Они кормили больного с ложечки кашками и супчиками, вели непрестанно разговоры, мыли и переодевали, подсаживали и выносили на улицу безвольное тело… и считанные дни растянулись на месяцы.

Глава 52

Вальдемар пришёл в себя. Никто не знал надолго или нет, но на сердце стало полегче, дети помогали старику скрасить его неподвижное одиночество и Фрося смогла выдохнуть, оглядеться вокруг. Жизнь снова заструилась, стекая днями в месяцы и Фрося наконец-то, села за ответное письмо к Алесю. Помня о заштрихованном чёрными чернилами в весточке любимого, она тщательно подбирала слова в своём послании:

«Здравствуй, мой любимый, не на миг незабываемый, мой дорогой муж и верный друг, Алесь!

Трудно передать ту радость, какую я ощутила, получив твоё долгожданное письмо. Всё это время нашей разлуки, когда на протяжении долгих лет от тебя не было никакой весточки, ты всё равно продолжал жить в моём сердце и в моих думах. Я отвергала все сомнения звучащие в словах добрых и злых людей, не допустила ни одного мужчину ни к своей душе, ни к своему телу, я только твоя…»

Фрося несколько раз перечитала написанное и осталась не очень довольна собой, до неё вдруг дошло, что это первое письмо в её жизни выходящее из-под её пера.

Впрочем, как и весточка от Алеся тоже была первой полученной ею за все прожитые немалые уже годы. Она вновь обмакнула перо в чернила:

«Трудно описать все годы разлуки, но я кратенько всё же постараюсь. Как ты мне посоветовал, я явилась после окончания войны к твоему дяде.

Он встретил меня очень хорошо, помог не только советом, но и делом. По его настоянию, мы с детьми переехали из деревни к нему в дом, где прошли твои детство и юность, где так много напоминало о тебе. В этом доме мы провели почти четыре года. Как раз тогда, когда мы проживали у твоего дяди, вернулся в Поставы Степан и мы от него выяснили кое-что неизвестное, досель произошедшее с тобой, это нас расстроило, но и вселило надежду. Он не особо домогался меня, понимая отлично, что это бесполезно, хотя очень нуждался в хозяйке и опеке. Но даже если бы я поверила в твою погибель, то всё равно бы с ним не сошлась. Милый Алесик, прости, что много пишу о Степане, но это необходимо для рассказа о дальнейшей нашей жизни. Он вернулся очень покалеченным телом и душой, Совершенно не обращал внимания на детей, даже Стасик так и не узнал, что это его отец. Пил беспробудно и казалось сгинет в какой-то канаве или убьют в пьяной драке, но, слава богу, нашлась какая-то женщина, не знаю каким образом, но притянула его к себе. Мы развелись без всяких претензий к друг другу, а за это он отписал нам свой дом, где мы благополучно живём с детьми и Вальдемаром до сих пор. Прости, что не пишу вначале своего письма о твоём дяде, ставшем в эти годы другом, наставником, незаменимым помощником мне и детям. Так вот, сообщаю печальную весть, что состояние его здоровья крайне неважное. Он и так был очень слаб, почти не ходил, очень плохо видел и слышал, жаловался на сердце, а когда я читала ему письмо от тебя, ему стало совсем плохо, его разбил инсульт, теперь он лежит неподвижно. Но господь услышал мои молитвы и вчера он открыл глаза. Видно по нему, что до него доходит то, что мы ему говорим. Мы стараемся понять, что он нам хочет сказать, закрывая и открывая глаза при наших вопросах, и ответах, таким образом и общаемся… Врач сказал, что ему осталось жить считанные дни. Мы с детьми, которые очень любят своего дедушку, постараемся скрасить их, но на всё воля божья…»

Фрося вновь оторвалась от написания письма, на сей раз для того, что бы вытереть набежавшие слёзы:

«Детки уже взрослые, старшим по четырнадцать с половиной лет, а младшему тринадцать. Дети у нас хорошие, уважительные, мне во всём помогают, хорошо учатся и ведут себя в школе. В следующий раз я тебе обязательно напишу обо всём поподробнее. Так много хочется написать, а мысли разбегаются, я ведь никогда раньше не писала писем, а за эти годы нашей разлуки произошло столько событий, хотя в основном они связаны с детьми. Боже мой, как я по тебе соскучилась, по твоему голосу, рукам, губам… Будь моя воля, я бы сегодня бросила всё и поехала бы к тебе, но состояние здоровья Вальдемара и дети сдерживают меня. Но ты всё равно напиши мне, возможно ли такое, хотя я и сама узнаю, где надо об этом. Вместе с письмом я тебе вышлю посылку, ты не волнуйся, мы живём хорошо. У меня большое хозяйство. Я продала дом в деревне, ты о нём знаешь и ещё кое-что, и купила корову, и другую живность. У меня большой огород, а справляться на нём я умею, ты же это помнишь. Излишки я продаю на базаре, это тоже является хорошим подспорьем. Дорогой мой муж и отец наших детей, я пишу это письмо, а думаю уже о следующем, и конечно о нашей встрече, как только я смогу, то приеду к тебе, чего бы мне это не стоило. Целую тебя всеми недоцеловаными поцелуями, я очень, очень, очень люблю тебя!»

Фрося несколько раз перечитала написанное и осталась довольна, придраться, пожалуй, тут не к чему, обцеловала листок с двух сторон и вложила в конверт. Завтра она отнесёт письмо и посылку к тому молодому начальнику в то мрачное заведение…

Глава 53

Душа Фроси рвалась к любимому человеку и неважно, что между ними лежали огромные просторы необъятной страны. Осуществить желаемое, мешали два обстоятельства и каждое из них лежало неподъёмным грузом, не давая сдвинуться с места.

После того, как Вальдемару стало лучше, Фрося вплотную занялась комплектованием посылки для Алеся. Нет, у неё не было трудностей, чем заполнить ящик, а проблема заключалась в том, что послать в первую очередь, что самое необходимое, что бы облегчить существование любимого в тяжёлых условиях Сибири, безденежья и отсутствия элементарных продуктов питания, а в последнем он, по всей видимости, очень нуждался. Боже мой, сколько ему пришлось пережить, наголодался, небось, сердечный!.. С этими мыслями Фрося ходила с утра до вечера, доводя себя до слёз. Дети, видя мамино состояние, старались быть с ней поласковей. Ограниченность веса доводило Фросю буквально до отчаянья. Она тщательно продумывала всё до мелочей, а куча вещей и продуктов росла, и росла. Накануне, перед тем, как начинать комплектовать посылку, Фрося собрала всех детей вместе, попросила отнестись серьёзно к тому, что она им сейчас поведает и не задавать много вопросов, а принимать сказанное на веру, потому что не всё она имеет право открыть им, это не безопасно:

— То, что я сейчас вам сообщу, имеет для вашей дальнейшей жизни наиважнейшее значение. Милые мои детки, мне трудно было решиться на этот разговор, но откладывать уже некуда. Вы у меня достаточно взрослые и я очень надеюсь, что поймёте меня и не осудите. Несколько дней назад пришло письмо от вашего отца, который является и племянником вашего дедушки Вальдемара. Он отбывает длительный тюремный срок очень далеко от дома. Вы должны мне поверить, к сожалению, так бывает, но он не в чём не виноват, ни перед страной, ни перед людьми. Даст бог, справедливость восторжествует и его оправдают. Сколько времени ему отбывать ещё там, я не ведаю, но знаю точно, что обязана поехать к нему, что бы скрасить его одиночество и в чём только сумею, постараться оказать ему помощь. Сейчас ему вышло послабление, он уже не живёт под конвоем, а может в предписанном для его жительства месте работать и заниматься своими обычными житейскими делами. Я верю, что мы дождёмся конца срока его заключения и вернёмся оттуда вместе домой, и заживём дальше дружной большой семьёй.

Все эти дни пока я сидела у кровати Вальдемара обдумывала, как осуществить задуманное. И вот к чему я пришла в своих размышлениях…

Фрося оглядела своих детей… Лица у них были сосредоточенными, они не сводили взгляда с матери. Никогда она так с ними не разговаривала и поэтому, они почувствовали всю ответственность текущего момента.

— Вы, не спешите с ответом, это достаточно серьёзный шаг с моей стороны и с вашей, потому что это касается вашей дальнейшей судьбы, а она неразрывно связана с моей. Пусть господь продлит время жизни вашему дедушке, но вы же сами отлично понимаете, что срок, отпущенный ему, подходит к концу, но пока он жив, я никуда не уеду. Теперь, что касается вас… Буду говорить обо всех по отдельности. Стасик, ты заканчиваешь восьмилетку, учиться дальше в школе ни ты, ни я, ни учителя не видим толку. Ты, учиться не любишь, не проявляешь особого усердия, да и способности твои не тянут на покорение институтов. Поэтому я тебе предлагаю два варианта, но настаиваю на первом, но решать только тебе… Первое, летом после окончания восьмилетки, готовишься и поступаешь в наш техникум Сельскохозяйственного оборудования. Ты продолжаешь жить в нашем доме, за хозяйством и тобой присмотрит Оля, хотя ты и сам у меня достаточно самостоятельный, и хозяйственный парень. Второй вариант, ты едешь с нами, а там, что будет я сама ничего не знаю, но как-то будет. Пока не отвечай, думай.

Анютка, с тобой ещё сложней, но и у тебя есть два, а то и три варианта… Первый, ты остаёшься вместе со Стасиком дома и продолжаешь учиться в школе, всё остальное то, что я говорила твоему брату. Я тебе очень доверяю, но это будет для тебя сложно по многим причинам и у меня не лежит к этому сердце. Второе, хотя я думала вначале третье, ты вместе с нами едешь в Сибирь, а там, то же самое, то, что я говорила Стасику, всё покрыто неизвестностью. Ну, а третий вариант, мы едем с тобой в Вильнюс, к знакомым тебе уже людям, я с ними договариваюсь об опеке над тобой оплачиваю проживание и ты продолжишь обучение пока в школе, а там смотришь, и в институт поступишь, к этому мы в любом бы случае пришли, просто получилось на парочку лет раньше.

Ну, а теперь Андрейка… Ты едешь со мной к папе и других вариантов не будет, даже и не может быть, поэтому готовься к путешествию, а это ты любишь, об этом ты мечтал. Мне нужен и в пути и там, на новом месте надёжный помощник, что бы поддержать меня и нашего папу в трудной его жизни…