Ольга Михайлова - Гамлет шестого акта

Мистер Доран почему-то не смутился. С каждым новым часом общения с этим человеком его восприятие менялось.

— Вы полагаете, что теперь… — Отцу Дорану показалось, что он начал понимать глубинную мотивацию поступков мистера Коркорана. — теперь она уедет и не будет досаждать вам? И только поэтому…

— Да нет, это вздор, Доран. Отношения между мужчинами и женщинами зависят от взаимных притязаний. Одно дело брак. «И стала б Катарина женой Петруччо, когда бы он на ней женился…» Это сложно. Но если женщине захочется заполучить себе джентльмена в любовники — она его заполучит, разве что будет вовсе дурнушкой или законченной дурочкой… Тут нет проблем: если леди влезет в мою постель — я покажу себя мужчиной. Проблемы начнутся, когда леди решит, что переспала с джентльменом — и он обязан жениться. Но я могу жениться только на леди, которая не лезет к мужчине в постель до свадьбы. А та, что лезет, уже не леди, а шлюха, а на шлюхах джентльмены не женятся. Это жесткая максима. Но если одного джентльмена захотят разом заполучить — неважно, в мужья или в любовники — три девицы — как ни парадоксально, джентльмен может спокойно заниматься своими делами. Они сцепятся друг с другом, как разъяренные кошки, оспаривая право первой атаки. А если сюда прибавить ещё и господина соответствующих наклонностей, то всё вообще будет прекрасно. — Он усмехнулся. — Но даже если таких девиц наберется хотя бы две, то джентльмен все равно в безопасности, он может смотреть на звёзды, философствовать, рыбачить… Кстати, когда мы искали нашего друга Нортона, я заметил, что ручей стал после дождей куда полноводнее. Рыба-то там водится?

Мистер Доран слишком устал за это тяжкое и сумбурное утро, чтобы почувствовать себя шокированным зигзагами мышления своего собеседника. Он утвердительно кивнул.

— И что там плавает?

— Плотва, усач да голавль, что же ещё-то?

Мистер Коркоран удовлетворенно кивнул.

— Тогда, я думаю, завтра, после всей этой возни с коронёрским следствием и вечным упокоением в геенне жертвы заднепроходной любви, неплохо бы порыбачить. Я весьма прихотлив и не люблю охоту, это варварство, но вот поймать жирного голавля считаю почему-то за честь… Leuciscus cephalus. Помнится, однажды мне повезло… Я, насобирав ручейника, облюбовал протоку между островком и берегом одной речушки в Пьемонте. При очередном забросе на струю, поплавок начал удаляться и резко ушёл под воду. Но вместо того, чтобы рвануть по течению вниз, он устремился вверх с отклонением в сторону противоположного берега. Не ослабляя леску, я передвинулся на несколько шагов вниз, потом подтянул его к берегу. Красавец с красными плавниками весил более пяти фунтов!! Как ему удалось дожить до таких размеров?

— Память рыболова феноменальна: он помнит только то, чего не было… — усмехнулся мистер Доран фантастическому рассказу, — Пять фунтов! Я никогда не ловил ничего крупнее двух… А в этом ручье крупней полуфунтовых рыбешек вообще ничего не водится.

— Знаете старый анекдот, Доран? «Судья обращается к свидетелю: «Вы сказали, что обвиняемый был исключительно правдивым человеком. Чем вы можете это доказать, сэр?» Свидетель отвечает: «Я собственными ушами слышал, как он однажды признался, что просидел целый день с удочкой, и ничего не поймал…»» Ложь и истина в рыболовецких байках — это творческая фантазия, Патрик, и подходить к ней с точки зрения разума — абсурд. Мой рассказ — гибрид чистой совести и творческого вдохновения, но голавль, правда, был огромный, поверьте. Так, стало быть, рыба есть… И поймать её — не будет браконьерством?

— Да нет, это будет чудом…

В эту минуту появились милорд Лайонелл и его гости. Тело принесли на носилках и поставили на террасе. Мистер Стэнтон выглядел порядком ошарашенным, но, в общем-то, довольно спокойным, остальные джентльмены имели вид несколько жалкий, мистеру Кемпбеллу стало плохо, мистер Морган был чем-то перепуган, но внимательно всматривался в лицо мистера Коркорана, мисс Нортон, подавленная и мрачная, не поднимала глаз от земли, кажется, вовсе не слыша успокоительных увещеваний Софи Хеммонд, которая, однако, совсем не выглядела испуганной, глаза её сияли. Никто не слушал и льющейся потоком болтовни мисс Морган о том, как она потрясена случившимся. Мисс Стэнтон в ужасе смотрела на изувеченный труп и тихо плакала.

Мистер Доран поспешно отвёл милорда Хеммонда в сторону и что-то тихо сказал ему, и лицо графа помрачнело на глазах. Наконец его сиятельство обернулся к мистеру Коркорану и поманил к себе. Губы старика тряслись, руки дергались.

— Кристиан, мальчик мой, это всё ужасно. Патрик говорит, что всё можно скрыть… Я бы предпочёл обойтись без скандала.

Мистер Коркоран пожал плечами и заверил дядю, что сложившуюся ситуацию надо разрешить так, чтобы она не сказалась пагубно на его здоровье. Все остальное — не имеет значения. Он уже предоставил мистеру Дорану право принять любое решение и выразил готовность к нему присоединиться.

— Этому несчастному юноше уже не помочь, скандал погубит репутацию его сестры и не сделает чести твоей кузине Софи — ведь это её гости, — со странной робостью проговорил милорд Лайонелл.

Мистер Коркоран мягко склонил голову.

— Согласен, милорд. Злополучный юноша стал жертвой несчастного случая.

Лицо мистера Хеммонда просветлело. Он облегчённо вздохнул.

Прибытие представителя власти никого всерьёз не обеспокоило. Бедняга просто любовался окрестностями болот и не заметил, как нога соскользнула по мокрой траве. Горе, конечно, но что поделаешь? Мисс Нортон предстояло направиться в Лондон. За ней на телеге в наспех сколачиваемом в конюшне гробу в последний путь должен был двинуться мистер Стивен Нортон. Заключение следствия позволяло похоронить его со всеми необходимыми обрядами.

Ещё одно искушение поджидало Дорана перед ужином. Мисс Эстер осведомилась у него, обязательно ли ей… уезжать с гробом брата в Лондон? Священник, вначале подумав, что она боится ехать одна с мертвецом, обещал попросить милорда Хеммонда выделить ей пожилого слугу, который будет сопровождать их до столицы и поможет ей. Но мисс Нортон уточнила свой вопрос, причём так, что у мистера Дорана потемнело в глазах. Девицу, как он понял теперь, интересовала возможность… остаться в Хеммондсхолле — несмотря на всё произошедшее. Вот, чёрт возьми, на что намекал мистер Коркоран…

Доран растерялся. Но от необходимости отвечать его избавила любезность мисс Хеммонд, которая издали прислушивалась к их разговору. Она без обиняков обратилась теперь к подруге по пансиону.

— Я понимаю, милая Эстер, как тебе тяжело. Несчастный Стивен… Долг перед памятью брата обязывает тебя сделать всё для его мирного упокоения, и я знаю, что ты не из тех, кто пренебрегает своим долгом. Мне будет не хватать тебя…

Мисс Нортон зло блеснула глазами, поняв, что её выставляют, мистер Доран побледнел, заметив взгляды, которыми обменялись бывшие подруги, мисс же Хеммонд громко обратилась с просьбой к дядюшке — выделить завтра мисс Нортон сопровождающего — и милорд Лайонелл, тронутый заботой племянницы о своей бедной подруге, тут же отдал соответствующие распоряжения.

Для Дорана этот день оказался мучительно тягостным и под вечер он предпочёл уединиться в своей гостиной. Патрик был странно надломлен и сбит с толку — и произошедшим, и поведением мистера Коркорана. Он не корил себя за ложный выбор, но духовное бесстрашие и готовность на скандал Коркорана подлинно удивили его. Тот спокойно шёл на то, что любой здравомыслящий человек предпочёл бы избежать любой ценой. Доран вынул из кармана записку Стивена Нортона. Короткая, всего в полторы строки, написанная на странице, вырванной из блокнота, который был во внутреннем кармане погибшего. «Я не могу и не хочу жить, когда ты так жесток, Кристиан…». Он снова поморщился. «…Испытываю странное искушение пнуть ногой это животное, для которого желания его растленной задницы были высшим законом любви…».

Да, несчастный выбрал из всех возможных идолов своей страсти — самого бесстрастного. Самого недостижимого. Самого праведного. И разбился об него как хрупкий стеклянный бокал — о стальную наковальню…

Что он сказал? Доран остановил неспешный и размеренный ход своих мыслей. Он назвал мистера Коркорана… праведником?

Плотник, конюх и грум занялись по просьбе его сиятельства гробом для погибшего, из готовых досок смастерив его за час, после чего — установили в холле. Лицо мертвеца пришлось закрыть, но в остальном — всё было пристойно. Покойный лежал между двумя кенкетами с горящими свечами и был единственным, кто подлинно пребывал в покое, — впрочем, кроме того, кого он сам обвинял в своей смерти. Мистер Коркоран, лениво развалившись на софе, наигрывал на скрипке нечто фантазийное, скорее аmoroso е lusingandо, чем funebre е doloroso, временами прерывая импровизацию и дегустируя роскошный французский коньяк. Он ничуть не избегал ни мистера Дорана, ни его сиятельства, напротив, как замечал Доран, старался успокоить графа, потрясённого смертью столь молодого человека и сопровождающими её обстоятельствами. По случайной реплике хозяина поместья Коркоран понял, что Доран рассказал милорду Хеммонду о склонностях юноши, и потому в своих утешениях был откровенен.

— Дядюшка, не расстраивайтесь. Порадуйтесь верности Слова Божьего. Сказано же: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость, и если кто будет делать все эти мерзости, то души делающих это истреблены будут из народа своего». Это Левит, глава, если мне не изменяет память, восемнадцатая.

Но милорд Хеммонд был подлинно убит смертью своего гостя.

— О нашей хрупкости нам поминутно напоминают сны, вторжение недугов, смерть близких — все вещает о конце, но… он был так молод, Кристиан, ведь так юн… Так страшно, когда умирают молодые… — граф никак не мог прийти в себя.