— Не ори на меня! — завопила Фая. — Заткнись, дура!

— Это ты заткнись, ничтожество! Отвали!

Фая бросилась на нее, Алиса замахнулась рукой, и тут случилось нечто совершенно невероятное. Перстень вспыхнул, а Фая подлетела вверх, пронеслась по комнате и плюхнулась на шкуру у камина.

— А-а! — взвыла Фая, которая, к счастью, упала на бок, а не на спину.

Марьяна, выпучив глаза, смотрела на подругу. А Маша перехватила руку Алисы, уставилась на перстень и прошептала:

— Глаз Нефертити…

— Вот что я тебе хочу сказать, подруга, которая решает вопросы жизни и смерти! — озверевшая Фая поднялась на ноги и зло смотрела на Алису. — Ты считаешь, что ты такая умная, все у тебя под контролем, и думаешь, что мы с Марьянкой легкомысленные сучки-щучки, которым все само пришло в руки! А на самом деле ты просто закомплексованная мымра, которая ко всему относится слишком серьезно, и в этом, дорогая, твоя большая, нет, огромная ошибка! Если ты, дура, будешь уверена, что в жизни все так страшно и мрачно — ничего у тебя не получится! Ты жива? Ты здорова? Значит, не о чем волноваться, и со всеми проблемами справишься — просто потому, что нет таких трудностей, которые могут лишить тебя права радоваться жизни, что бы с тобой ни происходило!

Алиса, как загипнотизированная, слушала Фаю, которую, разумеется, не считала способной пойти дальше рассуждений, что круто в этом сезоне — Гуччи или Джимми Чу. Да, она считала подружек избалованными стервочками, которым сладкую жизнь преподнесли на тарелочке из лиможского фарфора, а себя — независимой женщиной, которая сама себя сделала.

И, конечно, втайне от самой себя она им завидовала. До чертиков в глазах завидовала той легкости, с которой подружки неслись по жизни, их детскому восторгу, непринужденности, умению искренне, от души, радоваться и горевать. Алисе же всякий раз, когда что-то не получалось или только могло не получиться — теоретически, казалось, что жизнь разваливается, что все ее ошибки в один роковой момент сольются в ком, который рухнет с горы и раздавит ее.

Ко всему прочему она не верила в дружбу. Еще она не верила в любовь, но это уже другой разговор. Ее лучшая подружка Наташа, с которой они вместе поступали на журфак, вместе валялись в ногах у преподавателей, вместе любили Джонни Деппа, удирали от психопатов, которые везли их с Клязьмы и завезли черт-те куда, вместе переживали Наташин аборт и Алисин хламидиоз, — эта Наташа на поверку оказалась обычной ничтожной дрянью.

Когда Алиса уже работала в штате «Глянца», а Наташа писала музыкальное обозрение в «Вечерней Москве», у нее случился безумный роман с женатым мужчиной. Формально он был женат, на деле жена убежала к какому-то актеру, и Наташа стала ему всем — другом, любовницей, домработницей, секретарем. А потом жена вернулась, и любовник сказал: «Извини, у нас был прекрасный „курортный“ роман», а жена добавила (по телефону): «Посмотри — где ты и где я?» Наташа, конечно, понимала, что она — в газете «Вечерняя Москва», где платят мало, работаешь много и можешь лишь надеяться, что когда-нибудь потом тебя примут в «Коммерсант» и ты будешь наравне с высокомерными сотрудниками престижного издания получать высокие гонорары, ездить за границу и с утомленным видом говорить, что в Каннах в этом году было, как всегда, скучно. Разве она могла сравниться с бездельницей, светской львицей и профессиональной тусовщицей, которая в месяц тратила пятьсот долларов на маникюр?

Наташа рыдала, заходилась в истерике, отказывалась есть и мыться. Алиса отволокла ее в салон, оплатила краску, стрижку, солярий, массаж, заставила купить новые джинсы и сапоги на шпильке, таскала за собой на все вечеринки и знакомила с молодыми людьми — пока Наташа, наконец, не схлестнулась с милым молодым человеком, который жил на Рублевке, не переехала к нему и не устроила Алисе сцену — мол, та хочет отбить у нее парня, и, вообще, она их объедает, пора и честь знать — отдыхает у них уже вторые выходные подряд!

Лучшая подруга…

— Ты ушиблась? — спросила она Фаю.

— Пока не знаю! — буркнула та. — Меня адреналинит.

— Ты зря думаешь, что мы за тебя не переживаем, — к Алисе подошла Марьяна. — Ты просто сама всегда от нас отстранялась. Честно. И Файка права. Будь уверена в себе, и все у тебя получится. Мы с тобой.

— И не бойся! — добавила Маша. — Они будут тебя запугивать, стращать, представление устроят — но ты не дрейфь, это все лишь бутафория. Все у тебя внутри. Тем более, у тебя есть Нефертити.

— Слушай, а это я кольцом Фаю… — Алиса запнулась и помахала руками, помогая себе. — Подбросила?

Машина жуткая голова кивнула.

— Кольцо чувствует твою силу, — пояснила она. — И помогает тебе. Это большой плюс.

— Ну, ладно, надо собираться, что ли? — уныло произнесла Алиса.

— Надо бы, — кивнула Марьяна. — А мы к твоему приезду пиццу закажем.

Алиса на десять минут забежала в душ, переоделась, причесалась, попрощалась с подружками и выехала на дорогу. Шел противный мелкий дождь, фонарей почти не было, и Алисе чудилось, что ее преследуют страшные тени, бегущие вдоль леса. Понадобилось недюжинное усилие воли, чтобы убедить себя в том, будто все это ей мерещится и красные точки по бокам от дороги — лишь плод нездорового воображения, а не какие-нибудь жуткие существа, затаившиеся во мраке.

На Садовом ей полегчало — огни, машины, дома, все это мелькало и отвлекало от чудовищ, но на набережной Алису опять настиг мерзкий страх. Заводская зона — пусто, уныло, сыро. Алиса подъехала к зданию, где раньше находился знаменитый клуб, и оставила машину на стоянке. Рядом был дом, куда ее пригласила (если можно так выразиться) Римма. Алиса сотни раз проезжала мимо и думала — это какой-то цех, таксопарк, что-то неинтересное и утилитарное. На здании даже висела затертая табличка, из которой следовало, что здесь находится ОАО «ЛАБОРАТОРИЯ АД». Подобную таблицу много лет назад Алиса видела в студии Артемия Лебедева — где-то он ее украл, и тогда он говорил, что значит этот «АД» — какие-то Автоматические Двигатели, что-то в этом духе, но сейчас ей показалось, что АД — это именно ад.

Алиса позвонила в звонок. Тут не было интеркома — самый обычный звонок-кнопка. Звук полетел в пустое здание. Двери были прозрачные, хоть и грязные — Алиса прижалась к стеклу и разглядела унылый псевдомраморный холл, конторку и еще какую-то мебель. Она ждала несколько минут, прислушивалась, злилась, но прежде чем она опять придавила кнопку звонка, где-то запищало, и дверь медленно приоткрылась. Алиса потянула створку на себя, прошла внутрь и застыла, широко открыв рот. Обернулась — вот они стеклянные, правда, уже чистые, двери. Внутри все было по-другому! Ни белого, в серых потеках псевдомрамора. Ни жалкой облезлой конторки. Просторный — даже слишком, просто громадный холл с высоченным сводчатым потолком. Черно-белые плиты на полу. Лиловые гардины. Две здоровенные — пять на три метра — картины с изображением побоищ. И полумрак. Гнетущая обстановка, другими словами. Дверь, находившаяся прямо по курсу, скрипнула. Дверь! Ха-ха! Да это не дверь, а ворота — метра три с половиной в высоту!

Она сжала в кулак руку, на которой был надет перстень, и решительно пошла к дверям. Это ничего, что состояние сомнамбулическое — она справится.

Перед воротами Алиса замешкалась, но все-таки нашла в себе мужество толкнуть створку и войти в залу. Она не была уверена, что эта комната где-нибудь заканчивается — таким бесконечным казалось совершенно черное помещение. Но скоро уже Алиса заметила, что стены обиты черным шелком и отделаны деревянными лакированными черными же резными панелями, потолок так же выложен деревом, пол мраморный, с редкими золотыми прожилками, а мебель вся кожаная, глянцевая. И она, наконец, увидела их. В глубине, за столом, который освещали свечи в здоровенных канделябрах, сидели четверо.

Алиса вздохнула и, гулко цокая каблуками, подошла к компании. Римма была в кожаной мини-юбке и кожаном пиджаке. Выглядела она как Эльвира, повелительница тьмы — слишком нарочито и вульгарно. Позавчерашний хлыщ натянул черную рубашку в облипку и кожаные штаны. Дама в фиолетовом платье куталась в норковую шубу и скрывала лицо шляпой с вуалью, а пожилой мужчина с седыми волосами и острым длинным носом имел очень длинные, будто накладные ногти.

Все это Алисе не понравилось.

— Мы пригласили консультантов, — усмехнулась Римма.

Видимо, ее удовлетворила реакция Алисы — легкий ужас и нешуточное беспокойство.

— Они члены совета наблюдателей и помогут нам прийти к соглашению, — добавила Римма.

«А почем я знаю, что они не клоуны?» — подумала Алиса, но ощутила странный и неприятный жар в макушке. Она поморщилась, решив, что чересчур разволновалась, но тут же услышала голос, звучавший в голове — и, поверьте, это было не то, что мы называем внутренним голосом. Голос был чужой и проникал извне.

«Мы не терпим подозрений и неуважения, — произнес голос. Женский голос. — Принимай все таким, как оно есть».

Алиса невольно повернулась к даме с вуалью, и та свирепо зыркнула глазами из-под сетки.

— Есть спорный момент, — заметил хлыщ. — Несмотря на правомерность ваших претензий, которую уважаемые наблюдатели признали… — хлыщ воззрился на мужчину с ногтями, словно намекал: «А не пора ли изменить эту точку зрения?», но тот на него и не посмотрел, и хлыщ продолжал: — Мы обратили внимание на то, что первые действия, которые истец…

— Мы не на суде! — одернула его дама.

— Прошу прощения, — пижон даже ручку к груди приложил. — Которые Алиса предприняла, осознавая, что она ведьма, — смело можно оценить как безрассудную месть и расправу. Она не побрезговала запрещенным зельем…

— Но я не знала! — перебила его Алиса. — Вы ведь понимаете, что я в этом не разбираюсь!

Мужчина царапнул ногтями стол — и звук был настолько омерзительный, что все замолчали. Алиса с трудом удержалась, чтобы не заткнуть уши, но испугалась, что это расценят как неуважение к суду и подозрения.