Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 3

Интересно, пожалеет Стас о своих гадких словах, о своей пьяной глупости, но ведь говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Последние восемь лет мама Клара, как будто оберегала её от житейских проблем.

Всё происходящее в жизни её детей не виделось в мрачном свете, даже ожидаемый отъезд Ани в Израиль казался закономерным.

С уходом из жизни матери Семёна, будто лопнул нарыв, вся налаженная жизнь рассыпалась, как замок из песка и в завтрашний день даже страшно заглянуть.

С восемнадцати лет она сама принимала решения, сама делала ошибки, исправляла их, и снова ошибалась…

С ранней юности ей не было на кого опереться, а более того, всю жизнь она несла за кого-то ответственность и даже за сыгравших большую роль в её судьбе ксёндза Вальдемара и Клару Израилевну.

Может быть послать всех и всё к чёрту, устроиться на спокойную работу, и жить припеваючи с Сёмкой, потихоньку продавая золото из тайника в кресле Вальдемара, когда закончатся деньги.

Жить, как живут многие — готовить, убирать, стирать и отдыхать в скверике, сидя на скамейке с другими бабками.

От этих мыслей ей стало невыносимо жалко себя.

Она как будто воочию увидела себя этой бабкой на скамейке, читающей книжечку или вяжущей носочки, отмежевавшейся от жизни старших детей и внуков, покинутой, в конце концов и младшим сыном, и слёзы прорвали плотину сдержанности, хлынули по щекам уже не редкими каплями, а потоком, который она уже не могла сдержать.

Фрося даже не заметила, что их автомобиль остановился посредине леса, обступившего дорогу и только касание руки Марка, тронувшей её за плечо, вывело из горьких дум:

— Фрося, выйди из машины и пройдись по лесочку, покричи, повой, постучи кулаками по стволу дерева, а мы с Ритой перейдём дорогу, и тоже пройдёмся, отдохнём от долгого сиденья, и подышем воздухом…

Фрося благодарно посмотрела на мужчину:

— А, где мы находимся?

— Да, уже Смоленск проехали, иди, иди прогуляйся, а потом в ближайшем ресторанчике перекусим.

Фрося послушно вышла из машины и углубилась в лес, по дороге вытирая слёзы.

Постепенно она успокоилась, только щемящая боль не отпускала сердце.

Она глубоко дышала разогретой хвоей и травой, срывала цветочки, собирая их в букетик, гладила стволы берёзок и сосен и слёзы незаметно высохли на её щеках.

Она не стала выть и кричать, лупить по стволам деревьев и топтать не в чём не повинную траву, а вдруг заложила четыре пальца в рот, и как в детстве пронзительно засвистела, спугнув расположившихся на ветвях деревьев птиц.

Нет, она ещё повоюет, она ещё найдёт интерес и смысл в жизни, она ещё очень многим нужна на земле, и ей ещё очень многие нужны, и ещё так много чего хочется…

Спасибо тебе, Марк, ты понял материнскую душу, возможно, понимаешь и женскую, но ты, не мой, не мой, не мой…

В Москву они въехали уже далеко затемно.

Марк высадил возле подъезда Фросю с Ритой, наспех распрощался и уехал в сторону дома, пообещав утром заехать, чтоб отвезти девочку на дачу.

За всю длинную и долгую дорогу он ни разу не коснулся их будущих деловых отношений, ни словом не обмолвился и при прощании, только подбадривающе потрепал рукой по плечу.

Поднявшись на свой двенадцатый этаж, Фрося почувствовала, насколько она устала за эти дни, до предела вымоталась физически и морально.

Утром с постели её поднял телефонный звонок.

Звонил Марк.

— Фрося, через пол часика я подъеду, заберу Риту на дачу, а ты отдыхай, разберись в своих делах и в самой себе.

В Течение нескольких дней я с тобой свяжусь, тогда и обсудим твою будущую работу.

Надо ещё будет переоформить на тебя дачу, ну и конечно, рассчитаться за поездку.

Фрося подняла с постели девочку и стала суматошно готовить её к отъезду, собирать для передачи на дачу сумку с провиантом и какие-то вещи.

Вот засоня, Марк вон давно на ногах, когда он только отдыхает, ведь примерно её возраста, а какая-то пружина в него заложена, такое чувство, что всегда и всюду поспевает.

Она спустилась с девочкой и сумками вниз, и почти тут же возле них затормозила Волга Марка.

Он вышел, устроил в багажник сумки, показал на пассажирское место рядом с собой Рите, а сам, взяв за локоть Фросю, отвёл её чуть в сторону.

— Я тут кое с кем с утра переговорил.

Так, вот, слушай внимательно: зятёк твой, как минимум схлопочет пятёрочку, но мы сейчас не о нём, хотя его скорей всего переведут из Вильнюса в Москву, если уже не перевели, но я за него и пальцем не пошевелю, и тебе не советую, иначе вместе с ним влипнем в нехорошую историю.

Я тебе уже говорил, что нам нельзя обращать на себя внимание органов, с ОБХСС проще разобраться, хотя упаси господь нас и от них.

Моя помощь на эту тему, пожалуй, закончена, не считая доброго совета, о том, что твоей дочери необходимо, быстрей выбраться из Вильнюса и затеряться на некоторое время здесь в Москве, а затем, как можно резвей убраться из этой страны, и для этого оформить развод с ненаглядным мужем.

Кто её будет держать здесь, она же социально не опасная, военными секретами не владеет, кому она нужна в нашей стране добрых советов, только надо приготовить пять штук за полученное образование, я думаю, что она об этом знает, а тебе придётся подшевелиться.

Фрося, на всякий случай, бережённого бог бережёт, по телефону домашнему с ней не говори, тебя тут же засекут, а точнее, её местонахождение.

Сделай один звонок с переговорного пункта и с Вильнюсом завязывай.

Не пылай своими чудными глазками, это не приказ, а совет компаньону, если он хочет им остаться.

— Я поняла. Есть у меня ещё мысль, подключить её биологическую маму, живущую в Израиле, по крайней мере, сегодня же напишу ей письмо…

— Попробуй, лишним не будет.

Ничего не спрашиваю об этой женщине, многое знаю от тёщи и жены, которые всё время восхищаются твоим героизмом.

Всё, я поехал, даю тебе две недели, увольняйся, жди дочь, короче, занимайся собой, а потом встретимся и обсудим дальнейшие наши дела.

Деньги пока тебе не возвращаю, реализую товар и произведу расчёт.

Не возражаешь?

— Конечно, нет, без хлеба не сижу.

— Вот и отлично.

Они встретились глазами, Фрося не отвела свои и почувствовала, что опять тонет в этой зелени увлекающего в топи омута.

Она сделала над собой усилие:

— Как там Соня, наверно соскучилась по тебе?

Марк прищурился, резанул недовольным взглядом, снисходительно улыбнулся и не говоря ни слова, сел в машину и уехал.

Фрося мысленно поздравила себя за выдержку, что на сей раз, нашла в себе силы, обуздать ураган, зарождающийся в её душе, но, как долго она сможет ему противостоять, да и мужчина ведь не давал никого повода, а то, что ей что-то мнится, так это плод её больного воображения одинокой женщины.

Дома, в полной тишине, не включая даже телевизора, она пообедала и отправилась на переговорный пункт.

Аня на счастье оказалась дома и быстро подняла трубку.

Фрося подумала, как же она там бедненькая вся уже извелась в напрасном ожидании.

— Анютка, слушай меня внимательно, ничего не говори, только слушай.

Как можно быстрей выезжай ко мне, жду твоего звонка, но с вокзала из Москвы.

Три дня буду дома, на дачу не поеду, жду тебя, если за эти дни не приедешь, оставлю ключ у соседей.

Поняла?

— Да, поняла…

Фрося не стала ждать продолжения разговора и резко положила трубку на рычаг.

Довольная собой отправилась домой, мысленно улыбаясь тому, как она добросовестно выполняет советы Марка.

Подумала и о том, что хорошо, что увольняется с работы в больнице, грошовая зарплата, а сколько времени и сил забирала.

В её голове начинала созревать ещё одна сумасбродная идея, которая ей позволит в ближайшее время посетить Аглаю в Таёжном и заслужить дополнительное доверие и уважение Марка.

Фрося вернулась с переговорного пункта в свою уютную квартиру, которая её встретила умиротворяющей тишиной.

Конечно за долгие восемь лет, она привыкла, что в доме всегда присутствует Клара Израилевна и это наполняло душу невероятным теплом.

Общение с этой необыкновенной женщиной на протяжении всех совместно прожитых лет, приносило ей только радость.

Нынешняя тишина царившая в квартире на этот раз не доставляла дискомфорта, а наоборот, ей хотелось побыть наедине сама с собой, за последние дни, она практически всё время находилась на людях и в жутком физическом и моральном напряжении.

Зашла в спальню переодеться и задержалась у зеркала.

Она медленно расстёгивала пуговицы кофточки, вытянула её из юбки и кинула на кровать, спустила вниз замок на боку юбки, и та упала, скользя по ногам на пол.

Подняла и бросила поверх кофточки.

Заведя руки за спину, расстегнула крючки бюстгальтера, скинула с плеч его шлейки, и тяжёлые груди, вырвавшись на волю, чуть повисли, топорчась коричневыми сосками.

Затем она переступила трусы, нижнее бельё последовало в кучу вслед за кофточкой и юбкой.

Никогда в жизни она не разглядывала своё нагое тело так тщательно в зеркале, как это делала сейчас.

Фрося лукаво улыбнулась своему отражению, подняла руки, высвободила из толстой косы голубую ленточку и, тряхнув головой, разметала пышные волосы по округлым плечам.

Представший взору вид собственного обнажённого тела несколько конфузил её, но она продолжала критически себя осматривать.

Первым делом, надо слегка похудеть, на боках, бёдрах, ляжках и груди заметны были лишние три-четыре килограмма.