— Хотя я всё же не бык, а совсем наоборот…

И продолжила хохотать…

Успокоившись, серьёзно заметила:

— К вечеру печь в вашей времянке будет протоплена, а мы будем ожидать вас на ужин, где по русской традиции за столом под водочку познакомимся поближе. Думаю, что мужикам, детям, а особенно нам, будет о чём поговорить…

Около магазина они расцеловались, как старые закадычные подруги и Фрося чуть шатаясь зашагала в сторону гостиницы. Зайдя в комнату, она застала обрадовавшую её взгляд картину — за столом заваленным книгами и географическими картами сидели Алесь и Андрейка, увлечённо о чём-то разговаривая.

Фрося взволнованно подумала:

— Словно вернулись времена, когда мальчик так сидел и внимал старому Вальдемару.

Хотя, что удивляться, Алесь был достаточно образован и как, никак учительвствовал в школе.

Было видно, что отец с сыном уже хорошо разнокомились и нашли общий язык, и это, безусловно, не могло не радовать. Ещё чуть осоловевшими глазами от выпитой с Аглаей водки, Фрося посмотрела на Алеся и радостно подумала, что всё будет в порядке. Лицо его было чисто выбрито, он был одет, наверное, в лучшую из того, что у него имелось, одежду, с удовольствием отметила одну из двух рубах высланных ею в посылке. В глазах Алеся уже не чувствовалось вчерашнего затравленного взгляда, но явно читалась вина и мольба о прощении:

— Ну, что мужички расселись, больше делать нечего что ли?! А, ну, давайте сворачивайте свои занятия, успеете ещё наговориться, надеюсь для этого скоро будет больше времени и место, куда лучше…

Сынок, запаковывай обратно сумки, к вечеру мы уже должны перебраться на наше новое место жительства, не спрашивай куда, скоро сам всё увидишь. А мы с папой выйдем немножко прогуляться, а то мне нужен свежий воздух, иначе завалюсь, не привыкла я так водку пить, как местные…

Алесь с Фросей бок о бок вышли из гостиницы и муж повёл жену по ему ведомому любимому маршруту. Через пятнадцать минут они оказались на берегу довольно широкой и красивой реки, к берегам которой как будто бежали на перегонки стройные лиственницы с разлапистыми елями. На песчаной отмели там и сям громоздились валуны, на один из которых они не договариваясь уселись спина к спине. Вода журчала и плескалась недалеко от их ног, уже прохладный для наступающего сентябрьского вечера ветерок ласкал и охлаждал их разгорячённые взволнованные лица. Алесь развернулся к Фросе, и попытался обнять, бормоча слова прощения и любви, но Фрося резко отшатнулась, убрала его руки со своих плеч и заговорила, чеканя каждое слово:

— Я предполагаю, через что ты прошёл, я понимаю, что двенадцать лет ты не знал женской ласки, я могу допустить, что ты не был уверен, что скоро попадёшь домой и не был уверен, что я до сих пор жду тебя, не допуская даже мысли о ком-то другом. Я не собираюсь тебя упрекать и донимать расспросами, что было, то было, вопрос не в этом, а в том, что будет… и вот, на него ты сейчас ответишь, и от этого, возможно, зависит вся наша будущая совместная жизнь. Можешь даже не отвечать, а лучше действуй…

Сообщаю, что я сняла времянку у вашей продавщицы магазина Аглаи, уже сегодня вечером жильё будет готово к нашему заселению. Не затягивай долго с ответом или уходи навсегда из моей и детей жизни, или иди упаковывать свои вещи…

Глава 66

Некогда пылко любящие друг друга люди ещё немного посидели на валуне, любуясь начинающимся закатом, молча поднялись и быстро пошли в сторону посёлка. Возле гостиницы Алесь придержал за руку Фросю:

— Подождите меня, я скоро, нищему ведь только подпоясаться…

И он быстро пошагал, не оглядываясь в сторону своего проживания. Буквально через час Алесь забежал в их комнату в гостинице, заявив, что около входа ожидает полуторка, надо грузиться и можно отправляться на новое место жительства. Похватав сумки, они устремились вниз. Пока её мужчины укладывали не хитрый багаж в кузове машины, Фрося в спешке рассчиталась с управляющим гостиницы, который посокрушался, что они так быстро съезжают, но приняв деньги, где был довесок, как раз на заветную бутылочку, расплылся в улыбке, и пожелал им добра на новом месте. Буквально, через считанные минуты они подъехали к дому Аглаи, она тут же вышла на порог с мужем, было понятно, что они их поджидали. Мужчины потащили сумки во времянку, где предстояло жить Фросе, Алесю и Андреке, а женщины тем временем зашли в избу, где Аглая повернула к себе сына Фроси:

— Ну, симпатяга, вылитый папаша, зови меня тётей Аглаей, иди знакомься с моими красавицами, может невесту себе подберёшь.

Около стола суетились две симпатичные девочки примерно тринадцати и одиннадцати лет. Поднося закуски к столу, они искоса поглядывали на мальчика и хихикали, а тот от этих взглядов смутился окончательно. Сестрички привлекли мальчика к работе и коммуникабельный Андрейка быстро нашёл с ними общий язык.

Аглая суетясь в последних приготовлениях к ужину, скороговоркой тараторила Фросе:

— Мы с мужем познакомились на фронте, где он был командиром роты, а я связисткой. Я не буду тебе описывать наши геройские подвиги на войне.

Главное, что мы полюбили друг друга и наша любовь, наверное, спасла нас от вражеских пуль и снарядов.

Каждую свободную от службы минутку мы посвящали нашей любви, отлично понимая, что любая наша встреча может быть последней, и бог миловал. После войны мой будущий муж уговорил поехать к нему в этот посёлок, где мы поженились и народили этих двух девочек, а сама я с Урала. У меня не осталось близких родственников, родители умерли во время войны, старший брат погиб, поэтому моя семья, самое дорогое, что есть на земле.

Вот, таков мой короткий сказ о себе, а теперь пора уже и к столу…

Фрося хотела сбегать, как она мысленно нарекла, в свой домик, расспотрашить сумки и внести свою лепту в богато накрытый стол, но Аглая остановила этот порыв, пожурив, что они, слава богу, собрать стол и сами в состоянии, а зима ожидается долгой, и запасы продуктов ещё, как сгодятся при Фросиной пока неустроенности. Вернулись мужчины и все расселись за столом, и за чарочкой, другой быстро сблизились, нашлись общие разговоры и интересы. Муж хозяйки дома, а звали его Николаем, оказался знатным охотником и рыболовом, Андрейка смотрел на него во все глаза, тот обещал взять Алеся с сыном в ближайшее время на знатную рыбалку. Девочки вскоре увели мальчишку в свою комнату, где он мог показать себя во всей красе всезнайки и они слушали его с открытыми ртами, уже втайне влюбившись в нового знакомого. Хозяева не стали долго задерживать за столом гостей, все их посиделки ещё впереди, а сейчас пора было соединившийся через много лет паре располагаться на новом месте.

Аглая лукаво смотрела на новую подругу, а та отводила смущённо глаза.

Приняв от хозяйки постельное бельё, Фрося в сопровождении мужа и сына отправилась на новое временное место жительства. Андрей получил в своё распоряжение хоть и маленькую, но отдельную комнату, где незамедлительно стал раскладывать свои немудреные пожитки. Фрося тоже стала устраивать их с Алесем спальню, стелить постель, укладывать в шкаф немногочисленные привезённые с собой вещи, заодно разобрала вещевой мешок Алеся, получив от него на то разрешение. Муж в это время вышел на улицу перекурить.

Фрося для себя отметила, что Алесь стал курить и много. Андрей быстро улёгся в постель, развернул по привычке книгу и прочитав несколько страниц, уснул сморенный усталостью от последних, свалившихся на его юную голову событий. Фрося отложила его книгу, выключила свет и вернулась в свою спальню. Алесь сидел на кровати, опустив голову на руки. Женщина выключила свет и стала раздеваться. Она услышала, что её примеру последовал и муж. Они почти одновременно легли с разных сторон кровати, накрылись одеялом и повисла тягостное молчание. Через какое-то время Алесь повернулся к жене и попытался притянуть её к себе, но Фрося мягко отстранила его руки:

— Алесик, мы ещё не готовы. Я не буду тебя упрекать ни в чём, но я не хочу скотской близости, я хочу хотя бы приблизительно тех отношений, что у нас были в деревне. Я понимаю, что двенадцать с лишним лет никуда уже не денешь, но я хочу хоть капельку из того, что у нас было раньше, я хочу хоть капельку от прежнего Алеся, я хочу опять завоевать твою любовь, твоё сумасшедшее желание, твою готовность пойти за мной хоть на небеса, хоть в преисподню. Я расскажу тебе, как жила все эти двенадцать лет нашей разлуки, о твоём благородном дяде, о том, как росли дети, о том, как мне удалось в эти трудные годы выстоять и жить на зависть многим, как я отваживала все ухаживания разных кавалеров, а среди них были и порядочные. Про поездки в Вильнюс и про многое другое, двенадцать лет не шутка, а потом ты поведаешь мне о своих тяготах лагерной жизни, и что этому сопутствовало, о твоём освобождении. и конечно о твоей нынешней работе…

И Фрося стала рассказывать Алесю с подробностями длинную двенадцатилетнюю историю её жизни без него. Когда она закончила свой рассказ, Алесь только вздохнул в ответ и начал своё повествование…

Глава 67

Алесь заложил руки за голову, вздохнул и начал свой рассказ:

— Поверь мне, Фросенька, начиная с того момента, как я вас покинул в деревне весной сорок четвёртого и вернулся на свою беду в Поставы, начались мои мытарства, душевные, а затем и физические муки.

Сколько пришлось пережить, перестрадать, но вряд ли был такой день, когда бы я не вспоминал тебя и наших деток. Я умолял руководство подполья, разрешить мне уйти в партизанский отряд, а они считали, что от меня больше пользы будет от работы в комендатуре. А потом был злополучный эсэсовский рейд против партизан, в результате которого попали в плен Степан с товарищами. Какими глазами они смотрели на меня во время допросов, этого словами не передать. Да, и мучили их нещадно, у меня кровь стыла, глядя на эти зверские истязания. Мы с одним из членов подполья решили совершить нападение на тюрьму и попытаться освободить заключённых, что нам и удалось. Ты, об этом знаешь из рассказа Степана, вплоть до того момента, когда мы с ним расстались на допросах особистов. Он должен был тебе рассказать, как мы, выбравшись из Постав, кружились по лесам, про то, как мы, скрывались на болоте, как двинулись на встречу наступающей Красной армии, как трое из нас уцелевших попали в руки гэбистов, которые мало слушали из того, что мы им рассказывали, они, казалось, всё знали наперёд. Тот третий, вовсе не партизан или подпольщик, уцелевший вместе со мной и Степаном, спасая свою шкуру, подставил меня, рассказав, что я работал переводчиком при коменданте Постав, ничего не зная при этом про мою подпольную деятельность. К чести Степана, он пытался обратить на это внимание, но у него самого нашли немало к чему придраться, поэтому его защита меня, ни к чему хорошему не привела. Каждую ночь комиссар вызывал меня на допрос, морил жаждой и голодом, и избивал так, что я порой терял от боли сознание, всё требовал подписи, где я признаюсь в предательстве, и работе на немцев. В конце концов, я подписал эту злосчастную бумагу, что бы закончить все эти мучения. После этого состоялся полевой суд, по решению которого мне дали пятнадцать лет строгого режима. Ну, а потом, как говорится, чем дальше, тем страшней, лагерь, тяжёлая работа на лесоповале, полуголодное существование, зимой околевали от холода, летом одолевал гнус и зной…