— Берут Влад, ещё как берут, но за комплимент спасибо, приятно его получать от старого знакомого, который избавил меня, в своё время, от многих гадостей в жизни.

— Ладно, чего стоим, как не родные, давай присядем, хотя я насиделся в этой жизни достаточно.

И он знакомо усмехнулся, только зловеще не блестела изо рта фикса. Фрося присела в предложенное ей кресло.

— Влад, я не шучу, выглядишь вполне респектабельно, а я, как только услышала твой голос по телефону, сразу же уловила знакомые нотки, но боялась этому поверить.

— А я вот, тебя не узнал по голосу, а, как только увидел, так сразу, таких красивых баб не часто мне приходилось встречать в жизни.

— Может, когда-то и была, а сейчас перед тобой старая бабка.

— Фрося, давай погоняла отбросим, не на шконке сидим, а новые горизонты жизни осваиваем.

И он опять осклабился, блестя золотом зубов.

— Припоминаю твоего хлопца, классный был малый… где он сейчас?

— В Афганистане, считается, пропавшим без вести.

Лицо Влада моментально посуровело.

— Я чувствовал, что он хорошо не кончит, была в нём заложена такая мощная внутренняя сила, которой обязательно нужен был выход и на тебе, расскажи, если хочешь и можешь.

И Фрося, не отдавая себе отчёта, для чего это делает, рассказала почти чужому человеку, всю историю жизни младшего сына, до последнего сообщения, полученного от Ани. Влад не перебивал, но то хватал пачку с сигаретами, то откидывал её в конец стола. Когда Фрося завершила свою историю, он всё же достал сигарету и, прикурив, жадно затянулся.

— Врачи строго настрого запретили мне курить, и я почти этого уже не делаю, но ты своим рассказом подняла мне все мои растрёпанные нервы. Вот так, пацан зоны не нюхал, а сколько всего пережил и до сих пор хавает такое дерьмо, что хочется взять пушку и отстреливать этих комуняк, которые послали наших ребят на эту никому не нужную бойню.

— Влад, а ведь у меня нет полной уверенности, что он жив.

— Жив, я тебе говорю, жив, он обязан выжить, ради тебя, ради своей любящей его бабы и, конечно, малявок, век свободы не видать, он жив.

Фрося вытерла глаза.

— Спасибо тебе Влад, дорогие сердцу матери слова, ты сейчас сказал.

Тот хмыкнул, не находя, что ответить на это Фросе и быстро перевёл разговор на другое:

— Слушай, а, как поживает за бугром твой бобёр, сейчас многие возвращаются, откапывают свои клады и поднимаются не хило, я уже несколько таких знаю, нам бы тоже такой сгодился. Кацо, ну, ты его помнишь, старый Мираб, говорил про него, что он правильный мужик, с которым можно любые дела обтяпывать, своих не сдаёт и знает, когда и что сказать, кому вовремя подсунуть на лапу и зону подкармливал, за это мы, по его просьбе, тогда и помогали тебе.

И опять Фросе пришлось втянуться в долгий рассказ, и она поведала Владу о Марке и о его последнем посещении Москвы и, чем она закончилась. И вновь руки бывшего зэка хватали и отбрасывали пачку сигарет, он сжимал и резко разжимал кулаки и тёр раз за разом ладонью свой страшный шрам через всё лицо.

— Вот так Влад, я не могу к нему поехать, а он, возможно, во мне сейчас больше, чем когда-либо нуждается.

— Мелкие сявки его грабанули, безпредельщиков развелось больше, чем надо, но я пробью по нашим каналам, может и обнаружим паскудников.

— Так этим уже ему не поможешь, да, и не было при нём чего-то особенно стоящего. Менты часы его в скупке обнаружили, возможно, и вернули, а золото, что было на нём, не думаю, что можно отыскать…

— Опиши ржавчину, в какие шмотки был одет и марку котлов, что менты раскопали. Помнишь Щепку?

— До самой смерти не забуду.

— А мне ведь Щепка, нынче она Лидия Петровна, про тебя, как ты вела себя на киче рассказывала и замечу, без зла. Восторгалась, говорила, жаль, что фраерша, могла бы почище Кувалды стать, ту, кстати, в последнюю ходку замочили на зоне. А, о чём это я, фу бля, мозги уже не хотят варить, как надо — эта Лидия Петровна снюхалась с одним известным барыгой, через него всё стоящее барахло от воров проходит.

— Влад, да не шибутись ты на счёт этого, глаза Марку этими бляшками и тряпками не вернёшь.

— Да, при чём тут бляшки, нам надо твоего бобра в Москву вернуть, он и без глаз поможет нам, как следует раскрутиться, эти хатки и крышевание очень хлопотное дело и конкурентов становится всё больше и больше, скоро друг друга отстреливать начнём, а с твоим Марком, можно совсем другими делами заняться. У нас про это шепчутся, только стоящих мозгов среди паханов не много, университеты известно, где проходили, там совсем другая была экономика.

И снова Влад осклабился.

— Возвращай обратно своего бобра, если нужна будет какая-то помощь, без стеснений. Помню, хорошую ты мне работёнку было подсунула, и петуха зарядил и по не хилой пачке деревянных мы с тобой тогда в карман положили.

— Хорошую мысль ты мне сейчас Влад, подкинул, попробую за неё зацепиться.

— Цепляйся, цепляйся, а у меня время вышло, надо на одну важную стрелку подъехать. Быстро рассказывай, для чего ты меня искала, пять минут у тебя на всё про всё.

Фрося, как могла быстро обрисовала проблему Карпеки.

— И это всё? Ерунда, счётчик отключаю, пусть выздоравливает, подыщу ему подходящее занятие, есть у меня мыслишка, в толковых людях мы очень нуждаемся, а ты говоришь, что он петрит в экономике…

И Влад, поднявшись на ноги, опять ухмылялся, блестя золотыми зубами. Фрося тоже поднялась из кресла.

— Влад, тут пятьсот баксов, хватит?

— Хватит, даже останется на его трудоустройство.

Глава 60

После неожиданной встречи с Владом, который из отпетого вора вдруг превратился в предпринимателя новой формации, дни для Фроси замелькали, не принося особых перемен и новостей. Она почти каждый день навещала в больнице Карпеку, стараясь его всячески приободрить, и, привычно, ездила на дачу, высаживая рассаду и ведя бесконечную борьбу с сорняками. По сложившейся уже традиции вначале июня туда перебралась с детьми Таня. Загрустившую после отъезда Алеся Анжелу, решили отправить в Крым к Олегу с Викой. Те очень обрадовались этому факту и только жалели, что Фрося с невесткой и остальными детьми не приедут к ним погостить, но по разным соображениям женщины отказались от этой затеи. Десятилетняя Лена и пятилетний Сёмка уже не доставляли взрослым много хлопот, они вместе с другими дачными ребятами купались в пруду, собирали землянику и участвовали в бесконечных различных детских забавах. Пришёл момент, когда должны были выписать из больницы Карпеку. Фрося заехала за ним, чтобы забрать и обнаружила его уже одетым в гражданскую одежду, но в обществе Галки. Та с непривычной для неё заботой, хлопотала над мужем, подчёркнуто холодно, общаясь с Фросей. Валера растаял от нового поведения жены, принимая благосклонно её помощь. Он весь светился от радости, и Фрося поняла, что все её планы в миг рухнули, а ведь она хотела предоставить другу до конца лета квартиру невестки, а к осени подыскать ему подходящее жильё на съём. Фрося не могла себе объяснить, чем вызваны перемены в поведении Галки по отношению к Валере, но выглядела она неважно, осунулась и подурнела лицом, прежде словно налитое тело, стало каким-то рыхлым, крупная высокая грудь пообвисла и от этого вся она выглядела скукоженной и заурядной женщиной средних лет, на которых мужчины уже своих взглядов не останавливают. Фрося на своей машине довезла их до дому и перед тем, как расстаться, она увидела краем глаза, как Галка подтолкнула в её сторону Валеру. Тот, взяв её за локоть, отвёл в сторонку:

— Фроська, ты прости меня за наглость, но мы сейчас с Галчонком на мели, ты не можешь одолжить нам сколько-нибудь рябчиков, а я в блин расшибусь, а к концу года отдам тебе всё до копеечки, включая то, что ты заплатила бандюгам.

Фрося смерила друга уничижительным взглядом.

— Валера, я тебе дам денег, но учти, они у меня сейчас тоже мерянные, запасы стремительно тают, я ведь по большому счёту, ещё содержу семью из четырёх душ.

— Фрось я, что не понимаю, но мне деваться некуда, остался без работы, Галка тоже, а теперь пока что-нибудь толковое подыщем пройдёт время, а питаться и прочее надо сегодня.

— Послушай, друг мой сердечный, если прочее это пьянка, то я тебе и копеечки не дам, твоя душевная половинка за полтора месяца две тысячи профуфукала, а точнее, пропила со всякой швалью подзаборной.

— Фрось, ну, не дави на психику, сама знаешь, что мне сейчас пить нельзя, так чего воспитываешь. Не дашь бабла, не обижусь, твоё право, но кишки мои на кулак не наматывай.

— Всё, Валера, я больше на эту тему не скажу ни слова, ты же знаешь, как ты мне дорог и по большому счёту, я плевала на эти деньги, лишь бы тебе было хорошо. Держи пятьсот долларов, постарайся выменять по хорошему курсу, с учётом, уплаченных мною за твой кооператив, отдашь тысячу, когда сможешь, но только умоляю не пей и свою красавицу придержи, а то сама окончательно сопьётся и тебя загонит в могилу.

Однажды, уже в середине июля, когда Фрося заехала с дачи домой, чтобы устроить грандиозную стирку, её застал долгожданный телефонный звонок. Это был Леон:

— Пани Фрося, какое счастье, что я вас обнаружил дома, уже две недели названиваю и не могу застать на месте.

— Пан Леон, я большую часть времени сейчас провожу на даче, это загородный домик с участком, я тоже очень рада услышать ваш голос. Я очень волнуюсь за Марка и, пожалуйста, сообщите мне быстрей о его самочувствии.

— Чувствует он себя сейчас сносно, даже после каких-то процедур у него появилось светоощущение и обещают, что скоро сможет самостоятельно передвигаться, но это, возможно, будет длительный восстановительный процесс.

— Пан Леон, я вас умоляю, дайте мне, пожалуйста, его номер телефона, даже если он тысячу раз против, обещаю, что не буду на него как-то давить и расстраивать, просто, мне очень необходимо услышать его голос.