Со вчерашнего вечера с ней происходили необъяснимые вещи — она пережила жуткую аварию так, словно это был визит к дантисту, спокойно воспринимала невероятные события — иначе галлюцинации, и была счастлива абсолютно без всякой причины…

В удивительном настроении Алиса натянула джинсы, влезла на каблуки, подхватила сумку, спустилась во двор и замерла от восторга — солнце, прохлада, осень, как здорово!

«Наверное, я сошла с ума!» — решила она и, совершенно счастливая оттого, что сходить с ума так приятно, отправилась на поиски такси.

Выбравшись из тихого двора на шумный проспект, Алиса замерла — на нее обрушилась энергия, как ветер, как палящее солнце, и она даже испугалась — на мгновение зажалась, но очень быстро научилась получать от этого радость — от того, что мощные потоки города сквозят через тебя, наполняя восхитительной силой, что от этого бегут мурашки, и ты ощущаешь себя, как серфингист на волне — когда стихия, которая может раздавить, несет тебя к солнцу, и ты летишь в соленых брызгах, а сзади — девятый вал, и ты не человек — ты Бог…

В невероятном настроении, почти пьяная от чувств, Алиса ворвалась в офис, где в гостиной, на диванчиках, уже сидели сотрудники редакции, заняла свое место и обозрела дислокацию врага.

Оля, Маша, еще парочка редакторов — приспешников Оли — жались рядышком. Остальные либо заняли места подальше от начальства, либо сели на то, что осталось — и пытались стать невидимыми.

Оля мрачно посмотрела на Алису и тут же шокировала всех известием о том, что следующий номер — декабрьский, новогодний, а значит, надо крепко задуматься о праздничных темах. Тут образовалась пауза, так как главный редактор ждала, что сотрудники бросятся предлагать одну тему за другой, но сотрудники прекрасно усвоили — не высовывайся, пока не обратились лично к тебе, не спросили: «А что ты, Лена Иванова, придумала для того, чтобы в декабре наш журнал смели с прилавков?»

Оля не стала терзать сотрудников — палачом тут считалась Алиса, и принялась излагать, каким она видит рождественский номер. Что носить в год Свиньи. Новогодний стол. Праздник в клубе. Праздник в другой стране. Одним словом, все то, о чем из года в год пишут все журналы — будто месяц назад рухнула цивилизация и все началось заново.

Алиса все никак не могла понять, как Оля работает в модном журнале и избегает всего, что ей предлагают даром — показы мод, выставки, шикарные праздники на деньги «Мартини» или «Баккарди», кинопремьеры… Она ничего не видела — целый день сидела в офисе, дома или на даче у родителей! Ей никто не рассказывал новые анекдоты, не делился восхитительными, на грани разумного, приключениями, не сообщал о новых тенденциях моды… Она сидела где-то там, у себя дома, трепалась с подружками по телефону, смотрела телик и считала, что таким образом здорово проводит время, но, главное, им всем она пыталась навязать эту серость, эти будни, полные одинаковых, скучных повседневных занятий, это вопиющее мещанство, при мысли о котором у Алисы начинался нервный тик…

Алиса чувствовала, что радость сменяется ненавистью — настолько сильной, что горят щеки, сжимаются зубы и на лбу дергается вена. Конечно, Олю она презирала — и ей даже не раз хотелось наброситься на нее с кулаками, устроить истерику, накричать, но она себя контролировала — да и все эти желания никогда не доводили ее до исступления, но сейчас она просто с ума сходила и не понимала, что с этим делать.

«Давай, покажи, какая ты дура, не стесняйся…» — шипел внутренний голос, которому Алиса робко предлагала заткнуться.

— А про секс мы что-нибудь будем писать вообще? — прогундосила Вера, редактор.

Вера всегда очень нравилась Алисе — она была умная, толковая, не терпела ханжества и пошлости и еще — отлично писала, хотя в должности редактора делала это не так часто, как хотелось бы.

— Про секс? — Оля выпучила глаза. — Ты с ума сошла? Новый год — семейный праздник, а ты собралась писать про секс? Еще один материал об оргазмах? Или об оральном сексе? Ты понимаешь, что говоришь?

Оля никогда не была ханжой — Алиса предполагала, что с сексом у нее все в порядке, но эта тема всегда ее коробила — может, сказывалось влияние папаши-политика, может, мамаши, несостоявшейся актриски, которая научилась одному — роскошно падать в обморок, преимущественно от «грубых» слов, которыми считались «сиськи», «секс» и «презерватив». Оля с трудом терпела откровенные материалы об отношениях и собственно сексе, которые так любила Алиса, но никогда ничего не говорила прямо, потому что глупо было работать в журнале для продвинутых современных женщин и делать вид, что о сексе говорить неприлично.

Гостиную наполнила тишина. Алиса даже почувствовала, как от этой тишины становится тесно — не вздохнуть. Все смотрели на Олю затаив дыхание — потому как не знали, что делать. Даже Маша с некоторым изумлением косилась на подругу.

— Что?! — вспыхнула Оля. — Все пишут про секс, куда ни посмотри — один секс, может, нам стоит немного отличаться от других?

— Но мы ведь продвинутый женский журнал, — напомнила самая смелая — Вера. — Оль, ты что?

«Давай, иди к генеральному и расскажи ему свою концепцию — может, тебя отправят отдохнуть… на пару лет», — мстительно подумала Алиса.

— Знаете, мне все это надоело, — Оля поднялась с дивана. — Я иду к Бек.

Она встала, вышла и удалилась по коридору в сторону кабинета генеральной директрисы.

С полминуты все молчали.

— Маш, — спросила Вера. — А ты не в курсе, Оля не увлекается… ну, там… стимуляторами? Или еще чем-нибудь таким?..

Маша пожала плечами.

И тут все заговорили одновременно.

Только Алиса молчала — она пребывала в глубочайшей задумчивости и все никак не могла пережить, что ее мысли сбываются. Она возвращалась к паранормальным явлениям, в которых не разбиралась, и никак не могла прийти в себя, убеждаясь окончательно в том, что у нее съехала крыша. И у Оли съехала крыша. У всех сейчас потечет крыша, и начнется массовая оргия.

— Знаете, у меня что-то голова болит, так что я лучше поеду, — заявила она. — Мне к врачу надо на повторный анализ.

Никто не обратил на нее особого внимания, так что Алиса поднялась с дивана, взяла сумку и тихо прошмыгнула мимо секретарей, но у самого лифта ее отловила Елена Бек — генеральный директор, бывший главный редактор, зажала в углу и потребовала отчета о том, что случилось с Олей на редколлегии.

— Ничего не случилось! — клялась Алиса. — Не знаю, может, это переутомление, нервный срыв, ничто не предвещало беды… — бубнила она, а сама думала: «Да уволь ты ее!»

— Ладно, — отмахнулась, наконец, Бек. — Ты к врачу? — уточнила она.

— К врачу, — подтвердила Алиса.

Алиса выбралась, наконец, из офиса, позвонила в салон, удачно попала на окно у массажистки, рванула на Тверскую, но только устроилась на столе, как зазвонил телефон.

— Я отвечу, — сказала Алиса.

Массажистка протянула ей трубку, и Алиса услышала Веру, которая говорила так, словно заболела тяжелейшей ангиной:

— Алиса, прямой эфир из сортира, сенсационная новость! — прохрипела она. — Сижу в глухой обороне, пока все остальные по очереди сходят с ума. Олю уволили!

— Что?! — неприлично взвизгнула Алиса.

— Что слышала. Это правда. Я не обожралась ЛСД, и меня не купили враги, — поклялась Вера. — Бек уволила Мысину. Бля буду.

— Вот это да… — протянула Алиса. — Вера, за отвагу и преданность представлю тебя к награде. Кстати, раз уж у вас там атмосфера всеобщего безумия, может, и меня уволили?

— Неа. Не дрейфь. Все, идут, пока, — и она отсоединилась.

Алиса присвистнула, отключила телефон и обратилась к массажистке:

— Ань, сделай мне так, чтобы я час ни о чем и думать не могла, ладно?

На обратном пути Алиса купила «Крошку-картошку», вернулась в офис и быстро все расставила по местам. Всем, кто еще не наговорился, — вернуться к работе, редколлегия завтра, ничего не изменилось (вранье!). После ее вызвала Бек и лично сообщила о том, что она, Алиса, пока что единственный главред, Оля уехала, а она, Бек, очень даже этому рада, потому что журнал все равно держится на Алисе.

Оставшееся время Алиса провела, как в тумане, но умудрилась зарубить два материала на будущий номер, поскандалить с дизайнерами, которые отказывались менять текущий макет — не было у них, видите ли, времени, пообещала вырвать руки художнику за иллюстрации к рассказам и одобрила несколько заявок на материалы.

Чуть позже обыкновенного, около восьми, она вышла из редакции, поймала машину и поехала к Файке, с которой договорилась торжественно отметить долгожданное событие — избавление от Оли.

«Бывает же в жизни столько счастья!» — думала Алиса, и даже странности вчерашнего вечера ее почти уже не беспокоили. Ведь случается же так — мечтает о чем-то человек, а его фантазии сбываются? Иначе зачем жить? Просто сегодня все линии пересеклись. Все просто.

Запел телефон.

На табло было чисто. Никакого «номер засекречен» — ничего.

— Да! — строго ответила Алиса.

— Алиса Трейман? — уточнил неприятный женский голос. Неприятный — потому что слишком уж уверенный, сексапильный такой, с хрипотцой, манерный.

Возможно, звонит безумная жена какого-нибудь провинциального супермагната, которая жаждет за много-много денег появиться в журнале. И такое бывает. У Алисы даже на сей случай имелась заготовка — номера составлены и подписаны на полгода вперед, если вы готовы ждать — перезвоните через месяц, поговорим…

— Алиса, я знакомая Лианы, вашей бабушки, мне нужно с вами встретиться, — сообщила неизвестная собеседница.

— Ну… — задумалась Алиса.

Такое уже бывало. Родственники, друзья, приятели, соседи… Одни хотели — и имели полное право — остановиться у нее в Москве на недельку. Другие — обычно чьи-то племянники или двоюродные внуки, намеревались пожить пару месяцев — пока не найдут работу. Некоторые интересовались завещанием. Десятые и вовсе походили на воришек. После нескольких неприятных визитов в квартиру Алиса никого, кого лично не знала, не приглашала.