В подвале их дома у него была своя сапожная мастерская, где он чинил обувь, а для знакомых и доверенных лиц выполнял индивидуальные заказы, из-под его искусных рук выходили прекрасные зимние сапоги, туфли и босоножки, поэтому он в деньгах особенно не нуждался. С сумкой набитой деньгами они отправились в синагогу к старому раввину, который как всегда очень тепло встретил молодую женщину. Фрося изложила ему суть своей просьбы, посетовав, что с этим, ей здесь в Вильнюсе больше не к кому обратиться. Рувен надолго замолчал, закрыл глаза и погрузился в раздумья. Наконец он встрепенулся:

— Доченька, мне очень приятно, что ты вверяешь нам судьбу девочки, которая так дорога тебе, мы, безусловно, проявим к ней максимум внимания и окажем всевозможную помощь.

Я не могу и не хочу хранить деньги в синагоге, и поэтому дорогой Ицек, их мы доверим твоему сейфу.

Ты будешь приносить мне определённую сумму раз в месяц, а мы с девочкой будем разрешать её проблемы и тратить деньги по уму.

У меня есть подходящие женщины на примете, которые с радостью отзовутся на мою просьбу и купят, когда это будет надо необходимое для неё. Девочка может приходить ко мне в любое время, я, если ты не возражаешь, потихоньку введу её в курс иудаизма и истории еврейского народа… Ну, а остальное решайте с Ицеком и Басей…

И он ласково улыбнулся Фросе.

Та, в свою очередь, тепло улыбнулась в ответ:

— Уважаемый Рувен, если бы я была против, то не привезла бы к вам девочку на бат-мицву.

Простите, если не правильно произношу это слово…

Раввин засмеялся:

— Такую гойку я бы мог многим еврейкам поставить в пример.

И снова они в квартире у Баси, где застали просто идеалистическую картину — девочка и пожилая женщина сидели напротив друг друга, пили чай из больших старинных кружек из фарфора в прикуску с вареньем, конфетами и пирогом с маком. С первого взгляда, было ясно, что они нашли общий язык и от этого у Фроси стало легко на сердце, и она с оптимизмом посмотрела в будущее. Закрывшись в спальне Ани, Ицек с Фросей распределили деньги по двум сумкам.

В последний момент Ицек отделил пачку денег, которые он должен был взять с собой на хранение и затолкал в сумку к Фросе:

— Фрося, тебе эти деньги в ближайшее время будут намного нужней, а здесь на месте мы разберёмся, в обиде никто не останется.

И с этими словами он покинул квартиру мамы, ведь завтра их ожидало столько дел. На решение насущных проблем пошли связи, деньги и личное обаяние.

В считанные дни вопрос с пропиской и с устройством в школу были благополучно разрешены. В предназначенной для Ани комнате разместился письменный стол, а над ним книжные полки, источали приятный запах новой мебели. Мать с дочерью увлечённо бегали по магазинам.

Фрося прикупила для девочки необходимую одежду и обувь, школьные принадлежности и всякие мелочи, на что у неё хватило фантазии и житейского опыта.

И, вот наступил момент расставания.

Мать с дочерью уселись в комнате Ани на кровать, взялись за руки и не знали, что друг другу сказать перед долгой разлукой. Потом крепко-крепко обнялись и заплакали навзрыд, как две взрослые женщины. Да, Аня начинала уже вполне взрослую самостоятельную жизнь.

Глава 61

К сожалению, не всё в жизни складывается так, как задумывает человек, так и в случае с Фросей.

Лето стремительно таяло, а подготовке к отъезду, казалось не будет конца.

Наконец, приступили к последнему этапу, сбору сумок в далёкую и трудную дорогу.

Надлежало всё продумать досконально, столько всего необходимо было взять с собой, но, к сожалению, многое всё же пришлось оставить в Поставах.

Вещей и продуктов набралось столько, что рассчитывать на свои силы было не реально, а учитывая пересадки, то вовсе утопия.

Хозяйственный Стасик взялся за упаковку, пытаясь равномерно рассредоточить поклажу, но как он не старался распределить всё самое необходимое, всё равно богаж получился чуть подъёмный.

На долю Андрейки, достался большой вещевой мешок и две не столь тяжёлые сумки с продуктами на ближайшие дни в дороге.

А про то, что нужно было тянуть на своих руках и плечах Фросе, и говорить не приходится, ведь ехали они не на один месяц, а учитывая суровый климат Восточной Сибири, пришлось запастись изрядным количеством тяжёлых тёплых вещей.

Немалые деньги, что они брали с собой, припрятали в разных местах, не дай бог, что случится, пропажа не будет столь катастрофической. Большую часть крупных банкнот и ещё одну заветную монетку Фрося положила поближе к своему телу, так будет надёжней, ведь, по всей видимости, им в дороге предстоит провести больше десяти суток, от этой мысли кружилась голова, но ближайшая встреча с любимым затмевала все предстоящие тяготы пути.

Накануне отъезда приехала домой Аня, проститься с мамой и братом, кто знает насколько растянется предстоящая разлука, а от мысли о растовании с матерью у дочери на глазах выступали слёзы, но она их тщательно скрывала, что бы не расстроить до конца и так измотанную до предела нервами мать.

Ночь перед отъездом Фрося спать так и не легла, всё старалась напоследок прибрать, устроить и дать распоряжения.

Она, буквально, задёргала Стасика с Аней, а больше всего подругу Олю, что им уже хотелось помахать вслед уходящему с ней поезду.

Перед тем, как выйти из дому, мать обняла своих старшеньких и залила слезами светло-русую и чёрненькую головку.

Где-то в глубинах сознания она понимала, что поступает не совсем правильно, руководствуясь не здравым смыслом, а импульсами.

Прощание вышло скомканным, поезд идущий до Москвы в их Поставах останавливался всего на две минуты.

Стасик только успел поднять сумки в тамбур и спрыгнуть на платформу, а уже состав тронулся, только и осталось провожающим и отъезжающим помахать друг другу руками.

Вряд ли Фрося с Андреем когда-нибудь смогут восстановить в памяти все тяготы их невероятного путешествия. Трудная пересадка в Москве, затем многодневный переезд до Иркутска, потом ещё одна пересадка и многочасовое томление в общем вагоне до Благовещенска, и вот десятидневный железнодорожный путь их окончен. Теперь по разбитым дорогам им предстояло добраться до затерявшегося в тайге посёлка с прозаическим названием Таёжный.

Фрося усадила на сумки крайне измученного Андрея, а сама побежала на поиски попутного транспорта, потому что, как она выяснила, автобус ходил в тот посёлок только через день и именно сегодня его не было. Без всякого смущения, не скупясь на щедрые посулы и улыбки Фрося обращалась ко всем, кто попадался под руки, а таких было не так уж много, Сибирь не слишком заселена народом.

На эту активность в поисках попутного транспорта подхлёстывало измученное лицо сынишки и желание быстрей упасть в объятия к любимому человеку.

И, как часто в её жизни бывало, опять повезло, довольно скоро она нашла водителя старенького газика, который ехал в нужном им направлении, и только за пятьдесят километров сворачивал в другую сторону. Фрося пустила вход своё обаяние, деньги и прикупив солидную выпивку, разрешила эту сложную, казалось бы не решаемую задачу, водитель взялся всё-таки довести до самого дома мужа этой ладной и щедрой бабёнки. Фрося с Андреем с воодушевлением погрузились в кузов дребезжащей от старости и разбитых дорог машины и двинулись отмерять последние до встречи с Алесем добрых три сотни километров. Осознание того, что уже близок конец их мучениям и предвкушение близкой встречи, не дали им раскиснуть окончательно. Быстро темнело, в воздухе уже вовсю ощущалось веянье приближающейся осени.

Несмотря на жуткую тряску, неудобство и холод, уставшие мама с сыном укрылись брезентом, обнялись, и крепко заснули под завывание мотора, и свист встречного ветра. Уже далеко затемно въехали в посёлок, газик затормозил возле довольно большого и добротного дома, из окон которого лился тусклый свет на улицу. Кроме этого света из окна и звёзд на небе не было вокруг никакого другого освещения. Фрося резво выпрыгнула из кузова на землю и стала топать и махать руками, разгоняя застоявшуюся кровь в ногах и теле. Она подала руки сонному Андрею и тот тут же очутился рядом с мамой. Вышедший из кабины шофёр помог спустить на землю сумки, получил расчёт и довольный быстро удалился, запачкав воздух выхлопными газами.

На шум из дома на крыльцо вышла, накинув телогрейку на плечи, совсем ещё не старая женщина. Вот, тебе и бабка! Предчувствие беды и ревность больно хлестнули плетью по сердцу Фроси. Стоящая на крыльце женщина пыталась разглядеть приехавших в тусклом свете пробивавшемся из окна:

— Откуда будете таковские и до кого приехали?

Фрося подошла почти вплотную, подняла голову, стараясь получше разглядеть хозяйку избы и сдерживая себя, спокойно спросила:

— Простите, Алесь Цыбульский здесь проживает?

Та, высокомерно передёрнула плечами, приоткрыла дверь и в образовавшуюся щель нараспев позвала:

— Алеська, тут до тебя приехали, соизволишь выйти или как?…

В появившемся рядом с женщиной на крыльце мужчине Фрося с большим трудом узнала своего мужа. Хоть и плохо было видно, но она сразу разглядела нынешнего Алеся, прежде высокий стройный с благородной статью, а сейчас на них смотрел удивлённо и со страхом, сутулый, с крутыми залысинами, с непонятной всклокоченной бородой пожилой человек. Фрося в упор уставилась на мужчину, о встрече с которым мечтала больше двенадцати лет. Она приросла к месту, не смея сделать шаг на встречу, язык будто присох к нёбу, а тело налилось свинцом. Хозяйка избы, наконец, прервала явно затянувшееся молчание и спросила:

— Знакомые, что ли?

На этот раз Алесь разомкнул уста и заискивающе быстро проговорил:

— Александра Кирилловна, это моя жена с сыном приехали ко мне…