закутанную в изящную шелковую феридже бледно-лилового оттенка, что стояла рядом с торговцем.

Селим тут же отметил про себя, что все другие женщины из семьи Рази Абу носят простую одежду из шерсти альпаки.

— Потом, — продолжала Дипти, — он пригрозил своим сыновьям, что лишит их наследства, если те станут помогать матери. Что они могли сделать, мой господин? Они живут вместе со своими семьями в доме отца, работают на него и не имеют ничего своего.

Принц нахмурился:

— Это серьезные обвинения, Рази Абу. Что ты можешь на них ответить?

— Они просто ревнуют к моей драгоценной Босфор, мой господин. Эта девушка, воистину нежный весенний цветок, озарила счастьем мои преклонные годы. Она меня любит, мой господин.

— Ха! — вновь фыркнула Дипти. — Послушай меня, принц Селим. Ради своей ненаглядной Босфор он ограбил всех нас. До того как она появилась у нас в доме, мы имели свои собственные покои с кухнями и спальнями и личных рабов. Теперь же Хатийе, Метийе и я вынуждены ютиться в двух жалких каморках и за нами ухаживает одна-единственная беспомощная старуха. Рази Абу отнял у нас все комнаты и заново перестраивает гарем, дабы порадовать свою танцовщицу. Он лишил нас всех слуг! Наши драгоценности исчезли, но вскоре появились на ней! До сих пор мы не смели жаловаться, боясь, что нас вышвырнут на улицу, как и несчастную Серви.

— Кто-нибудь может подкрепить твои обвинения своими показаниями?

Вперед вышли Хатийе и Метийе:

— Мы подкрепляем, наш господин.

После них из толпы вышел молодой человек: