Женщина взяла в руки меню и постаралась углубиться в чтение. Но буквы прыгали перед глазами, этот невзрачный, но от этого не менее опасный человек всё не уходил. Наталья не была уверена, что если он сейчас при всех ткнет её вилкой или ножом, а потом поднимется и уйдет, то вряд ли кто сможет описать нападавшего.

— Хм. Забавно, но если дело дойдет до суда, то цена устранения вашей проблемы возрастет в разы и на вас всё равно ляжет подозрение. А сейчас, сколько осталось до окончания срока? Четыре-пять дней? О вашем прошлом разговоре известно лишь вам и бывшему мужу, так что уход из жизни от сердечной недостаточности Андрея Сергеевича мало кто свяжет с вами. А вот после начала судебного процесса… — негромко журчал голос.

— Можно мне ещё пару дней подумать? — Наталья, наконец, смогла убрать от лица меню, но не обнаружила напротив русоволосого человека.

Человек-тень испарился, растаял, как темнота в углу, когда туда скакнет солнечный зайчик. Застыла официантка Оля с подносом в руках. На миловидном лице читалось недоумение.

— Скажите, а мне показалось или возле вас сидел человек?

— Нет, не показалось, это… знакомый, подсел поздороваться. А вон и мой настоящий спутник залетел. Так что можете подавать салат, — Наталья кивнула в сторону выхода.

Там у гардероба мелькала вихрастая голова сына, белобрысая, словно припорошенная сахарной пудрой. Сын зашел в зал и уверенным шагом направился к столу. Нос и скулы отцовские, а глаза и уши материнские — так говорили все те, кто приходил к ним в гости. Давным-давно, в Ярославле… Ступал твердо, словно рыцарь шел по мраморным плитам собственного замка. К облику рыцаря добавлялся ещё синий кровоподтёк под глазом. Наталья вскочила было, но заставила себя сесть — сын считает себя взрослым и противится проявлениям материнской нежности на людях. Сейчас сядет и сам всё расскажет.

— Привет, мам! Ух ты, «Цезаря» заказала, моего любимого, — Сережка подвинул стул к столу и радостно потер ладони.

— Да уж. Мы здесь уже примелькались и вон та официантка, — Наталья украдкой показала пальцем на Ольгу, — даже спросила меня: «А придет ли тот самый юный джентльмен, на лице которого так красиво смотрятся фингалы?»

— Ма-а-ам, ну не начинай. Это на физкультуре споткнулся и ударился о скамейку, — улыбнулся Сережка.

— Да? За дело хоть ударился-то?

— За дело… — буркнул Сережка.

— Ты же знаешь, что я не пойду разбираться по этому поводу, так что можешь смело поведать о своем приключении. Итак, я вся во внимании, — Наталья ласково улыбнулась.

— За Маринку из нашего класса заступился. Гришка влюбился в неё и прохода не дает, то ущипнет, то за косу дернет. Ну, я и сказал, что он должен цветами выражать свои чувства, а не пендалями.

— Ага, а в итоге ваш философский диспут перешел в партерную борьбу? Кто хоть победил-то?

— Боевая ничья. Он мне глаз подбил и успел поддых съездить, а я ему в носопырку зарядил. Он ушел в туалет умываться и на этом всё закончилось. Ммм, какой вкусный салат. А ещё мы сегодня…

Как быть с мужчиной-тенью? Она и в самом деле собирала сумму на убийство мужа. Тогда это казалось ей легким делом — всего лишь отдать деньги и забыть, что когда-то носила на пальце кольцо. А сейчас, когда нужное количество на руках… Он сволочь, он тварь, но как-то…

— И после мы захватили Тауриэль и его предместье. Когда же ребята из параллельного класса нас утром увидели, то даже зааплодировали. Устроили бурные, продолжительные овации… Сегодня ещё раз…

Мужчина прав — после доведения дела до суда любая травма бывшего мужа будет расцениваться как нападение. Даже если поскользнется на улице, то этот ушиб можно отнести к давлению на истца. А сейчас… И правда, если она отдаст деньги сейчас, то вряд ли подумают на неё. Алиби железное — она в это время будет на работе. Да и Антон Валерьевич рассказал в нескольких предложениях, как человек умирал собственной смертью. Рассказал, что лишь после очень тщательного расследования находили следы медицинского препарата. Но отец Сережки не депутат, чтобы так основательно доискиваться до сердечного приступа.

— А потом их дивизион двинул на нас свои силы, но мы смогли сдержать. Представляешь, они мага Огня выцепили и шарашили по нему со всей дури. Файерболами там, луками и заклинаниями. Как только Женька уворачивался — не знаю, а потом…

Сережка с увлечением что-то рассказывал, но мысли Натальи были далеко. Всего лишь кивала в нужных местах и растерянно улыбалась. Даже прекрасно приготовленная рыба оказалась почему-то безвкусной. Сначала картинка из будущего программиста, потом появление незаметного человека — что-то многовато вестников смерти на сегодня.

— Убивали его всем отрядом, сначала всю магию потратили, а потом врукопашную! Думали, что он нас одолеет, но нет, справились.

Наталья вздрогнула — и тут кого-то убивают. Сначала этот образ из будущего программиста, потом появление человека-тени… Слишком много упоминаний смерти в один день. Она постаралась отогнать темные мысли прочь. Ещё есть в запасе пара суток, за это время можно что-нибудь придумать. Наталья улыбнулась сыну, посмотрела в его искрящиеся глаза, на синяк — украшение мужчины, на непокорный вихор, который не поддается расческе. Это лишь её ребенок. Она его ни за что не отдаст!

— Ты так интересно рассказываешь, я это увидела почти наяву. Слушай, в тебе скрыт талант рассказчика, может, попробуешь писать романы? Говорят, что мужчин, которые пишут романы для женщин, можно по пальцам пересчитать, — Наталья отложила в сторону вилку и нож.

Сережка уже давно прикончил свой обед и сейчас гонял по пустому блюду хлебный катышек. Он помолчал несколько секунд и ответил:

— Нет, мам, я лучше займусь разработкой видеоигр. Сейчас же читают в основном женщины, а для мужчин более приемлемы игры. Поэтому не вздумай меня ругать, что сегодня я снова вечером убегу к Максиму.

— Опять? А уроки? Или вам снова ничего не задали? Чего киваешь? Отличная у вас школа — ничего не задают, спрашивают редко. Может, мне в дневник заглянуть?

— Так и знал, что спросишь. Пожалуйста, вот тебе документ, ознакомься и подпиши. Это будет моим отпущением грехов за драку. Кстати, там на очередную фигню по двести рублей собирают, так что будьте любезны.

Сережка протянул дневник. Сережка и в самом деле не обманул в том, что им не задали. Почти не обманул — запись на алгебре гласила о четырех упражнениях, но это ему как семечки. Убористый почерк извещал, что его сын подрался на перемене и с ним проведена воспитательная беседа по поводу поведения в школе. Это ладно, если дрался за дело. А вот двести рублей на шторы? Недавно же сдавали, или то брали на застил класса линолеумом?

— Ладно, подпись я поставлю, держи и двести рублей. Постарайся впредь драться в своих играх, а то так школу можешь не закончить — побьешь всех одноклассников и придется переходить в другую школу, где ещё небитых полно, — Наталья потрепала по голове сына.

— Ну, ма-а-ам!

— Знаю-знаю, больше не буду. Ладно, поехали домой, а вот по алгебре всё-таки придется сделать домашнее задание, иначе ребята пойдут против Черного Властелина без тебя.

— Ла-а-адно, — протянул Сережка и пошел к выходу, пока Наталья расплачивалась по счету.

— Всего доброго, приходите к нам ещё, — улыбнулась Ольга, когда Наталья протянула ей папочку.

— Обязательно придем. Спасибо за хорошее обслуживание. Сдачи не нужно, — кивнула Наталья и прошлась по залу к гардеробу, где сын уже стоял с её шубкой в руках.

Джентльмен. Галантно одел и проводил мать к выходу. И такое создание отдать в руки бывшего мужа? Да ни за что!

Лишь дома, когда Сережка умчался к другу, на неё накатила такая тоска, что хоть вешайся. Анна сегодня занята приехавшими гостями, поэтому не хотелось её отвлекать. Что же делать? Чем же заняться? Телевизор надоел своим монотонным бормотанием, бутылка вина в холодильнике так и осталась нераскупоренной.

Тоска, зеленая и тягучая, заполняла изнутри каждую клеточку. Вместе с ней приходил страх. Безотчетный. Так боятся неизвестности люди, которые идут без света по темной пещере. Они не знают, что их ждет на следующем шаге — пропасть или клык сталагмита. Страх, как плесень по горбушке, лезет по территории, которую проложила тоска. В такие секунды не знаешь, куда себя деть. И делать ничего не хочется, и мысли не дают спокойно лежать.

Пойти гулять? На свежий воздух? Или вообще выброситься с балкона? Нет, лучше гулять. А ещё лучше поехать к Петру. Немного развеяться, поболтать с ним о том, о сем. Погрузиться в океан разнузданного веселья и пусть её несет щепкой среди таких же одиноких женщин.

Но если ехать к Петру, то там волей-неволей придется опрокинуть пару стопок, так что машину лучше не брать. Такси приехало незамедлительно. Таксист, пожилой кавказец с шикарными усами, гортанно осведомился:

— Куда вэзти такой красивый дэвушка?

— За девушку спасибо, но больше в комплиментах рассыпаться не нужно. Едем на Орликов переулок, остановите возле клуба «Каприз». Сдачи не нужно, — Наталья протянула водителю тысячную купюру.

— Там жэ…

— Да-да, там мужики голыми задами трясут и красивой дэвушке нужно именно туда. Не надо качать головой и цокать языком, я еду к знакомому. И давайте помолчим о нынешних нравах, хорошо?

Водитель взял купюру и вырулил на проезжую часть. Без слов.

Наталья отвернулась к окну. Она сейчас ехала к своему «успокаивающему средству» — к стриптизеру Петру. Кроме шикарного спортивного тела в нем таилась ещё одна привлекательная для неё особенность — он был слеп на один глаз, второй тоже находился под угрозой полной темноты.

Стриптизер

Вам когда-нибудь приходилось жалеть мокрого потерявшегося щенка? Или брошенного котенка? Помните это щемящее чувство жалости — так бы прижала, накормила и согрела? Ровно такое же чувство испытывала и Наталья по отношению к Петру, или как его называли среди стриптизеров — Пьеро.