— Макайви больше нет, — негромко и жестко проговорил он.

— Но…

Он глубоко вздохнул:

— Мария отреклась от престола в пользу своего сына. Я думаю, что ее заставили. Перед отречением она распорядилась, чтобы наш брак был объявлен законным в Шотландии и чтобы Дэниел был признан нашим законным сыном. Джеймс, который теперь стал регентом, тоже подписался под обоими документами.

Гвинет беззвучно ахнула. Такие чудесные новости, хотя и приправленные печалью.

Но в эту минуту она могла только благодарить Бога за то, что жива.

Она крепко обняла своего любимого мужа.

— Ох, Рован! Я никогда не хотела сделать тебе больно. Я боялась… и я слышала…

Рован отодвинулся от нее, откинул назад ее волосы и коснулся нежно ее щеки. Гвинет испугалась, что не выдержит этого и потеряет сознание от радости и восторга…

— Я никогда даже не думал о другой жене, любимая. И я знаю, что ты кричала на меня только для того, чтобы заставить меня уйти.

Это уже слишком. Такого огромного счастья она не может вынести. А потом…

— Миледи, — начал Гевин и кашлянул, чтобы прочистить горло. — Кое-кто хочет увидеть вас, если только у вас достаточно сил.

Когда он шел к ее постели, Гвинет разглядела, что он был не один…

Она с изумлением смотрела на маленького человечка, которого он нес на руках. На мальчика, у которого были сияющие синие глаза и золотые, как солнце, волосы.

Мальчик посмотрел на нее настороженно, но с любопытством и спросил:

— Мама?

— Он теперь умеет и ходить, — произнес Рован, взял малыша у Гевина и усадил между собой и Гвинет.

Молодая мать долго смотрела на своего сына — на ребенка, который, как она думала, не узнает ее, а теперь наблюдал за ней с таким любопытством и ждал чего-то.

— Дэниел, — еле слышно шепнула она, потом перевела взгляд с него на Рована и вдруг расплакалась.

— Любимая, любимая, — стал успокаивать ее Рован, и она постаралась овладеть собой, чтобы Дэниел не заплакал.

— Я…

— Все хорошо, — прошептал Рован. — Все будет хорошо, — пообещал он и улыбнулся. — Будет, потому что я больше тебя не покину. Никогда. Я служил своей стране, и мы оба пожертвовали всем, что у нас есть, ради королевы, которую боготворили. Но теперь я понял, что Шотландия, которую я люблю, — здесь, на моих собственных землях и в моем сердце. Я понял, что не могу изменить других людей и, разумеется, не могу изменить мир. Поэтому… я всегда буду делать все, что смогу, если надо будет выступать в защиту королевы и ради мира и разума. Но больше я никогда не расстанусь с тобой.

Гвинет погладила волосы Дэниела, взглянула в глаза Ровану и улыбнулась, хотя ее глаза были влажными от слез.

— А я буду любить тебя всегда, — еле слышно прошептала она. — Всегда.

Судьба была добра к ним.

Даже великий проповедник Нокс разгневался, когда узнал, что в деле, касающемся человеческой души, подозреваемую допросили и осудили, исходя из политических интересов.

Священники Мартин и Донехью были арестованы и отданы под суд. Поэты того времени написали прекрасные стихи о том, как лорд Рован спас от гибели леди, свою жену. Положение супругов в Шотландии стало прочным, и их дому ничто не угрожало.

Беременность королевы Марии закончилась выкидышем, и яростный материнский инстинкт, который побудил ее отстаивать Босуэла, угас. Но народ — ее народ, когда-то так любивший свою красавицу королеву, — не мог простить ей, что считал ее соучастницей убийства, совершенного для того, чтобы она смогла стать женой своего любовника.

Из крепости Дугласов, где Марию держали в плену, она бежала с помощью нескольких членов этого семейства и укрылась в Англии.

Рован и Гвинет много раз приезжали к ней за те годы, когда Марию держала в заточении ее английская кузина. Они были благодарны Елизавете за то, что она хотя и отказывалась встретиться со своей шотландской родственницей, много лет не желала слушать и настойчивые требования своих лордов, которые заявляли, что Мария является угрозой для английского государства и потому ее нужно казнить. Англии все еще угрожало восстание католиков, и Елизавета была достаточно мудрой, чтобы не дать к нему повод.

Шли годы, и к Дэниелу присоединялись новые дети Рована и Гвинет — Йен, Марк, Айвен, Хевен, Мария и Елизавета. Дети Гвинет были рядом со своей матерью, когда Рован, такой же благородный рыцарь, как в день их первой встречи, сообщил ей о смерти Марии Шотландской. Он постарался передать любимой жене эту новость как можно мягче и рассказал ей, что Мария, идя на эшафот, была окружена теми, кого любила, и никто из присутствовавших при казни, даже враги Марии, даже слуги Елизаветы, не мог отрицать, что Мария встретила смерть с величайшим самообладанием и достоинством. Она сказала тем, кто окружал ее, что любит их и знает: она будет на небе со своим Богом, уставшая и готовая отдохнуть от жизни.

Угроз стало слишком много, давление сделалось слишком сильным, и королева Елизавета была вынуждена уступить.

Упорная и своевольная, страстная, твердо желавшая править как можно лучше, но ставшая жертвой заговоров, которые плели вокруг нее другие, всегда видевшая в людях только лучшее, прекрасная, жизнелюбивая, беспокойная Мария, королева Шотландии, окончила свои дни красиво и благородно.

Как ни старался Рован смягчить удар, Гвинет очень страдала и много дней подряд плакала не переставая. Ей могло помочь только время, и Рован дал ей это время. Он был занят: на горизонте возникла угроза войны с Англией. Народ Марии отвернулся от нее, когда ей была нужна поддержка, но теперь шотландцы не хотели покорно переносить ее смерть. Однако ее сын Джеймс, которому всю жизнь внушали, что он может стать королем двух объединенных государств — Англии и Шотландии, мечтал сидеть на двух престолах сразу. Он мог бы повести свой народ на войну, но не повел.

Через несколько недель после смерти королевы Гвинет, когда семья закончила ужинать, неожиданно встала, обошла вокруг стола, остановилась за стулом своего мужа, обняла его рукой, крепко поцеловала в щеку и шепнула:

— Сегодня ночью ты мне так нужен!

Рован встал со стула немного быстрей, чем обычно.

— Силы небесные! — с легкой насмешкой произнес Дэниел и покачал головой.

— Что это значит? — спросила Марси, как уменьшительно называли их Марию.

Дэниел, уже взрослый молодой человек, засмеялся, посмотрел на родителей и извинился:

— Простите, мне очень жаль. Но вы женаты так много, так много…

— Ну, договаривай, Дэниел, — подбодрил его Рован.

— В общем, это почти неловко слышать, — вступил в разговор Йен.

— Это значит, что мы выбираем имя для нового младенца, — сказал Дэниел с тихим горловым смехом.

— Дэниел, мы сейчас как раз займемся этим вопросом, — твердо сказал Рован и подмигнул Гвинет.

А потом, не в силах сдержать себя, подхватил свою протестующую жену на руки и, не обращая внимания на их многочисленных красивых детей, понес ее, смеясь, на руках по лестнице — на самый верхний этаж.