— Сестрёнка… Мне так жаль… Мы не смогли найти Клемента. Сейчас все люди мистера Хеммонда прочешут топь и болото, но надежды почти нет, разве что чудо…

Бэрил вначале просто не поняла сказанного. Клемента нет? Его не нашли? Брат был для неё воплощением силы — безжалостной и неумолимой, был господином и хозяином, и мысль, что он мог погибнуть — не вмещалась в неё. Нет, он где-то на болотах, но живой. Ведь всего только ночь миновала. Нет, он где-то в лесу… Клемент просто заблудился. Его найдут. Бэрил поделилась этими мыслями с джентльменами. Оба промолчали. Доран заметил, что Бэрил просто не верит сказанному. Что ж, возможно, его и найдут в лесу или на болоте. Их прочешут — и может, найдут…

Доран окинул взглядом мисс Бэрил, вдруг покраснел и торопливо вышел, накинув на спину перемазанную охотничью куртку. С ним произошло нечто непонятное. Все это время он удивлялся: часы, проведённые с Бэрил, были для него временем отдыха и покоя — душевного и телесного, но вот теперь вдруг в нём, до предела истомлённом и измученном, поднялось яростное, почти не управляемое желание, чуть не сбившее его с ног. Он хотел эту женщину, хотел до безумия. Подмять под себя, овладеть и завладеть ею, оплодотворить её лоно, слиться в последнем содрогании… Доран ужаснулся своему порыву, едва сдержал себя, и не помнил, как смог уйти.

В своей комнате, где уже была наполнена ванна, Патрик, торопливо заперев дверь, разделся. Зажёг светильник. Подошёл к зеркалу. Долго молча вглядывался в своё отражение, в мощные, напряжённые плечи, мышцы рук, жесткие квадраты живота, озирал возбужденную плоть, кровоподтеки на плечах и совсем свежие ссадины на запястьях. Он уже лет десять не видел себя в зеркале обнажённым. Наконец опустился в ванну, отдавшись благодетельному теплу. Дыхание его выровнялось. Он прикрыл глаза. Странно, но он не корил себя за пережитое искушение. И, что и вовсе поразило, не ощущал внутренней вины за него.«…Неверящий в собственную любовь, сострадающий злу… Кто вы, Доран?», пронеслось в памяти. А, вот оно. Он просто… он просто вдруг поверил в собственную любовь. Поверил — и она едва не сбила его с ног. Но в этом не было ничего скотского. Он хотел Бэрил. Акт любви не может быть безличен. Безличен только акт скотства. Он любил. Доран с тоской оглядел детородный орган — напряженный в порыве, который реализовать все равно не суждено. Но и это не унизило его. Мощь напряженной плоти ощущалось им теперь, как сила, стыд ушёл, в него вошла тишина. Он любил. Несмотря на боль и усталость, что-то в нём пело — пело григорианский хорал, слышанный когда-то двадцать лет назад.

Он любил.


…Милорд Хеммонд был просто убит. Последнее, что он помнил, это резкий выговор, что он сделал Стэнтону, сказав ему, если тот ещё раз посмеет оскорбить сестру — в тот же день навсегда покинет Хеммондсхолл. И вот на тебе… Но мистер Доран, освежённый ванной и переодевшийся, отчетливо и недвусмысленно сказал другу, что его слова никакого отношения к случившемуся не имеют. Мистер Стэнтон, если предположить, что он погиб, стал жертвой собственного упрямства и глупости. В одних ботинках, без снаряжения, в одиночку — ринулся бегать по топи, — кто виноват? Этот человек ни с кем не считался — глупо думать, что с ним посчитается болото. Поделом.

Граф опасливо покосился на друга и осторожно заметил, что в последнее время Патрик обнаруживает странную жесткость в суждениях. Тот только пожал плечами. Хватит колебаний. Надоели ему вечные сомнения. Сегодня он опубликовал бы записку Нортона, отказался бы отпевать самоубийцу, и выбросил его тело воронам! И плюнул бы в физиономии всем, кто сказал, что он неправ! Однако… Ведь Коркоран тоже сказал, что сделает женщиной всякого, кто обвинит его хоть в чём-то! Правота его начала в полноте доходить до Дорана. Чего ради сгибаться перед этой низостью? Доколе извинять мерзость? Если поступаешь по-божески — плюй на все заповеди человеческие, на все прихоти суетного мира всего!

Хватит. Хватит с него этих слезливых глупостей. «Ветви, не приносящие доброго плода, срубают и бросают в болото…» Или куда там? А, в огонь. Доран почувствовал волчий голод, и пошёл в столовую, шатаясь и от странной, распиравшей его силы, и физической усталости. Коркоран сидел за столом и совмещал, видимо, завтрак с обедом, уплетая за обе щеки. Доран молча уселся рядом и подтянул себе блюдо с холодной свининой и бутылку вина.

— У вас такое выражение лица, дорогой Патрик, словно вы обрели Господа…

Мистер Доран не стал спорить.

— Так и есть.

Мистер Коркоран преломил ломоть тёплого, только что выпеченного хлеба, отдав половину Дорану.

Между тем, поиски в течение всего дня никаких результатов не дали. Было решено назавтра вызвать людей из деревни и прочесать лес вторично. Доран не мог пойти со всеми — ему нужно было на воскресное богослужение.


…На сей раз Тихоня не встретил его на пороге, но, заприметив хозяина издали, остался сидеть на скамье у входа, поджав под лапки пушистый полосатый хвост. Он не узнал походку хозяина. Ночь мистер Доран спал как убитый, просто провалившись в сон как в копну сена. Наутро появился в храме — и тут же викарий Эдмунд Келтон известил его о новом дебоше столяра Джима Слоупера. Опять избил беременную жену. Митчелл снова пьян. Произошла склока старосты Джорджа Норриса с зеленщиком — все из-за дочери…

Мистер Доран спокойно выслушал и перед службой вышел к прихожанам. Подошёл к Слоуперу. Молча вынул из сапога кнут и что было мочи огрел негодяя, не успевшего протрезветь, по лицу наотмашь. Бил в беспощадной ярости, не слушая воплей Слоупера и криков прихожан. Велел викарию Келтону и капеллану Дирку вышвырнуть негодяя за храмовую ограду, предварительно прокляв мерзавца от макушки до пят. Да прильпнет язык его к нёбу, да покроет его Господь чирьями гноящимися и струпьями от темени до ступней, да будет он попирать ногами навоз!! Двум виноторговцам в деревне было обещано, что поляжет и скот их, и потомство их, если кто-то из них дерзнёт продать негодяю хоть пинту вина. Вышвырнуты из толпы были и староста с зеленщиком: тот, кто не смог воспитать дочь целомудренной и сына нравственным — не будут предстоять пред Богом. Не место таким в храме Господнем! Если до полуночи украденные у Глории Дейли вещи не будет возвращены — вор да умрёт в полночь! И запретит он отпевать мерзкого жулика и выбросит его тело псам!

Протрезвевший на половине гневной речи отца Дорана звонарь Джосайя Митчелл испуганной крысой ринулся под куст живой изгороди, затаился там и избёг яростного проклятия: отец Патрик просто забыл о нём. Поденщик Шеннон и грум Белл стояли бледные, и испуг в их глазах спас их. Загнав остальных своих овец в храм, отделив их предварительно от зловонных козлищ и хищных волков, отец Доран начал службу. Он не ждал, что вразумление подействует, просто отводил душу.

Хватит ему терпеть мерзость в храме Господнем!!

Вернувшись в Хеммондсхолл, Доран узнал от Коркорана, что новые поиски не увенчались успехом, зато без криков не обошлось. Мисс Хеммонд раздобыла где-то зеркало и заглянула-таки в него. С ней началась истерика, пришлось снова вызывать доктора Гилфорда. Когда Коркоран вяло повествовал о подробностях, к мистеру Хеммонду прибежал конюх. На Жабьем болоте на кочке был найден ботинок мистера Стэнтона! Нужны два багра — может удастся пошарить по дну? Хотя никаких видимых провалов в трясине нет, но ведь они быстро затягиваются…

Мистер Хеммонд был окончательно убит новой находкой, не оставлявшей надежды, что Стэнтон жив.

— Боже мой, что происходит? Такие молодые… Полные сил… Несчастная Софи, бедный Клемент… Гилфорд дал ей снова успокоительное, но она, кажется, и во сне плачет…

Занятно, что мистер Кемпбелл и мистер Морган не принимали никакого участия в поисках их друга, и вообще, панически боялись выходить на болота. При этом джентльмены не собирались покидать Хеммондсхолл. Оба они на минуту заходили в апартаменты мисс Софи, когда стало известно, что она сильно поранилась. Вышли оттуда сильно побледневшими, и теперь мистер Доран с ревнивой злостью заметил, что оба начали оказывать мисс Бэрил подчеркнутое и деятельное внимание. Мысли молодых людей проступали столь же отчетливо, как чёрные чернила на белой бумаге. Высказывая весьма мало интереса к исчезновению Клемента, оба полагали, что, теперь, бесспорно, наследником имения и титула станет Коркоран, но мисс Бэрил становилась невестой предпочтительной и желанной, ведь, кроме денег дяди, она имела тридцать тысяч приданного и получала свыше сорока — состояние мистера Стэнтона, умершего бездетным. Бэрил и Софи становились богатейшими наследницами графства, но увечье Софи заставляло их обоих предпочесть мисс Стэнтон. Как ни странно, этому предпочтению способствовало и то внимание, что неизменно оказывал кузине Коркоран, и её сдержанность в их отношениях, одержимая же влюбленность мисс Хеммонд в мистера Коркорана весьма уронила её в глазах мистера Моргана и мистера Кемпбелла.

…Бэрил осознавала гибель брата медленно, сомневаясь и недоумевая. Она не знала обстоятельств, сопутствующих его исчезновению, но ни мистер Доран, ни мистер Коркоран не собирались просвещать её. Доран лишь бесновался, поминутно встречая теперь в коридорах друзей мистера Стэнтона, поджидавших Бэрил и приглашающих её то на прогулки в сад, то в галерею. Правда, та, потрясенная трагедией сестры и гибелью брата, почти не замечала их.

Сама мисс Бэрил ощущала странную неуверенность в себе. Брат, хоть и был жесток к ней, однако, ограждал её от всех житейских треволнений, сам оплачивал счета, занимался хозяйством, размещал капиталы, управлял имуществом. Сейчас она чувствовала, что почва уходит из-под ног. Она ничего не умела.

Несколько раз за день Доран терял мисс Бэрил — и находил её на Лысом уступе. Найти тело мистера Стэнтона так и не удалось, и она со всё более пустеющими глазами вглядывалась сверху в болотную топь. Он старался быть рядом с мисс Бэрил, она же упорно твердила, что не верит в гибель Клемента. Бэрил и вправду не верила. Мозг отталкивал, отказываясь принять в себя, вместить ужасную мысль, что она теперь осталась совсем одна, что последняя её опора исчезла. Бэрил давно забыла все резкости брата, вспоминая лишь то, что позволяло думать о нём с любовью. Таких эпизодов было немного, но все же иногда брат проявлял и подлинную заботу о ней.