Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 6

— Бабушка, мама шьёт…

Фрося прошла в рабочий кабинет невестки:

— Танюха, что шьёшь?

— Подгоняю Анжелкины платья для Лены, девчонка подрастает, скоро не будет, что на задницу натянуть, а после старшей полно лежит старых вещей, которые она уже одеть не может.

— Правильно, это дело, мало того, что в магазинах хоть шаром покати, так и средств у нас практически нет на обновки. Я переберу свой гардероб и притащу кучу шмоток, которые уже давно не одеваю, а материалы там сплошь дорогие, перешьёшь что-нибудь Анжеле, да и себе, твоя старшая дочь уже давно тебя переросла.

— Мама, когда ты собираешься вернуться к себе домой?

Фрося улыбнулась, в душе заплясали радостные человечки.

— А, вот, посетит через два дня нас доктор Слава Славенко, мы с ним посоветуемся, и я смогу освободить тебя от своего присутствия.

— Мамочка, чтобы я делала без тебя, но я ведь знаю, как ты от нас устала.

— Не скрою, устала, но не в этом дело, главное, ты уже на пути к выздоровлению, а самое важное, мне пора наконец взяться за выяснение и определение судьбы нашего Семёна, хотя толком не знаю с чего начать. Думаю, что первым делом, поговорю с Карпекой, он всему даст оценку и предостережёт меня от необдуманных поступков, ведь я не хочу никому навредить, а в первую очередь, моему сыночку, которому и так не легко выживать на чужбине среди басурманов, боясь вырваться на Родину, которая вряд ли его обласкает.

Таня, не поворачиваясь к свекрови, молчала, никак не реагируя на её слова.

На дворе уже стоял март со своей неустойчивой погодой, когда к ним, наконец, пожаловал молодой психиатр. Он, как и в прошлый раз, сразу же закрылся с Таней в зале и в течение часа они вели никому не слышную беседу. На сей раз, он после приёма не уединился с Фросей, а предпочёл поговорить по душам в присутствии пациентки:

— Ну, так, похвально, похвально, хороший результат на лицо, а точнее на лице, в душе и мозгах.

И он доброжелательно улыбнулся женщинам.

— Как мне сказала Таня, уже несколько дней обходитесь без порошков, это, конечно, напрасно, не дай бог вызвать рецидив, но, что сделано, то уже сделано, оставшиеся спрячьте подальше и в случае, когда ты Таня, почувствуешь надвигающуюся депрессию или её заметите вы…

Он посмотрел на Фросю.

— Тут же начинайте принимать. Меня без надобности можете не тревожить, но, если что-нибудь потребуется вам или вашим знакомым, всегда к услугам.

Доктор поднялся на ноги.

— С вас сто рубликов за приём…

— Погодите, Вячеслав Вячеславович, есть ещё парочка вопросов.

— Сколько угодно, вы же платите за приём.

И опять светлая улыбка появилась на лице врача.

— Мне важно знать, возможно ли повторение подобного состояния у моей невестки и обязательно ли моё присутствие с ней сейчас?

— На первый вопрос я вам ответил сразу, что порошочки не выкидывайте, а спрячьте подальше на всякий случай, а ответ на второй вытекает из первого, раз ей не нужны лекарства, то и ваше присутствие рядом не обязательно, вы и так, сделали почти невозможное.

Врач, получив свой гонорар, мигом удалился, а Таня присела на колени, устроившейся в кресле Фроси и преклонила голову ей на плечо:

— Мамочка, ты сегодня уйдёшь от меня?

— А, чего тянуть, сейчас пообедаем, соберусь и поеду.

— Мы так привыкли, что ты всё время с нами, мне будет тебя очень не хватать.

— Танюша, я уезжаю не в Америку, а всего лишь на другую улицу, никуда я от вас не денусь, а отдохнуть мне необходимо, да, я тебе уже говорила, мне надо во многом разобраться и прозондировать на счёт нашего Сёмочки, а со связанными руками я этого сделать не могла…

И опять Таня не поддержала эту тему, плотно сжав губы.

Фрося с сумкой с вещами, наконец, переступила порог своей квартиры, куда заглядывала только изредка по надобности. Алеся не было, но в комнатах был относительный порядок, хотя всюду лежала пыль, гардины посерели, в её спальне и в зале стоял запах нежилого помещения. Быстро переодевшись, она принялась за уборку и стирку, за этими делами её и застал, вернувшийся вечером внук:

— Бабуля, ты чего, неужели у меня на столько всё плохо, вроде старался не нарушать твой порядок?

Он нежно привлёк к себе бабушку.

— Алеська, ты молодчина, всё нормально, просто пора освежить квартиру, хозяйка ведь вернулась.

— Навсегда?

В голосе и на лице читалось удивление и восторг.

— Ну, скажешь, навсегда, ведь я намного моложе тебя.

— Ай, бабушка, что ты такое говоришь, хотя настроение твоё радует, а то, что ты вернулась, говорит о том, что наша Таня вылезла из каки.

— Ладно, не скаль зубы, а давай переодевайся и впрягайся в работу, мне уже не легко прыгать по верхам, протри пыль на антресолях, люстрах и помоги повесить гардины.

— Нет вопросов, айн секунд.

Поздно вечером счастливые бабушка с внуком сидели на кухне и пили чай.

— Бабуль, а, что слабо, продолжить свой интересный рассказ, ведь осталось столько белых пятен, которые при всей своей сообразительности, я закрыть не могу.

— Алесик, может быть всё же в другой раз?

— А почему не сегодня, неужели ты хочешь уже пойти спать?

— Пожалуй, спать ещё рано, а звонить Стасу уже поздно.

— Вот-вот, кстати, дядя Стас несколько раз звонил, я ему давал телефон Тани, но он говорил, что у него ничего серьёзного, когда вернёшься домой, сама ему позвонишь.

— А, что за эти почти полтора месяца никто мне интересный не звонил?

Фрося внутренне подобралась.

— Относительно…

— Что это значит?

— Ну, звонила несколько раз маман, её мало интересовала судьба дяди Семёна и здоровье Тани она больше возмущалась, что её сыночек живёт без присмотра непутёвой бабушки.

— А, чего же она отправила своё чадо к этой непутёвой бабушке?

— Бабуль, проехали. Звонит часто теперь папаха, но тобой только вскользь интересуется, больше напирает на то, чтобы я приехал к нему в Польшу.

— Навсегда?

Глаза у Фроси расширились от удивления.

— Ну, пока нет, но, как я понял, эту идею он не отвергает, просто боится форсировать события.

— Ах, Андрейка, Андрейка… Ладно, давай я попробую сегодня завершить свой рассказ, чтобы ты лучше мог понять своего отца и определить своё отношение к нему.

Фрося подпёрла голову руками.

— Как я тебе говорила, с большими трудами мы с Андрейкой добрались до того глухого сибирского посёлка и обнаружили твоего деда на проживании у ещё моложавой вдовушки. Мои чувства оставим в покое, но он ушёл от неё, и мы поселились у одной очень хорошей женщины, которая долгие годы потом была моей закадычной подругой. Наша совместная жизнь с твоим дедом Алесем сразу же не заладилась, а Андрейка смотрел ему в рот. А, как же — голова у твоего деда ведь была профессорская, знал кучу всяких языков, разбирался в истории, географии, литературе, да, в чём он только не разбирался, только не в семейной жизни. Мы стали с ним как кошка с собакой, Алесь стеснялся со мной показываться на люди, а с Андреем проводил всё свободное время, занимаясь языками и другими науками. Так случилось, что на моём пути появился отец моего младшего сына и у нас был бурный, но короткий роман…

Фрося вздохнула.

— Семён, а так звали и отца моего Сёмки, вскоре умер от ран, полученных на войне, а мы с Андрейкой вернулись в наши Поставы. Вся наша сибирская эпопея длилась меньше года, но мой Андрейка после возвращения, не мог простить мне разлуку со своим отцом. Куда ему было понять, что тот сам сломал наши отношения и мою безумную к нему любовь. Вскоре Алесь попал, благодаря мне, под амнистию и уехал в Новосибирск, где стал известным профессором по иностранным языкам. Андрей окончил школу и поступил в институт геологии, в институт иностранных языков его не приняли из-за прошлого отца. В Питере он повстречал твою маму и сразу влюбился, и это произошло во многом по моей вине, потому что мы с твоим дедом Виктором до этого случайно познакомились в поезде и провели три дня вместе в городе на Неве, и однажды вместе с Андреем побывали в гостях у папы с доченькой, то есть, у твоего деда Виктора и твоей мамы…

Фрося замолчала, уставившись в никуда.

— Баба, а дальше…

— Так, собственно говоря, всё, через парочку лет, после того, как Андрей стал студентом, он отыскал в Новосибирске своего отца и до самого последнего его вдоха, они были вместе, потому что после института он распределился в Новосибирск и жил в одной квартире со своим любимым папашей. Замечу тебе ещё одну деталь, что мы с твоим дедом Алесем все годы, пока он был жив, оставались друзьями и, когда он бывал в Москве, посещали с ним театры, рестораны и просто гуляли.

Алесь подскочил на ноги.

— А почему мои маман и дед Виктор, так не любят тебя и всегда пренебрежительно высказываются о тебе?

— А, кто я для них, базарная баба, которой и в самом деле была, когда с ними познакомились, а они, сам понимаешь, сливки общества.

— Нет, тут не всё так просто, ты не хочешь что-то мне рассказать.

— Алесик, мы с первого взгляда невзлюбили друг друга с твоей мамой, и я очень не хотела их брака с Андреем, а твой дедушка Виктор, отверженный мною ухажёр.

Фрося с непередаваемым наслаждением растянулась в своей постели. Как долго и трудно тянулась болезнь Тани и, как быстро убегают дни. Надо будет в ближайшее воскресенье выйти на толкучку и постараться продать мпоследнее из того, что у неё ещё хранится в баулах. Кому сейчас нужна эта хрусталь и другая посуда, когда появилось полно импортного товара, поляки прут мехами товар ширпотреба, взамен скупая электротовары, золото и антиквариат. Как они всё привозят, а потом увозят, она ума не могла приложить. С этими мыслями и уснула. С самого утра отправилась к Карпеке, она с ним не виделась почитай со второго января. Да, со злополучного второго января, когда после застолья у Фроси, приключилась драма с Марком. С тех пор, они только накоротке говорили по телефону. Фрося переступила порог кооператива, так называлось помещение, пропахшее клеями и кожами, где зарабатывал себе на жизнь друг Валера. Тот сидел, развалившись на стуле, ноги положив на другой. Перед ним стояла пепельница полная окурков, в пальцах он держал очередную сигарету, от которой к потолку струился сизый дымок.