Как трудно ему было не дотронуться до нее ласково, не встряхнуть ее, чтобы убедиться, что на самом деле она жива. Она была так похожа на мертвую! Он снял свой плащ с великолепной меховой подкладкой и завернул Гвинет в него так, чтобы ее лицо было закрыто. Ему надо было торопиться, чтобы появиться в точно рассчитанный момент.

— Никому не нужно знать, что их обманули, — заявил он, выпрямляясь со своей ношей в руках. — Преподобный отец, идите впереди.

Они вернулись на первый этаж разрушенной крепости, а затем вышли на солнечный свет. Гевин и остальные солдаты Рована сразу же подъехали к ним на конях.

— Значит, она мертва? — спросил Гевин так, словно был очень этим доволен.

Но пока он говорил, солдаты окружили Рована, загородив его своими лошадьми.

— Люди ждут, — беспокойно напомнил преподобный Мартин.

— Пусть подождут. Я не стану зря губить в огне хороший плащ, — проворчал Рован и приказал: — Гевин, дай мне одеяло. Мы не можем позволить зрителям увидеть ее лицо, иначе они поймут, что смерть уже призвала ее.

Они двигались быстро и с выработанной тренировками ловкостью. Рован, отвлекая внимание священника, красиво взмахнул плащом в воздухе, когда заменял его грубым шерстяным одеялом.

Затем, не обращая внимания на остальных, спешившихся следом за ним, он быстро, широкими шагами прошел к помосту. Толпа поняла, что настало время казни, и бросилась туда же.

Тут возникло неудобное для Рована обстоятельство: охранник, которому была поручена роль палача, взобрался на помост и стал помогать ему укладывать тело.

— Зажигай скорей, пока кто-нибудь не возмутился, что они не могут видеть ее лицо! — потребовал Рован.

— Да, — согласился тот и огляделся вокруг так, будто вдруг понял, что возможен протест и тогда вся тяжесть возмущения обрушится на него.

Он быстро зажег огонь, и от сырых прутьев пошел такой густой черный дым, что зрители, стоявшие ближе всех, начали кашлять.

— Подождите! — гневно крикнул священник. — Я еще не произнес слова!

— Смотрите! Ведьма горит! Вот наказание, которого по справедливости заслуживают те, кто служит Сатане! — крикнул Рован.

Произнося эти слова, он увидел, как вверх по склону холма мчится группа всадников. Впереди них были Фергус Макайви и рядом с ним молодой лорд Майкл.

— Рован Лохревен! — удивленно и растерянно воскликнул Фергус, натягивая поводья своего коня: животное, которому не нравился огонь и запах дыма, высоко поднялось на дыбы. — И ты не останавливаешь это!

Одна бровь Рована изогнулась.

— Остановить? Я сам бросил эту леди в огонь!

Подробней говорить об этом он не рискнул и только посмотрел на Фергуса с презрением.

— Дело сделано! — сказал он коротко и пошел прочь от костра через толпу.

Его ждал только Гевин, державший под уздцы Стикса. Как раз в тот момент, когда сам Гевин прыгнул на своего коня, воздух наполнил зловонный запах горящего тела.

Рован взглянул назад и увидел, как Фергус и Майкл Макайви внимательно смотрят на огонь.

— Вы не можете убить их! Не здесь и не сейчас, — предупредил его Гевин.

— Да.

И Рован ударил коленом Стикса.

Он и Гевин спустились с холма и быстро проехали через город. Они мчались без отдыха, пока не доехали до деревни, где их ждали Финнан и аптекарь.

— Отнесите ее в спальню, — сказал аптекарь, худощавый мужчина по имени Сэмуэл Макхет.

Несмотря на то что они, казалось, нашли уголок, где люди были честными и справедливыми, Рован из осторожности раскутал Гвинет лишь после того, как они поднялись по лестнице и закрыли за собой дверь.

— Она жива? Ради бога, скажи мне, что она жива! — вне себя крикнул он аптекарю.

Тот нащупал у Гвинет пульс, приложил ухо к ее груди, медленно улыбнулся, выпрямился и произнес:

— Да, она еще долго будет спать, может быть, целых три дня, но она жива.

Финнан, который пришел вместе с ними, глубоко вздохнул от радости.

— Добрая старушка Эми Макги была бы горда, что совершила такое благородное дело — отдала свое безжизненное тело, чтобы спасти такую, как эта несчастная, невинно пострадавшая леди.

— Жаль, Эми никогда не узнает, как я ей благодарен, — пробормотал Рован.

— Прочитайте несколько молитв за ее душу, дорогой лорд Рован.

— Так я и сделаю, — пообещал он Финнану.

— Нам нужно как можно скорее уехать отсюда, — предупредил Рована Гевин.

— Да, — согласился Рован, повернулся к двум своим помощникам и сунул каждому в руки несколько золотых монет.

Вот ирония: на этих монетах была изображена королева.

— Ну, я не говорил, что нам не нужны деньги за богоугодное дело, — сказал Финнан.

— Нет, дорогой друг, ты этого не говорил. Окажи мне милость и прими этот маленький знак моей благодарности за то, что ты вернул мне все, что важно для меня в жизни.

— Вот как! Так вы не только воин, но и поэт! — весело усмехнулся Финнан.

После этого Рован поднял на руки и прижал к себе драгоценную ношу — свою жену, которую теперь бережно накрыли льняной простыней, и поспешно спустился по лестнице. Лошади уже были напоены, солдаты сидели в седлах и были готовы отправиться в путь.

— Грэм! — вдруг раздался громкий голос с другой стороны тропы.

Рован повернул Стикса и увидел тоже сидевшего в седле Фергуса Макайви, который готов был помчаться на него и уже выхватил из ножен меч.

— Ты сыграл с нами какую-то шутку и обманул нас, но ты не уйдешь отсюда так легко! — заявил Фергус.

— Осторожно, — предупредил Рована Гевин.

Но Рован больше не мог быть осторожным. Он передал свою легкую ношу — свою жену — в руки Гевина, издал яростный боевой клич и погнал коня по поросшему травой полю. Фергус помчался навстречу, и его меч сверкал под лучами солнца.

Они встретились. Мечи ударили один о другой, но ни один из противников не был выбит из седла. Они продолжали сражаться, и каждый отбивал все удары противника.

Наконец Рован мощнейшим ударом сумел сбросить Фергуса с коня, а потом сам спрыгнул со Стикса и швырнул своему врагу меч, который тот, падая, выронил из рук.

Фергус схватил свое оружие, вскочил на ноги и с полным ненависти криком бросился вперед. Неумение сдерживать чувства погубило его. Ровану было достаточно отклониться в сторону и позволить, чтобы противник налетел на него. Когда Фергус пытался нанести ему удар прямо в сердце, Рован сделал шаг в сторону и обрушил свой меч на его шею.

В то мгновение, когда Фергус падал, раздался предупреждающий крик Гевина.

Рован повернулся и увидел Майкла Макайви, который собирался вонзить ему меч в спину, пока внимание Рована было занято боем с его дядей.

У Рована не было времени думать, не было возможности решить, должен Майкл жить или умереть. Рован был вынужден развернуться и во время этого поворота пронзить Майкла мечом. Лезвие прошло через желудок, и младший Макайви рухнул на спину.

Рован неподвижно стоял над лежащим противником.

Глаза Майкла были открыты, из его рта медленно текла струйка крови. Майкл был мертв, и на его лице застыло изумление.

Рован быстро поднял взгляд от этого лица: он спешил увидеть, кто из отряда семьи Макайви нападет на него следующим. Но перед ним никого не было. Когда люди Макайви поняли, что не могут победить, они убежали с поля боя.

К нему подошел Брендан.

— Лорд Рован, это закончилось. Пора везти вашу леди домой.

— Да, — сказал Рован. — Домой.

Гвинет медленно проснулась. Ей казалось, что она лежит в глубокой темной пещере. Ощущения возвращались.

Слабый свет.

Что-то мягкое под ней.

Запах чистого белья.

Но она же умерла! Небесный мир не может пахнуть и быть на ощупь таким же, как земной!

Она попыталась шире открыть глаза. На ней были уже не лохмотья, а чистая, белая как снег сорочка. Она лежала на белоснежной, приятно пахнущей постели. На одну минуту все вокруг показалось ей белым туманом, и она моргнула, чтобы видеть ясней.

На нее внимательно смотрели два улыбающихся лица. Она снова моргнула.

Энни. И Лайза Даф.

— Ох! Иисусе милостивый, она проснулась! — закричала Энни, наклонилась вперед и обняла Гвинет, чуть не раздавив ее при этом своим большим животом. По лицу служанки текли слезы.

— Это правда. Лорд Рован, лорд Рован! — закричала Лайза.

И перед ней появился Рован. Его лицо было сурово, золотые волосы сверкали, а глаза сияли, как два волшебных голубых огня.

— Моя леди!

— Рован? — недоверчиво спросила она.

— Да, это я, любимая, — ответил он и сел рядом с ней.

Его пальцы ласкали ее ладонь. А потом Рован обнял ее нежно и так осторожно, словно она была хрупкой, как стекло.

— Этого не может быть! — прошептала она, и он отодвинулся.

Гвинет смотрела на него изумленная, растерянная и боялась, что все это только чудится ей перед смертью. Но белье было настоящее, и тепло, исходившее от его объятий, тоже.

— Она проснулась? Слава богу, наша леди снова с нами! — раздался еще один голос.

Голос Гевина.

— Хвала всем святым!

Гвинет увидела, что Томас тоже был в комнате. Рован быстро заговорил:

— Моя любимая, нам пришлось положить вместо тебя на костер труп. У нас не было времени сказать тебе об этом заранее. Ты должна была казаться мертвой, поэтому я напоил тебя снотворным. Прости меня за всю боль, которую я мог тебе причинить. Мне очень жаль.

— Но меня приговорили по закону!

— Как раз сейчас этот приговор отменяют.

— Макайви никогда не позволят этого, — сказала Гвинет и снова отодвинулась от Рована, чтобы взглянуть на него.