Ольга Михайлова - Гамлет шестого акта

Он заиграл.

Это была подлинно неземная музыка, и Доран вскоре, погрузившись в сосредоточенную гармонию готики, почти забыл о недавней мерзости. Изысканный и утончённый мотив уносил ввысь, и священник снова отметил одарённость мистера Коркорана, смычок в его изящных руках казался невесомым, скрипка издавала божественные звуки.

На столь мастерское исполнение в столовую скоро заглянул хозяин Хеммондсхолла, милорд Лайонелл, мистер Стэнтон и мисс Хеммонд, подошли и джентльмены. Последней робко появилась мисс Стэнтон в красивом сером шелковом платье, удивительно подходящем к её новым серьгам. Желание, чтобы её увидели в этом платье, томящее, непостижимое для неё самой, всё же пересилило робость. Бэрил просто не могла не показаться в нём, хоть и понимала, что может сказать брат. Но сейчас, услышав исполнение мистера Коркорана, она забыла обо всём, замерла, потрясённая и околдованная.

Меж тем, сыграв рондель, Коркоран опустил скрипку.

Мисс Бэрил робко поинтересовалась, не Лассус ли это? Стэнтон шикнул было на неё, изумленно воззрившись на её платье, но кузен сказал, что это готика французской, а не нидерландской школы, хотя сходство меж ними и значительно, и поинтересовался, поёт ли кузина? К немалому изумлению Клемента и мистера Дорана, Бэрил кивнула. Мистер Коркоран предложил спеть дуэтом. Что она скажет о шотландских балладах «лондонского» Баха? Или Лассус? Жаль, он знает только шансоны на три голоса… Мистер Доран робко предложил свои услуги. О, он тоже поёт? А у мисс Бэрил есть ноты? Как оказалось, мисс Стэнтон помнила шансоны наизусть — ещё по пансиону. Но в итоге решили петь дуэт Баха, а Дорану предложили сыграть фортепианную партию.

Они начали, и священник внутренне обмер. Голос мистера Коркорана был очень красив, но когда зазвучал, вступив за ним, голос Бэрил, мистер Доран на секунду остановился, впрочем, пропустив такт, выправился. Изумление и растерянность читались на всех лицах: голос мисс Стэнтон был необычным сопрано, бархатистым и нежным, звучным и проникновенным. Это был голос неба.

Дуэт удался. Мистер Доран впервые внимательно посмотрел на лицо мисс Бэрил. Сейчас, порозовевшая от восторженных похвал мистера Коркорана и дяди, с блестящими глазами и улыбающаяся — она показалась ему совсем иной, в её чертах проступили значительность, даже, пожалуй, красота, но не расхожая, а потаённая. Распущенные до плеч и уложенные сзади итальянским узлом волосы завивались на висках, серьги — подарок мистера Коркорана — безусловно, очень шли ей. Новое платье преобразило девушку. Даже брат неожиданно посмотрел на Бэрил с каким-то недоумённым уважением. Её голос поразил и его. Удивлены были и переглянувшиеся мистер Кемпбелл и мистер Морган. Никто из них не ожидал таких дарований в дурнушке. Мисс Хеммонд восторга не выразила, на лице её отразились растерянность и изумление. Сейчас она горько пожалела о своих советах кузине, пришедшихся так впору.

Стемнело. Подали свечи. Вечер прошёл, как обычно — мужчины перебрасывались в карты, дамы играли в лото. Мистер Нортон не появился, но никто не озаботился этим. Мистер Коркоран был куда более общителен, чем раньше, мил и любезен с мисс Бэрил, посоветовал ей сохранить распущенные волосы, заметил, что в её чертах проступает сходство с одной итальянской фреской в соборе святого Петра в Ватикане — она похожа на одну из жен, оплакивающих Христа. Есть в ней сходство и с Лаурой Баттиферри, супругой скульптора Бартоломео Амманатти, моделью известного портрета Бронзино. Сам он неоднократно замечал такие удивительные совпадения лиц людей давно ушедших, запечатлённых на старых портретах — и ныне живущих. Однажды встретил в Пьемонте хозяина придорожной харчевни — вылитый был «неизвестный в красном берете» Гольбейна-младшего! А вот мистер Доран похож на апостола Иоанна с картины Якоба Иорданса, только постарше будет. Ему же самому говорили, что он имеет сходство с портретом одного из европейских императоров, Карлом V, но когда он посмотрел картину, то нашёл только некоторое сходство в глазах и линии век, а уж костюм, в котором изображен упомянутый монарх, запечатленный со своей борзой, он в жизни бы не надел.

— Впрочем, сходству лиц не стоит удивляться, ведь ныне живущие — потомки тех, ушедших. Но вариаций лиц, кажется, должно быть бесчисленное множество: ведь разнятся родители, однако, они удивительно повторяются….

— Я тоже замечал, — кивнул мистер Доран. — В Италии, во Флоренции, в одном из музеев мне попался портрет моего учителя музыки — лицо, фигура полностью совпадали. Более того, картина изображала музыкантов… Правда, датировалась она семнадцатым веком. Чудеса…

Мисс Бэрил, улыбаясь, заметила, что сам мистер Доран похож на портрет Вальтера Скотта, который она видела в Лондоне, но Коркоран, смеясь, сказал, что Скотт — типичный шотландец, и выглядит увальнем, а мистер Патрик Доран — гораздо худей. В ответ мистер Доран, рассмеявшись, заметил, что его предки действительно из Эдинбурга, кроме того, он состоит в отдалённом родстве с семейством писателя.

Мистер Коркоран успокоил его.

— Это ничего. Джонсон говорил, что даже из шотландца может выйти толк, если отловить его молодым. Он и о нас высказывался тоже лестно, утверждая, что ирландцы — честный народ: доброго слова, дескать, друг о друге не скажут…

Разговор этот раздражал мисс Софи Хеммонд, ей хотелось, чтобы мистер Коркоран сказал бы, на кого похожа она, но он словно забыл о её существовании. Равно не обращался он ни к мисс Нортон, ни мисс Морган. Зато по настоятельной просьбе милорда Лайонелла ещё несколько раз услаждал слух гостей Хеммондсхолла виртуозным скрипичным исполнением — на сей раз милых салонных пустячков, утверждая при этом, что музыка — единственное чувственное наслаждение, являющееся абсолютно безгрешным. Мисс Стэнтон на прекрасном дядином рояле, сделанном Бродвудом, легко подыгрывала, едва улавливала мелодию, мистер Доран взял виолончель — ему хотелось быть поближе к мисс Бэрил.

За полночь все решили разойтись спать. Мистер Коркоран ещё в гостиной громко пригласил мистера Дорана зайти к нему в спальню — он покажет ему гербарий растений Индии, подаренный лордом Чедвиком. Священник удивился — для подобной демонстрации время можно было найти и утром, но тут же всё понял. Мистер Коркоран, похоже, просто страховал себя на случай появления новых призраков…

Так и оказалось. Едва они вошли в апартаменты мистера Кристиана, по пути восхищаясь прекрасным голосом мисс Бэрил, как мистер Коркоран, торопливо оглядев спальню, заглянув даже за полог кровати, выразил мысль, что рассмотреть гербарий можно и в другое время, и пожелал мистеру Патрику спокойной ночи. Тот, усмехнувшись, кивнул. В положении красавца были и свои недостатки, понял он.

Уже в постели Доран несколько минут развлекал себя предположениями, что за призрак забрался в прошлый раз за полог постели мистера Коркорана, каким образом тому удалось выгнать оный, и каким образом оное бесплотное существо могло наделать тогда столько шума, но ответа не находил, лишь перебирал предположения. Но главное, о чём он не хотел думать, но не думать не мог — был удивительный, открывшийся вдруг дар мисс Бэрил Стэнтон. Теперь Доран понял её головную боль при исполнении мисс Морган: с таким-то талантом слушать бездарное визгливое пение! Он заметил, однако, что никаких плотских тягот не испытывает, несмотря на то, что вырез платья мисс Стэнтон очаровал его новыми несомненными достоинствами, — на душе его было легко и как-то празднично, как порой бывало только на Рождество.

Ночью мистеру Дорану неожиданно приснился странный сон. Он видел мистера Кристиана в тоге, похожей на римскую, тот нёс с Лысого Уступа на плечах гроб, небо рассекала молния, на ступенях у входа в Хеммондсхолл, больше похожего на какой-то античный дворец, сидела мисс Бэрил и пела какой-то забытый им, Дораном, хорал…

Наутро небо опять хмурилось, и снова накрапывал дождь. Доран проспал рассвет, но оказалось, что никто из гостей его сиятельства ещё не просыпался. Проспал и мистер Коркоран, который полночи, как он пожаловался позднее, не мог уснуть. Когда оба в ожидании завтрака вышли на сырую террасу, она была пуста. Однако почти сразу к мужчинам присоединились мисс Хеммонд и мисс Нортон, на сей раз — странно обеспокоенные и недоумевающие. Мистер Доран удивился — он заметил, что до этого девицы некоторое время были в ссоре и не разговаривали друг с другом. Но сейчас они торопливо приблизились, при этом первой заговорила мисс Софи, тогда как мисс Эстер молчала, испуганная и подавленная.

— Простите, мистер Коркоран, но… мисс Нортон зашла утром к брату и говорит, что он не ночевал у себя в спальне. Там лежат нераспечатанные письма, и кровать не разобрана. Его нет.

Доран и Коркоран переглянулись. Оба они только порадовались, если бы мистер Нортон убрался к чёртовой матери, но если он и вправду убрался, то какого чёрта не предупредил сестру?

— Все его вещи на месте, мисс Эстер? — в голосе мистера Коркорана звучал не столько вопрос, сколько, как показалось мистеру Дорану, с трудом скрываемая надежда.

Та растерянно посмотрела на мужчин, потом сказала, что уточнит, и убежала в его комнаты. Она крайне неохотно сказала мисс Софи об исчезновении брата, опасаясь поднять шум и скомпрометировать его. И без того Стивен в последние дни был сам не свой, издерган, резок, истеричен. Только накануне между ними возник скандал. Мисс Нортон, безусловно, проникла в спальню мистера Коркорана, уповая на то, что он подлинный джентльмен — она опасалась, что её опередит эта губастая дурочка мисс Морган или её подруга Софи, которая смотрела на мистера Коркорана глазами, выдававшими самую пылкую страсть. Но этот мужчина должен принадлежать ей и только ей! И кто бы мог подумать, что объяснению с мистером Коркораном помешает её придурковатый братец! Ей было стыдно устроенной им сцены, она целый день не могла оправиться от афронта. По счастью, вопреки её ожиданиям, Стивен на следующий день не досаждал ей, не выходя из своей комнаты. Под вечер она мельком видела его, но, злясь на него, не зашла нему перед сном. И вот…