Вот, и весь мой сказ.

Алесь молча поднялся со стула и с побитым видом, опустив плечи, двинулся на выход к дверям. Уже на пороге, оглянулся:

— Жаль Фрося, очень жаль, я всё же рассчитывал на твоё благоразумие, но может всё и к лучшему, с твоим темпераментом мне по жизни было бы, наверное, не справиться. С твоим предложением пожить здесь я, безусловно, соглашусь, подготовь только сына и Аглаю. Мне, совершенно, нет дела до твоего Семёна, поэтому твои предупреждения напрасны.

И уже перешагнув порог, вдруг оглянулся:

— Фросенька, поверь мне, я желаю тебе только счастья, может ещё быть, что мы встретимся, я сделаю всё для того, чтобы при нашей новой встрече выглядеть в твоих глазах достойным, если не твоей любви, то уважения.

Я тебя никогда не забуду и буду вспоминать нашу любовь, а этому ты уже помешать не можешь…

Уже давно закрылась за Алесем дверь, а Фрося всё сидела и сидела на лавке, безвольно опустив руки на колени. Не было больше горьких слёз, не было и гордости за себя, а была пустота, из которой она в данный момент не видела выхода. Только что она своими словами уничтожила предложенное ей спокойное будущее, но не жалела об этом, как когда-то не пожалела об отвергнутом Степане. Она понимала, что ей лучше пробиваться по жизни одной, чем с мужиками, к которым не испытывала уважения, с которыми она себя чувствовала сильным полом, а мужчины эти видели в ней только ломовую лошадь, двухжильную бабу, за спиной которой можно спокойно нести бремя жизни.

Не повстречайся на её жизненном пути Семён, кто его знает, может быть, она и приняла бы предложение Алеся, ведь в его словах было достаточно здравого смысла, что мало баб живёт с мужьями, не годящимися в подмётки. Ведь в Поставах никому не известно о произошедшем в Таёжном, а десяток тысяч километров надёжно укроют всю нелепицу произошедшего с ними.

Семён дал почувствовать ей, что такое быть по-настоящему любимой, желанной женщиной, принял её такой, какая она есть, не пользовался, а высоко оценил её достоинства, о которых она и сама не подозревала. Он пробудил в её теле своими ласками, своим испепеляющим огнём такой вулкан страсти, с которым, наверное, теперь можно жить в памяти до конца своей жизни. Но она не хочет жить только памятью, не хочет она присутствия рядом с собой ни Степана, ни Алеся, никакого другого мужчины, она хочет быть рядом с Семёном.

Где же ты, почему так поступил, куда уехал, зачем?!..

Душа разрывалась на части от всех этих дум, от всех этих вопросов, в ней было место для любви, но не для осуждения Семёна. Женская интуиция подсказывала, просто вопила, ему плохо, он в беде и она должна быть рядом с ним, неважно осуждённым, ограбленным или больным… Конечно же, больным, боже мой, какая она была слепая, его болезненный вид, худоба, бледность, потерянный взгляд… как она могла не распознать в этом плохое самочувствие, поверила в его усталость, в плохое настроение и чёрт знает во что. Дура и есть дура, он смертельно болен, в памяти выстроились все слова в письме, которое он оставил ей на прощанье. Глупышка, он не хотел доставить ей хлопот, а оставил с разбитой душой. Но он же писал, что есть лучик надежды, что они ещё возможно встретятся, а если есть, то они встретятся, и не собирается она жить и ждать, хватит, наждалась. Надо, надо его найти, во что бы это мне не стало, надо его найти, подставить руки и любящим сердцем поддержать в трудную минуту, у него же нет на земле ни одной родной души. Сердце, сердце… ну, конечно же, сердце, эх, как же я забыла, он ведь рассказывал что-то об осколке, который до сих пор сидит под сердцем.

Глава 88

Фрося быстро собралась и побежала в поселковый медицинский пункт. Она знала, что там работает старый врач, но как говорится, бог миловал и она с ним не встречалась. Возможно, надо бы дождаться Аглаю, но потерять столько времени, это было выше её сил.

Необходимо было срочно кое-что для себя выяснить и для этого она несла небольшую торбочку с бутылкой водки и лёгкой закуской. Если на её родине в Западной Беларуси многие двери открывали деньги, то в Сибири главным ключом всегда была, есть и будет водка, это не столько плата за услугу, сколько дань уважения, традиция и характер русской души. И, вот она на ступеньках высокого порога в медпункт. Постучав в дверь, решительно вошла внутрь здания, но попала в приёмную, где за столом сидела молоденькая медицинская сестра. Фрося поздоровалась, и спросила:

— Скажите, пожалуйста, не могу ли я увидеть доктора?

Девушка оценивающе смерила взглядом Фросю с ног до головы:

— Вы, что не знаете общие правила, на приём надо записываться, я для этого здесь и сижу.

Фрося попыталась объяснить заносчивой секретарше:

— Я не больна, мне нужно по личному делу и очень срочно…

На то, девушка ответила свысока:

— Уважаемая, по личным делам приходят не в медпункт, а домой, будьте добры, покиньте помещение.

Раздосадованная неожиданным препятствием, Фрося, решила без спросу пройти в кабинет к доктору, но девушка спрыгнула со своего стула и преградила ей дорогу, обрушив на голову нахалки такую брань, что не у сведущего уши бы завяли. На шум из кабинета вышел щупленький мужчина, с пышной седой шевелюрой и в очках в тонкой железной оправе:

— В чём дело барышни, из-за чего такой шум, очереди вроде нет, никто не рожает?

Он улыбаясь смотрел на разъярённых фурий. Медсестра и секретарша по совместительству начала сбивчиво рассказывать:

— Григорий Матвеевич, эта нахалка рвётся в кабинет без записи, без документов. Толкует про какие-то личные вопросы, а так у нас не полагается, нас учили, что нужно предварительно записываться и вы же требуете, чтобы был порядок и соблюдение очерёдности…

Поселковый врач смотрел сквозь очки прищуренными близорукими глазами на Фросю и по-прежнему улыбался:

— Если я не ошибаюсь, ко мне пожаловала мадам Фрося, с которой я, к сожалению, не имел счастье быть знакомым, ваш… хм, Алесь, в своё время, не нашёл нужным нас представить друг другу, хотя думаю напрасно, очень даже напрасно.

Леночка, душечка, успокойся милая, не бывает правил без исключений, будем считать это исключением, такие женщины зря ко мне не приходят. Будь добра, принеси нам, пожалуйста, чуть попозже чаёк.

И с этими словами, на глазах изумлённой девушки он открыл перед Фросей дверь в свой кабинет:

— Ну, проходите, проходите барышня, присаживайтесь, меня зовут, как вы слышали, Григорий Матвеевич. Что вас привело ко мне, по внешнему виду не скажешь, что плохо себя чувствуете, а здоровые сюда обычно не приходят. Не смущайтесь, поставьте свою котомочку на пол, я слушаю, любопытно, что вас привело ко мне…

Фрося присела на край стула и всмотрелась в доброе лицо поселкового доктора, она поняла, что её бутылка здесь будет не кстати, но ей была необходима информация, и надо было как-то всё же, достучаться до души этого симпатичного человека:

— Григорий Матвеевич, я знаю, что подобную информацию вы не вправе мне дать, но я вас умоляю хоть словечко, хоть пол словечка, мне негде больше выяснить это. Дело в том, что мой… дорогой мне человек недавно покинул эти места и я подозреваю, что причина скоропостижного его отъезда плохое самочувствие, но кроме этих подозрений я ничем не располагаю.

Мне важно, очень важно узнать хоть что-нибудь об этом и если вам хоть что-то известно, очень вас прошу, поделитесь со мной.

Я обязана его отыскать и быть рядом с ним в трудную минуту! Это Семён Вайсвасер, он работал в этих местах заготовителем…

— Ах, вы про Сёму, ну-ну… Да, я не имею права разглашать кому-либо информацию об истории болезни пациента, правда, он, по сути, таковым у меня и не был.

Фрося в отчаянье приложила руки к груди, но не успела даже слова вымолвить.

— Помолчите, помолчите, милая барышня, я постараюсь вам кое в чём помочь. Сёма действительно в последнее время очень плохо себя чувствовал и заходил ко мне за обезболивающим лекарством, но не более того. Я только знаю, что у него ещё с войны остался осколок, находящийся в районе сердца, но все обследования он проходил в Сосновске, вот туда вам и следует обратиться…

Фрося вскочила со стула, схватила руку доктора и стала целовать, произнося слова благодарности:

— Милый доктор, Григорий Матвеевич, вы открыли мне окно в неизвестность, я уже завтра поеду в Сосновск и постараюсь получить хоть какую-то информацию, которая мне поможет его отыскать. Я счастливый человек, на моём пути всегда встречаются только хорошие люди…

— Нет, моя девочка, это ты хорошая, я, как только тебя увидел, сразу же захотел всю душу тебе отдать.

Ты, обязательно отыщешь своего Семёна, я верю в тебя…

Ах, Алесь, Алесь, как же ты был не прав, такую женщину упустить…

Котомочку свою заберите, куда вы так помчались…

— Нет, нет, это доктор вам, простите, но это на удачу, как я вам благодарна…

И за Фросей захлопнулась дверь. Она подскочила к растерянной секретарше, обняла её за шею и расцеловала в обе щёки, и махнув на прощанье рукой, стремительно сбежала с лестницы медпункта.

Тьма несколько рассеялась, надо было срочно двигаться дальше…

Глава 89

Вечером Фрося с Аглаей собрались на совет, а им было, что обговорить и обсудить. Оказывается не всё так просто, рейсовый автобус ходил из посёлка в Сосновск только два раза в неделю и он так медленно тянулся, что сделать два конца в один день на нём не представлялось возможным. Это здесь в Таёжном, Фросе удалось получить достаточно легко информацию от Григория Матвеевича, а Сосновск всё же не их посёлок, там настоящая больница, по всей видимости суровые принципиальные врачи, у которых разузнать о Семёне не представляется лёгким делом. Аглая посоветовала сильно не спешить, а всё продумать досконально, найти нужных людей, подходящий транспорт, и не смотря на нетерпение Фроси, на этом пока всё же порешили.