Генри Дарнли был еще совсем молод. На вид это был ослепительно красивый юноша. Он умел охотиться, танцевать и играть на лютне. Но он был самолюбив и слишком избалован. Рован не думал, что Дарнли хотя бы раз побывал в бою, и не мог представить, как этот человек смог бы повести народ за собой или отбить нападение противника.

— Нет, я позволяю лорду и леди Леннокс вернуться в Шотландию лишь потому, что они слишком долго несут наказание за давние провинности. — Она покачала головой. — Я вообще не думаю, что такой брак мне бы понравился. Генри Стюарт и мой кузен. Он имеет права и на английский, а на шотландский престол. Я не хотела бы видеть его и Марию вместе. Одно дело — если мои ближайшие родственники пожелают занять престол после моей смерти. И совсем другое — беспокоиться, как бы им «е захотелось захватить его, пока я еще жива. Я думаю, вы должны это понимать.

— Да, я понимаю, — поклонившись, ответил ей Рован. — Спасибо вам за то, что вы так откровенно поделились со мной своими мыслями.

— Проследите, чтобы они были переданы в точности так, как я их высказала, — произнесла королева. — Я устрою вам встречу с прекрасным послом Марии мистером Мэйтлендом и моим послом Трогмортоном. — Елизавета взяла Рована под руку. — Они думают, я не знаю, что Мэйтленд тайно ведет переговоры с Испанией относительно дона Карл оса как возможного претендента на шотландский престол.

Рован отошел от королевы и, пристально глядя на нее, сказал:

— Ваша милость, всем известно, что и вы продолжаете развлекаться переговорами о браке с поклонниками из многих стран.

— В переговорах есть сила, — улыбнулась Елизавета.

— Я понимаю. Вы машете Англией, как большой морковью, перед этими мулами с континента, и сами уверены, что, если вам понадобится, вы сможете быстро вступить в брак.

— Если понадобится, я смогу защитить себя от французских связей моей кузины и, может быть, оживить старую вражду, — ответила она.

— Я прослежу, чтобы королева Мария должным образом получила это предупреждение. Могу ли я покинуть вас?

Идя с королевой, он оглядывался вокруг, но нигде не увидел Роберта Дадли, и теперь его охватило дурное предчувствие.

Елизавета величественно кивнула и сказала:

— Сегодня вечером мы ждем вас и леди Гвинет к обеду.

— Как вы желаете, дорогая королева.

— Мне очень нравятся эти слова — «как вы желаете».

— Вы — королева.

— Но я не всегда была королевой. Вы, конечно, знаете, что однажды я вошла в Тауэр через Ворота предателей. Короны слабо держатся на королевских головах. Я знаю об этом так хорошо, как мало кто знает. Но я намерена сохранить свою корону и свою голову любой ценой. А теперь можете покинуть меня, лорд Рован.

Рован поспешил выполнить этот приказ. Он быстро пошел через длинные залы дворца, только кивая на ходу знакомым, но ни разу не остановившись: он так спешил поскорее дойти до комнаты Гвинет!

Наконец он был почти у цели и уже набрал в грудь воздуха, чтобы радостно распахнуть дверь, но вдруг увидел через щель фигуру мужчины.

В комнате Гвинет кто-то был!

Рован с грохотом толкнул дверь. Она распахнулась, и он увидел такое, от чего мгновенно пришел в бешенство.

Гвинет сидела в ванне, крепко вцепившись пальцами в ее деревянный край. А к ней шел по комнате Роберт Дадли. Как только Рован вошел, молодой лорд замер на месте.

Глаза лорда Грэма гневно сузились. Он вынул нож.

Безоружный Дадли отступил назад и воскликнул:

— Боже милосердный! Что вы подумали, Грэм? Я просто пришел узнать, в каком состоянии нога леди Гвинет.

Отвечая, Рован плохо понимал, что говорит, лишь неосознанно выругался на древнем гэльском языке — языке своего отца. Но что бы он ни сказал, Дадли понял значение его слов, потому что отступил еще дальше.

— Только троньте меня, Рован, и королева Елизавета отрубит вам голову!

— За то, что вы собирались изнасиловать особу благородного происхождения при ее дворе? — кипя от гнева, ответил Рован.

Дадли притворился оскорбленным: сжал рот, наполовину прикрыл глаза.

— Вы знаете, каково мое положение в обществе, лорд Рован?

— А каково мое положение, вы знаете?

— Я вижу, что вы готовы поднять нож на безоружного человека.

Рован с болью в сердце увидел, что эти слова подтолкнули Гвинет к действию. До сих пор она только наблюдала за спором, широко раскрыв глаза. Теперь она быстро завернулась в льняные полотенца и одним прыжком оказалась рядом с ними.

— Рован, бросьте нож!

Он запустил нож через всю комнату, в сторону камина.

— Пусть ни у кого не будет оружия, — сказал он, но его голос звучал грозно.

— Прошу вас, не деритесь! — умоляюще воскликнула Гвинет.

Рован в ответ только посмотрел на нее: он был уверен, что в его взгляде отражается ярость, от которой сжимались его мускулы.

— Не деритесь, прошу вас! — повторила девушка.

Рован не был уверен, что Дадли не солгал, когда дал понять, что Елизавета любит его настолько, что поверит любой его лжи. Елизавета была отнюдь не глупа. Но она всегда делала то, что ей нужно, и могла простить даже величайшее оскорбление ради достижения более важной цели.

Боже, как Рован ненавидел Дадли в эту минуту! Он готов был задушить этого человека голыми руками. Но если он это сделает, его повесят.

А если его повесят…

Тогда жизнь Гвинет будет в большой опасности.

— Рован, — шепнула она и отошла от него.

Ее гладкая голая спина блестела от тепла и влаги после купания. Она плотней закуталась в полотенца, приблизилась к Дадли и ударила его по лицу.

Дадли был так поражен, что только потер рукой ушибленный подбородок.

— Вы фаворит королевы, а не мой, — напомнила ему Гвинет. — И если вы собираетесь еще хотя бы раз застать меня врасплох, то вам не нужно бояться смерти от руки лорда Рована: я обещаю вам, что убью вас сама. У нас в Шотландии даже девиц учат не только очаровывать мужчин, но и защищать свою жизнь при нападении иноземцев.

Ее вспышка поразила Дадли больше, чем любая из угроз Рована. Но тот все равно посчитал необходимым добавить силы ее словам и пообещал:

— Если вы снова приблизитесь к ней, Дадли, я убью вас.

Тогда молодой лорд рассмеялся, но смех был притворный.

— Я не знал, лорд Рован, что эта леди — ваша любовница.

— Мои отношения с леди вас не касаются. Она — одна из фрейлин Марии Шотландской и заслуживает вашего уважения.

Дадли взглянул на Гвинет:

— Вы не там ищете власть. Лорд Рован принадлежит к побочной ветви королевской семьи.

— Я не ищу власти, Дадли. И даже чем больше я вижу, что такое власть, тем меньше жажду ее. А теперь убирайтесь отсюда!

— А если я скажу вам, что я пришел сюда с разрешения королевы Елизаветы? — тихо спросил Дадли.

— Я бы сказал, что вы лжете, — ответил ему Рован.

Но улыбка все же исчезла с его лица. Может ли Елизавета быть настолько двуличной?

— Убирайтесь! — повторил он слова Гвинет.

— Любезные лорды и милейшая леди! Что здесь происходит? — вдруг спросил еще один голос.

Рован повернулся. В дверях стояла королева, а сзади нее — еще несколько придворных. Что бы Елизавета ни думала на самом деле, ее лицо выражало лишь огромное потрясение.

— Мы оба пришли узнать, как здоровье леди Гвинет: она же сегодня днем повредила ногу, — быстро ответил Дадли.

— Кто-нибудь, будьте добры, подайте бедняжке платье! — потребовала Елизавета.

Одна из ее фрейлин, некрасивая, но очень добрая леди Эрскин пробежала мимо застывших на месте мужчин, нашла любимое бархатное платье Гвинет и накинула его ей на плечи.

— Я уверена, милорды, что вы не желали леди ничего дурного, Смею ли я думать иначе? — спросила Елизавета. — Но я полагаю, что ей сейчас хочется остаться одной, поэтому не будете ли вы добры покинуть ее? И сейчас же!

Дадли низко ей поклонился:

— Повинуюсь вам, моя дражайшая королева. Я даже хотел немедленно увидеться с вами: необходимо решить несколько срочных дел.

Рован молчал и только пристально смотрел на Елизавету. Он был изумлен, когда она опустила глаза, и ему показалось, что ее щеки слегка покраснели.

— Лорд Рован, вы, кажется, огорчены тем, что случилось. Я уверена, что Томас позаботился, чтобы вам принесли в ваши комнаты хорошее вино. Я советую вам отдохнуть: вы, несомненно, устали за этот день. Дадли, вы будете сопровождать меня.

У Рована не было выбора. Он прошел через зал к своей двери, поклонился королеве, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

Едва сдерживая свои чувства, он ждал за дверью и прислушивался к голосам Елизаветы и Дадли.

Рован подошел к потайной двери и буквально нос к носу столкнулся с Гвинет. Она скинула полотенца и теперь, вся дрожа, бросилась в его объятия голая.

— Она ужасная! Это Елизавета все сама устроила, нарочно. Она не желает связывать себя с ним обязательством, но при этом хочет, чтобы Дадли бежал к ней, как только она поманит. И отдаст любую женщину ему на забаву, чтобы он оставался ее терпеливым псом.

— Тихо, все в порядке. Этого больше не повторится, — твердо пообещал ей Рован, вспомнив выражение лица королевы.

Он не думал, что она устроила весь этот спектакль: уж слишком искренне она была потрясена тем, что увидела. Но сейчас вряд ли был подходящий момент, чтобы убеждать в этом Гвинет.

Гвинет отодвинулась от него. Глаза у нее были огромные.

— Нет, не говори так! У тебя такой вид, будто ты сейчас пойдешь и убьешь его… а потом… ох, Рован!

И она снова, по-прежнему дрожа, бросилась в его объятия.

Что ж, она была права. У него было огромное желание убить Дадли. Но сделать это он не мог. Тогда что же он мог ей пообещать?