Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 6

— Мама Фрося, так ведь туда надо вложить кучу денег?

— Ага, значит ты не против.

Фрося радостно улыбнулась.

— Танюха, конечно, надо вложить бабки, нам нужен богатый заказчик, а иначе, кто пойдёт делать дорогие заказы в будку, нам не нужен кооператив, типа, как был у Карпеки. Это должен быть салон со стеклянной витриной, с броской яркой вывеской. Внутри должна быть отделка, чтобы человек заходил и думал, что попал в рай. О, идея, может быть и назовём салон «Татьянин рай»?

Таня неожиданно рассмеялась.

— Мама, ты так говоришь, как будто вопрос уже решённый.

— А, что, нет?

После короткой паузы Таня выдохнула:

— Я согласна.

После получения Фросей гостевого вызова в Америку к Марку и принятого ими решения, открыть салон, дни замелькали с калейдоскопической быстротой. С Владом не возникло никаких проблем, только он захотел иметь в этом салоне своё участие на равных правах, но Фрося не согласилась и после не долгих препирательств, они сошлись на двадцати процентах, такую же долю взяла на себя и Фрося, за Таней, как говорится, остался основной пакет акций. Подав документы в ОВИР, Фрося редко о них вспоминала, некогда было думать ни о чём постороннем, ведь она взяла на себя все функции начальника строительного объекта — наняла рабочих, заказывала стройматериалы, нашла дизайнера с опытом работы в Югославии и только успевала на переговоры, базы и склады. Таня тоже не бездействовала. Она обзавелась несколькими современными каталогами, привезёнными из Франции, Германии и Польши, тщательно штудируя их с тремя молоденькими швеями, которые горели энтузиазмом вместе с хозяйкой будущего салона, приступить к работе и, конечно же, предвкушая, приличный заработок. Салон было намечено открыть в декабре, в расчёте на заказы к Новому Году. Отъезд Фроси в Америку был намечен на конец января, а точнее, она должна была появится у Марка к своему семидесятилетию. В конце ноября в квартире у Фроси раздался уже привычный длинный звонок международного телефона, но на этот раз это был не Марк, звонила Аня:

— Мамочка, миленькая, Сёмочка наш точно жив, я его даже видела, но только не смогла к нему подойти и не поняла, узнал он меня или нет…

Фрося одной своей рукой до белизны в пальцах сжала трубку телефона, а другую прижала к груди, откуда сердце готово было выпрыгнуть наружу.

— Анюточка, где он?

— Мамочка, я сейчас постараюсь быстренько всё рассказать, только не перебивай меня, чтобы я успела изложить тебе всю эту запутанную историю.

— Говори, моя доченька, говори…

Непроизвольные слёзы текли и текли по щекам, орошая воротник и полы домашнего халата, счастливая Фрося не успевала их вытирать.

Фрося слушала сбивчивый рассказ Анютки и не верила услышанному. Ей казалось, что речь идёт не о её сыночке, а о ком-то чужом и незнакомом человеке.

— Мамочка, наш Сёмочка является личным охранником Ахмад-шаха. Мне удалось подкупить одного из бывших бойцов афганской армии, который рассказал, что в январе восемьдесят пятого года возле одного села был сбит вертолёт «Шурали». Местные жители обнаружили в нём тела троих погибших и двух раненных, по моим описаниям Сёмочки, он подтвердил, что один из этих раненных полностью подходит под них. Он мне также сообщил, что раны и ожоги описанного мной человека были пустяковыми. Второй тяжело раненный советский солдат в ту же ночь умер от ран и издевательств, а Сёма, придя в себя, оказал сопротивление, но его жестоко избили, связали, и пару недель по ночам возили из кишлака в кишлак, продолжая жестоко избивать, всячески поносили и угрожали, оставляя часто без еды и питья. потом где-то высоко в горах развязали, накормили и дали умыться. Когда его вывели из сарая, где он находился двое суток, то увидел, как вокруг народ стоит и о чём-то переговаривается, и на него все указывают пальцами. Тут наш Семён вдруг подошел к самому на вид важному богато разодетому, стоящему в окружении подчинённых, и протянул ему руку, поздороваться. Этот важный афганец от наглости «шурали» засмеялся и пожал протянутую ему руку, но неожиданно набросилась охрана на русского пленного, но предводитель приказал прекратить избиение. Так Сёма познакомился с «пандшерским львом», полевым командиром Ахмад-шахом Масудом. В горном лагере было еще 5 русских. В один из дней Масуд объявил, что каждый может выбрать свою судьбу — любую страну на жительство, от США до Индии и Пакистана, либо оставаться с ним. Все решили идти на Запад, а Семён остался с Масудом. По сведеньям моего осведомителя, все те бойцы не дошли живыми до своего пункта назначения, он утверждает, что их убили свои, когда они пытались перебраться на сторону советских войск, но это не проверенная информация. Потом началось наступление лояльных Советскому Союзу группировок афганцев при поддержке советских частей и Масуд стал уходить из горного кишлака. Он, четверо охранников и Семён, двинулись по узкой горной тропе между ущельями. Масуд дал Семёну автомат «Калашников» китайского производства. Шли по снегу, наш Сёмка первым поднялся на перевал и предупредил своих новых товарищей о засаде, с тех пор и стал приближённым телохранителем при этом известном полевом командире. Мамочка, наша миссия встречалась с Масудом и вела с ним переговоры, но он заявил, что в его расположении на данный момент нет ни одного русского пленного. Я тоже присутствовала при этом и видела нашего Семёна, который буквально стоит за спиной командира. Я во все глаза смотрела на него, но он даже вида не подал, что меня узнаёт. Потом я расспрашивала местных жителей о нём и, они сказали, что это Исмаил, что он вроде из арабов. Про него говорят, что, не смотря на малый рост и худобу, необычайно силён, быстр и находчив, всегда находится рядом с Масудом, честнее и преданнее охранника просто представить нельзя, особенно, в условиях афганской междоусобицы. И Ахмад-шах его ценит, эпизодически меняя всю личную охрану, Исмаила, то есть нашего Семёна, а я в этом не сомневаюсь ни на минуточку, что это он, всегда держит при себе, даже когда стал членом Правительства Афганистана, уже после ухода Советских войск.

— Анюточка, а, что нам теперь делать, как к нему приблизиться, а может он не хочет возвращаться в свою страну, к своей матери, к жене и детям?

— Мамочка, только не паникуй, это на тебя вовсе не похоже. Как ты не понимаешь, что там проживает почти дикий народ, со своими законами, правилами и жестоким нравом. Ты, только представь, если бы он вдруг кинулся ко мне и объявил, что мы с ним брат и сестра, чтобы могло произойти…

— Анюточка, девочка моя, но я не верю, я не могу поверить, что он от нас отрешился, что он смирился со своей долей, ведь его ждёт любящая жена и дети.

— Мама, поклянись мне, что это останется между нами.

— Анютка, это ведь напрасное, я думаю, что и без клятвы, ты посвятишь меня в свою тайну, но если, надо…

— Не надо, ты же не хочешь причинить вред своим детям — у Семёна есть жена и двое детей от родственницы этого Масуда, как я поняла осведомителя, он вынужден был жениться, а иначе ему грозила смерть. Мамочка, это дикая страна, со своими средневековыми обычаями, я восхищаюсь своим братом, который смог в этих жутких условиях выжить.

Фрося вдруг заметила, что искусала все пальцы пока слушала дочь.

— Анечка, а, что дальше, что мне делать, к кому обращаться и, главное, что сказать Тане?

— Мамочка, я не вправе тебе что-нибудь советовать, но, на мой взгляд, ты всё можешь рассказать Тане, кроме того, что у него есть новая семья. В ближайшие дни я хочу вернуться в расположения армии Масуда в частном порядке. Тот осведомитель, за определённую плату обещал попробовать организовать для меня нашу встречу с Семёном, то есть, для него с Исмаилом, со мной, как с представителем Красного Креста по совершенно нейтральной проблеме, связанной с междоусобной борьбой между многочисленными афганскими кланами и племенами.

— Анюточка, неужели ты не боишься? Мне за тебя очень страшно!

— Мамочка, я уже не та трусиха, что была в детстве, юности и молодости. Мне ведь уже через полгода стукнет пятьдесят и не забывай, я живу в Израиле и являюсь до последней клеточки израильтянкой, а нам бояться нельзя, а иначе многочисленные враги, которые живут вокруг нас сотрут наш народ с лица земли.

— Анюточка, а когда ты мне позвонишь в следующий раз, ведь я теперь редко бываю дома и так боюсь теперь прозевать твой звонок.

— Мам, а чем ты так занята?

— Да, ерунда, открываем для Тани салон свадебных и выходных платьев, ты теперь бы Москвы не узнала. Доченька, я тебе сейчас расскажу новость, с которой не могу не поделиться, в конце января я уезжаю в Америку, где выйду замуж за известного тебе моего бывшего любовника, который скоро станет моим мужем…

Аня воскликнула:

— Мамочка, неужели за Марка Григорьевича?

— Да, моя миленькая, но о подробностях расскажу тебе уже при личной встрече.

— Мамочка, я сейчас расплачусь, сколько себя помню, всегда мечтала о твоём личном счастье, а Марк Григорьевич и для меня сделал много хорошего, хотя поначалу я его очень невзлюбила, но это, наверное, из ревности.

— Скажи Анютка, может мне стоит каким-то образом приехать в этот Афганистан и попробовать выйти на этого Масуда и попросить или потребовать от него возвращения своего сына?

— Ой, мамочка, не смеши, тут чёрт ногу сломит, если бы ты только могла представить, сколько здесь племён и народностей, а ещё всевозможных кланов и религиозных течений, несмотря на то, что все исповедают ислам. Подожди моя миленькая, я обязательно встречусь с нашим Сёмой в ближайшие дни и поговорю с ним, если, конечно, он этого захочет. Я передам ему твои слова и о том, как его жена, безутешная соломенная вдова не находит себе места и оплакивает свою горькую долю и разлуку с любимым мужчиной.