— Так, чего тут плохого, радуйся за сына.

— Я бы и радовалась, но он не собирается перевозить к себе семью, завёл там себе молодую любовницу, а Нинку бросил, можно сказать, без средств к существованию.

— Ну, подкинь ей, ты ведь добрая, всем страждущим руку помощи протягиваешь.

— Валера, не язви, младшему сыну только тринадцать лет, каково ему без отца взрослеть, да, и старшим батька нужен, Вовка — в армии, а Наташка на третьем курсе пединститута…

— Подруга, ты меня удивляешь, вспомни себя, кто тебе помогал детей на ноги ставить, а вот, не смотря ни на что, всех выучила, а батьками, как ты выражаешься, рядом и не пахло.

— Валерочка, это я, ты меня с Нинкой не ровняй, она всю жизнь за спиной мужа пряталась, сносила от него такое, что стыдно вслух упоминать, но держалась, а теперь осталась без каната и якоря.

— Ты, хочешь стать ей тем и другим?

— Валера, это бесполезно, стоит Стасу узнать про моё вмешательство, он её по стенке размажет, а она продаст меня за одну его пощёчину.

— Фросенька, ты видишь выход из создавшегося положения?

— Я то вижу, но это не для Нинки.

Я ей сказала, бери пацана и дуй в Поставы, там ведь у них дом остался, наладь опять хозяйство, приторговывай, как и раньше на базаре и плюй на своего партийного напыщенного болвана.

Вовку после армии заберу к себе, устрою в вуз, а там, видно будет, а Наташка поживёт в общежитии, я ей помогу, чем смогу.

— Ну-ну, планы наполеоновские, узнаю тебя. И, что твоя невестка?

— Ай, Валера, не спрашивай, была безвольная дура, ею и осталась, выслала ей вчера тысячу рублей и пусть делает, что хочет и ждёт, когда её благоверный остепенится и возьмёт её под своё коммунистическое крылышко.

— Фрось, заведи ты себе лучше нового любовника, чем погружаться в топкое болото жизни детей.

— Валера, будем считать, что я от тебя этого не слышала, мне никогда не нужны были любовники, я их никогда не искала, и запомни, так на всякий случай, чтобы никогда в наших разговорах к этому не возвращаться, Олег — мой последний мужчина, который овладел моим телом и душой.

— Фроська, ты чего берёшь на арапу, я же пошутил, чтобы отвлечь тебя от мыслей о взрослых детях.

У тебя ещё есть твой великий умник Андрей, вот и радуйся, глядя на его успехи, как я раньше слышал от тебя, он уже по-заграницам начал разъезжать.

— Валера, хочешь я тебе скажу честно?

— А, как желаешь, я оттого, что ты мне сейчас скажешь, не стану богаче и счастливей, но если нарыв созрел в твоей душе, то давай его вскроем.

— Назрел и созрел, и уже давно и, сколько на него не дави, он не лопнет и не заживёт — все мои дети уже отрезанные ломти, у них своя жизнь, свои интересы, а мама, как вскакивающий прыщ — не болит, а ноет и чешется.

— Послушай Фрося, мне нечем тебя утешить и не буду, только скажу, не ты первая и не ты последняя, у всех взрослеют дети и почти у всех, они отрываются от материнской юбки.

Твои хоть тебя не доят, а у других ещё норовят ободрать на старости лет до последних трусов.

Сегодня ты, поддалась дурному настроению, и я знаю, с чем это связано, но тут тебе помощником быть не могу, да и никто не сможет.

Пройдёт, поверь, ты мне, пройдёт, дай времени поработать на тебя.

Сходи к невропатологу, он пропишет тебе какие-нибудь капельки, таблеточки от бессонницы, съезди, как когда-то в санаторий, попринимай процедуры, погуляй по свежему воздуху и смотришь, всё и наладится, опять взглянешь на жизнь голодными глазами.

Фрося частично воспользовалась советами друга, и первым делом сходила на приём к врачу.

Тот её послушал, простукал, померил давление и изрёк:

— Голубушка, нервы не к чёрту, давление зашкаливает, сердце работает не ровно, то есть у Вас, голубушка аритмия.

— И, что Вы мне доктор посоветуете?

— Кхе, кхе, я же не экстрасенс советы давать.

Пожилой доктор наслаждался своим юмором и смотрел на Фросю совсем не докторским взглядом:

— Вы, сударыня, ещё сто очков можете молодым дать, я же посмотрел на дату вашего рождения, на пять лет старше меня, а я бы хотел назначить Вам свидание.

Фрося не стала сердиться, а приняла шутливый тон врача:

— Простите, а может быть, всё же вначале назначите мне курс лечения?

— Назначу голубушка, назначу.

Врач подобрался, пододвинул к себе бланки, но продолжал улыбаться.

— Так, я, голубушка, выпишу вам бромика с валерьяновочкой, утром и вечером попринимаете в небольших дозах. Если бессонница не отступит, я назначу вам лёгкое успокаивающее, сон для человека главный лекарь.

Таблетки от давления пока выписывать не буду, придёт спокойствие и сон, будем думать, надобность в них отпадёт сама собой.

— И всё?

— Вообще-то, да, но я хотел бы посоветовать Вам, уже не как врач, смените на какое-то время образ, ритм и место жительства.

— Доктор, начался дачный сезон, может быть я отвлекусь, копаясь на грядках?

— Вряд ли голубушка, дача Вас спасёт от тревожных дум, ведь все проблемы всё равно останутся с Вами рядом.

— Да, тут Вы правы, но что-то мне ничего не идёт на ум.

— А, что если начнём мы Ваш путь к выздоровлению с сегодняшнего совместного ужина?

В глазах у доктора больше не было весёлых искорок, он смотрел на неё с настороженной надеждой.

Фрося поднялась со стула и улыбнулась врачу:

— Большое спасибо за внимательный приём и человеческое участие, будьте добры, выдать мне рецепты.

Глава 58

Фрося пришла домой из поликлиники, уселась в кресло и глубоко задумалась.

Нет, на неё не произвели особого впечатления откровенные притязания врача, не двусмысленно давшего понять, о своей симпатии к ней.

Подобных предложений от мужчин ей поступало в жизни достаточно много.

Она понимала, что для этих седовласых соискателей её расположения, представляет собой лакомый кусочек.

Ну, их всех к чёрту, никто ей не нужен, а вот, о здоровье своём, действительно подумать необходимо.

Месяц в санатории вряд ли сможет вывести из депрессии, связанной, в первую очередь, с потерей мужчины, которому она отдала весь не растраченный жар души и тела.

Безусловно, беспокоила судьба младшего сына, но повлиять она никак не могла, ей отводилась здесь роль стороннего наблюдателя.

Прошло уже почти два месяца, как она проводила на самолёт Олега и с тех пор от него не было ни духа, ни слуха.

Да, и откуда он может быть, если она запретила ему звонить.

Она тогда для себя решила, для чего им травмировать свои души ни к чему не ведущими телефонными разговорами, пусть он лучше вплотную занимается Викой и переездом их на новое место жительства.

Вдруг поймала себя на мысли, ведь запретила звонить Олегу, но на себя она ведь не брала таких обязательств, и он их от неё не требовал.

Только сейчас до неё дошла мысль, что деньгами, одолженными Олегу на не определённый срок, как будто отстранилась от его проблем, а очень даже может быть, что ему одному с ними просто не справиться.

Не раздумывая больше она набрала выученный наизусть номер телефона.

Трубку почти сразу же поднял Олег.

— Привет!

— Фросенька, здравствуй солнышко, я в ближайшее время и не чаял тебя услышать. Как ты поживаешь, что нового у тебя и у твоих детей, как дела на работе?

— Олежка, Олежка остановись.

Фрося рассмеялась.

— Я бы могла тебе ответить одним или двумя словами, типа, всё хорошо или нормально, но это будет не совсем честно и, наверное, не таких ответов ты от меня ждёшь.

— Фросенька, услышав сейчас твой голос, даже растерялся, как девятиклассник на первом свидании с девушкой, если бы ты только знала, сколько молчаливых диалогов я провёл с тобой в своей голове, сколько раз порывался позвонить, но не смел ослушаться, или помешать, вторгаясь в личную жизнь, в которой для меня ты не оставила места.

Фрося закусила губу.

— Почему ты, так решил, что у меня в душе для тебя нет места?! Оно только твоё, хотя сегодня симпатичный невропатолог ко мне подъезжал вполне с откровенными намёками.

— Фрося, дразнишь или издеваешься?

— Ни то, ни другое, это к тому, что ещё есть претенденты на старую больную женщину, но я ведь тебе уже сказала, кроме тебя, у меня уже никого больше не будет, а сейчас ты обязан думать и заботиться только о Вике, она в тебе нуждается намного больше, чем я, хотя мне без тебя очень плохо.

— Фросенька, мне тоже очень плохо без тебя и в ближайшее время меня, похоже, не ожидает ничего хорошего.

Фрося подобралась, она услышала в голосе мужчины нотки безнадёжности и растерянности от свалившихся на него трудностей, которые явно придавили его волю и надежду на светлое будущее.

— Олежка, рассказывай без утайки.

— Ах, зачем тебе сваливать на себя мою кучу, практически не разрешаемых проблем?

— Олежка, мне нельзя нервничать, я только что пришла от врача невропатолога.

— Ну, ещё этого не хватало, рассказывай вначале ты, что с тобой происходит.

— Да, ерунда какая-то, плохо сплю, а от этого, наверное, поднялось давление и сердце колотится, как у загнанного зайца.

— Фросенька, тебе надо отдохнуть от всех навалившихся треволнений, махни ты на всё и всех рукой, и поезжай куда-нибудь.

— Самое смешное, что я совсем не устала, а просто какая-то гнетущая апатия навалилась.

Ай, Олежка, не обращай ты на это внимание, обойдётся, я баба живучая, просто в последнее время раскапустилась, поддалась модной болезни под названием — депрессия.

— Ну, если только так, эх, мне бы тебя развлечь как-нибудь, съездить вместе к морю или в санаторий, но самому тошно и совершенно не до развлечений.