Я улыбаюсь про себя и открываю дверь. Я выхожу и иду в спальню, одетая в свое новое сексуальное белье. Бюстгальтер — чашечки с кружевной оборкой и подходящие трусики, оставляющие половину попки открытой, в кремовом цвете с черным кружевом.

Ник сидит на постели, прикрытый простыней. Его глаза закрыты, а руки сложены за головой.

Я прочищаю горло, и он открывает глаза. Он хрипит:

— Святой черт, Тина. Ты собиралась устроить мне сердечный приступ.

Я хихикаю и иду к его стороне кровати. Как только я достаточно близко, он тянет меня к себе, так что я оказываюсь на коленях. Он садится прямее и оборачивает свои мускулистые руки вокруг меня. Одна на моей заднице, другая на плечах. Он тянет меня к себе и целует нежно.

Он бормочет между поцелуями:

— Я не могу поверить, что ты в моей постели каждую ночь. Я самый счастливый сукин сын из живущих.

Его поцелуи становятся настойчивее, и я отклоняюсь назад от него. Его брови поднимаются, но я улыбаюсь быстро и говорю:

— Мне нужно обсудить с тобой кое-что.

Он смотрит на меня с недоверием и спрашивает:

— Сейчас?!

Я не сдержать смех над его разочарованным лицом. Разглаживаю морщины на его лбу и улыбаюсь:

— Да. Сейчас, малыш.

Он откидывается назад и вздыхает:

— Хорошо, дорогая. Что такое?

Я выпаливаю:

— Ты все еще хочешь детей, Ник?

Его брови поднимаются, и он начинает:

— Я сказал тебе, что это не имеет значения для меня бо...

Я прерываю его:

— Я беременна.

Он замирает на мгновение и моргает. Волнение скручивает мои кишки.

Тогда он шепчет:

— Честно?

Я опускаю лицо и шепчу в ответ:

— Честно.

Прежде, чем я успеваю отреагировать, Ник переворачивает меня на спину, так что я лежу на постели под ним, возвышающимся над моим телом. Его глаза устремлены на мой живот. Он выглядит ошеломленным.

Я его не виню. Я не говорила ему, что я убрала противозачаточное устройство.

Его молчание наполняет меня страхом. Я выпаливаю:

— Если ты не хочешь…

Ник перебивает меня:

— Ты что, шутишь? — Он улыбается широко, тычет в мой живот и говорит: — Наш малыш растет здесь. Мы сделали эту маленькую фасолинку. И это плод нашей любви, детка. Это благословение.

Туман застилает глаза, и я улыбаюсь, тоже:

— Да, малыш. Мы благословлены. Пока еще рано говорить кому-то, но наш ребенок растет с каждым днем.

Он наклоняется над моим лицом и ведет своим носом к моему. Он целует меня нежно и говорит:

— Я надеюсь, что она такая же, как ее мама.

Я хихикаю и бормочу:

— Я надеюсь, что он такой же, как его папа.

Его глаза открываются, и он сидится на кровати. Он проводит рукой по своим волосам и повторяет:

— Папа. Я собираюсь стать папой.

Он вскакивает на кровати в стиле Тома Круза и шепотом кричит:

— Я собираюсь стать папой!

Я смеюсь, и он прыгает на меня сверху, щекоча меня. Он обвиняет:

— Ты маленькая вредина. Когда ты перестала предохраняться?

В перерывах между приступами смеха, я пищу:

— В день, когда вышла из больницы! Пожалуйста, Ник, остановись! Я же описаюсь!

Он перестает щекотать меня и неистово целует. Я оборачиваю руки вокруг его шеи, и он говорит против моих губ:

— Я надеюсь, что ты в настроении для хорошего траха, детка, потому что сейчас я чувствую себя невероятно мужественным! — мы оба посмеиваемся над его глупостью.

Его поцелуи становятся все более и более настойчивыми. Он спускает мои трусики и спрашивает:

— Жестко и быстро или медленно и сладко?

Я отвечаю сбивчиво:

— Жестко и быстро.

Он немного отстраняется назад, и ухмыляется:

— Боже, я люблю тебя.

Ник перемещается между моих ног, направляет себя к моему входу и медленно толкается. Я крепко обвиваю руки вокруг его шеи и прошу:

— Двигайся, малыш.

Он выходит наполовину и сильно толкается назад.

Фейерверк в моих глазах. В моем животе бабочки.

Ничто не сравнится с этим. Ник заполняет недостающие части моего сердца и делает его цельным снова.

Его руки двигаются под моей задницей, он хватает меня и слегка поднимает. Небольшое изменение сделало отличные ощущения фантастическими. Мы идеально расположены, и Ник движется во мне, вращая бедрами с каждым толчком.

Это совершенство.

Я чувствую, что мое сердце бьется быстрее, и мои внутренности сжимаются. Ник тянет мой лифчик вниз. И моя грудь освобождается. Он берет один твердый сосок в рот и сосет его.

И это все.

Я взлетаю. Я долго стону и сжимаюсь вокруг его возбужденной длины.

Экстаз.

Он отпускает мой сосок. Его глаза закрываются в блаженстве. Он целует меня глубоко, держит меня крепко и толкается еще один раз, два, три раза, прежде чем он стонет глубоко мне в рот, обнимает меня крепче и освобождается внутри меня.

Мы остаемся так, пытаясь отдышаться, и купаемся в лучах нашей любви.

Я начинаю засыпать. Ник двигает нас к нашим сторонам кровати, по-прежнему обнимая, и говорит шепотом:

— Ты будешь мамой, детка.

С закрытыми глазами я улыбаюсь и надменно говорю:

— Я собираюсь быть лучшей мамой всех времен.

Я слышу его поддразнивание, когда он отвечает:

— Даже если бы ты хотела быть плохой мамой, ты не смогла бы. Это не в твоей природе, дорогая.

Я открываю глаза и смотрю в его. Затем шепчу:

— Как ты думаешь, Миа будет возражать?

Ник качает головой и улыбается грустной улыбкой:

— Нет. Ты не думаешь, что она была бы в восторге от сестренки? Она была бы на седьмом небе, детка. И мы удостоверимся, что наша маленькая фасолинка знает всё о своей сестренке, и что Миа наблюдает за ней с небес. Миа будет ангелом-хранителем для своих братьев и сестер.

Я расширяю свои глаза и шепчу:

— У нас будут еще дети?

Ник закатывает глаза и говорит:

— Конечно! По крайней мере, еще один.

Я моргаю и спрашиваю:

— Могу ли я сначала родить этого, прежде чем мы добавим еще детей в список?

Он улыбается и отвечает с сарказмом:

— Я не знаю. Я думал, что мы могли бы родить одновременно двоих. Это сэкономит время.

Я хихикаю и потираю шею. Дразню его:

— Ты будешь одним из тех раздражающих пап, которые говорят всем, что их ребенок лучше, чем все остальные.

Ник смеется и признает:

— Да, я, вероятно, буду.

Мы допоздна болтаем о нашей новой семье.

Ник на седьмом небе, и я тоже.

Мы ждём ребенка. 

*** 

Каждое воскресенье, с тех пор как я выписалась из больницы, Ник приглашает на ужин наших друзей и семьи.

Папа уехал через несколько недель после того, как я очнулась, но мы говорим по телефону почти каждый день. Он полюбил Ника и так рад, что я нашла кого-то. Я сказала папе, что беременна, и он на самом деле плакал, и я тоже плакала. В конечном итоге мы оба были в слезах и не могли говорить, так что просто повесили трубки и поговорили на следующий день. Мой папа в восторге от того, что станет дедушкой снова. Он столяр и сказал мне не беспокоиться о покупке детской мебели, потому что мы спроектируем всё вместе, и он сделает мебель сам.

Это отличный подарок, который, мы надеемся, станет семейной реликвией.

Таким образом, уже воскресенье. Все собрались на обед, и мы болтаем на улице.

Сиси рядом, как всегда, и я люблю это. Я играю с ее волосами, обнимаю и поцелую ее. У нее будет младший брат или сестричка достаточно скоро, и я знаю, что она будет хорошим образцом для подражания.

Ник объявляет, что еда готова, и мы все садимся за новый обеденный гарнитур, который, я настояла, чтобы мы купили.

Ник и я сидим рядом, как всегда, что делает наш обмен едой гораздо легче.

Все помогают друг другу наложить еду. Ник наполняет тарелку для меня, положив в три раза больше еды, чем я обычно ем. Он немного сходит с ума из-за моей беременности.

Я начинаю перекладывать еду со своей тарелки на его. Убираю оливки, сыр фета и бекон из своего салата. Он добавляет помидоры в мою тарелку. Я не заметила, что Нат наблюдает за нами. Она щурит глаза на меня и предлагает мне вино, от которого я любезно отказываюсь.

Нат ахает и встает так быстро, что ее стул падает назад. Она улыбается и указывает на меня:

— Ты беременна!

Все прекращают есть и смотрят на меня потрясенно.

Мое лицо горит, шея чешется, и я стараюсь отрицать:

— Что? Ты с ума сошла! Вы все с ума сошли, если думаете, что я беременна, правда Ник?

Ник кивает и оглядывает всех присутствующих. Он делает серьезное лицо и говорит:

— Она беременна.

Все за столом начинают поздравлять нас. Они встают и обнимаются с нами. Нат смеется и плачет одновременно, она спрашивает:

— Неужели ты думала, что можешь скрыть что-то подобное от меня?

Я говорю громко, чтобы все слышали:

— Еще ранний срок, ребята. Я еще не во втором триместре. Я хотела подождать, по крайней мере, двенадцать недель. Но да, у нас есть фасолинка, растущая в животе.

Мама Ника, Сесилия, улыбается широко, но плачет. Я подхожу и обнимаю ее.

Она говорит:

— Ты спасла его. Моего Ники. Ты спасла его от одиночества. Я всегда волновалась, что он никогда не сможет жить нормально, пока он не встретил тебя. Я буду вечно у тебя в долгу.

Слезы текут по моему лицу, и я дразнюсь:

— Вы можете оплатить мне, став няней для малыша.

Она смеется:

— Конечно, даже если вы не будете нуждаться во мне, я буду рядом.

Сестры Ника обнимают и целуют меня, они все в восторге.