Джорджетт Хейер - Фредерика

— Пустите меня, кузина, пожалуйста! От утешений ей станет только хуже.

Сказав это, она притянула к себе сестру и дала ей такую внушительную пощечину, от которой вздрогнула не только Черис, но и вся компания. Черис всхлипнула и уставилась испуганными глазами на сосредоточенное лицо сестры.

— Феликс! — произнесла она. — Ох, Феликс, Феликс! О, Фредерика!

— Хватит! — скомандовала Фредерика. — Ни слова больше, пока не возьмешь себя в руки.

Элиза, которая вышла из коляски, заметила шепотом своему брату:

— Похоже, подействовало, хотя это и было несколько сурово! Все-таки бедная девочка так перепугалась, и сразу видно, что она очень чувствительная.

— Слишком! — отозвался он.

Джессеми огромным усилием воли превозмог приступ слабости и поднялся на ноги. Он был бледен и дышал часто и коротко, как будто бежал. Он устремил на Алверстока пристальный взгляд и отрывисто проговорил:

— Дайте мне свой фаэтон, сэр! Я… я умоляю вас! Я не поведу его, это может сделать Керри! Честное слово! Сэр, вы должны доверить его мне!

— Ты собираешься догнать воздушный шар? — спросил Алверсток, с интересом разглядывая его.

— Ради бога, Джессеми, не будь таким легкомысленным! — воскликнул Бакстед. — Все не так уж плохо! В самом деле, я удивляюсь тебе! Сейчас не время для театральных жестов!

— Напротив! — сказал Алверсток. — Оказывается, самое время!

— И не время для неуместных замечаний! — ответил Бакстед, снова наливаясь кровью.

— Сэр! — умолял Джессеми. — Пожалуйста! Прошу вас!

Алверсток покачал головой.

— Извини, Джессеми. Шар уже за несколько миль отсюда. Да, я знаю, его можно увидеть, но это обманчивое впечатление, поверь мне. И все не так страшно, как рассказывал Бакстед: несчастные случаи скорее исключение, чем правило.

— Но ведь они же бывают! — сказал Джессеми. — Даже если все пойдет хорошо, Феликс умрет от холода, и у него нет денег, или… Сэр, вы сказали, что они сядут, как только достигнут безопасного места, и если только я не буду терять из вида…

— Вздор! — бросил Бакстед.

— Это возможно? — спросила Элиза у брата.

— Может быть, но какой в этом смысл? Они приземлятся задолго до того, как мы приедем туда, и потом, как бы им этого ни хотелось, взрослые люди ни за что не бросят Феликса. К тому времени, как мы найдем место посадки, если вообще найдем, в чем я сомневаюсь, Феликс, возможно, уже будет направляться в Лондон в какой-нибудь почтовой карете.

— Вы же сами говорили, что они должны приземлиться на безлюдном месте, сэр! Может быть, там на мили вокруг не будет жилья! А если… если они приземлятся неудачно? Я должен ехать! Говорю вам, я должен! О, почему здесь нет Гарри? — с отчаянием проговорил Джессеми.

Фредерика сказала:

— Кузен…!

Он встретился с ней глазами и прочел в них немой вопрос. Криво усмехнувшись, он пожал плечами и сказал:

— Ну хорошо!

Озабоченный взгляд растаял в переполнившей его благодарности.

— Спасибо вам! Я не имела права просить вас, но я так… так благодарна!

— И подумать только, что я собирался умирать здесь от скуки! — сказал он. — Элиза, очень сожалею, но мне придется оставить тебя, прими мои извинения!

— Не беспокойся! — отвечала она. — Я провожу наших кузин до дома, а Карлтон отвезет меня в Алверсток-хауз. Он кивнул и повернулся к Джессеми:

— Поехали!

Лицо Джессеми преобразилось, и он закричал:

— Вы едете со мной? О, благодарю вас! Теперь мы догоним.

Возбужденное состояние быстро прошло. К тому времени, как они доехали до Стенхоп-Гейт, перед взором Джессеми прошло столько разных пугающих видений, что он сидел молчаливый, хмурый, его глаза, только что сияющие возбужденным блеском, помрачнели. Когда фаэтон проезжал ворота, им навстречу мчался шикарный тильбюри, управляемый очень некрасивым, но одетым по последней моде мужчиной, который, завидев серую пару Алверстока, приостановил своего великолепного гнедого и позвал его:

— Алверсток! Вот ты мне и нужен!

Маркиз тоже чуть придержал коней, но покачал головой:

— Бесполезно, Кенгуру! У меня нет ни секунды!

— Но я только хотел… Куда ты, черт возьми, так гонишь? — заорал Кук, повернувшись на сиденье, когда экипаж проехал мимо него.

— Догонять воздушный шар! — крикнул Алверсток через плечо.

— Зачем вы ему это сказали? — спросил Джессеми, — Он же решит, что вы сошли с ума.

— Наверное! И будет прав!

Какое-то время они молчали; потом Джессеми сказал с решительным спокойствием:

— Вы думаете, сэр, что эта погоня — дурацкая затея?

— Да нет! — сказал Алверсток, уловив в его вопросе беспокойные нотки и смягчаясь. — Мы, может быть, и не правы, но меня еще никто не обходил!

Они молчали еще полмили. Джессеми прервал это молчание яростным возгласом:

— Его надо высечь! И если я найду его живым и здоровым, то сделаю это!

— Не могу не согласиться! — отвечал маркиз. — Мысль о том, чтобы выдрать его хорошенько, занимает меня уже целый час, и даже Гарри не сможет запретить мне это удовольствие!

Это рассмешило Джессеми, но он сказал спустя секунду:

— Лучше выпорите меня. Это я… я во всем виноват!

— Интересно, и давно тебе пришла в голову такая мысль? — язвительно спросил Алверсток. — Не имею понятия, с чего это ты взял, но это не важно. В любом случае, если кто и виноват, кроме самого Феликса, так это я. Не забывай, что он приехал туда со мной, и я отвечал за него, а не ты.

Джессеми затряс головой.

— Не надо мне было оставлять его там, за ограждением. Я ведь знаю его, сэр!

— Да? Значит, ты подозревал, что он может, рискуя жизнью, попытаться принять участие в полете?

— Нет. Господи, конечно нет! Я и не думал. Но я не должен был глаз с него спускать, и, наверное, если… если бы я не позволил себе разозлиться на кузена Бакстеда, то не ушел бы оттуда, — признался Джессеми, напряженно глядя вдаль. — Проклятый характер! Завистливый, самонадеянный! Только потому, что кузен посмел приказать Феликсу уйти оттуда. Ведь он был прав!

Он закрыл лицо руками и сказал сдавленным голосом:

— Я никогда ни на что не сгожусь, никогда!

— Согласен, не сгодишься, пока не прекратишь заниматься таким безвольным самобичеванием, — сказал Алверсток бесстрастным голосом.

Он дал Джессеми минуту или две на то, чтобы обдумать это суровое замечание, и добавил ободряюще:

— Но я не сомневаюсь, что ты справишься. Не хочу обзывать тебя малышом, но ты еще совсем не стар, между прочим.

Опустив руки, Джессеми с трудом улыбнулся.

— Да, сэр. Я… я знаю. Надо иметь силу духа и не позволять себе впадать в уныние или преувеличивать даже свои ошибки, потому что это потакание своим слабостям, так ведь?

— Возможно. Я никогда не позволял себе этого, — сказал лорд жестко.

— И Фредерика никогда не позволяет себе этого. Или никогда не показывает виду. Она самый замечательный человек из всех, кого я знаю!

— Боюсь, — добавил он с неожиданной откровенностью, — странно так говорить о сестре, но это правда, и мне не стыдно сказать это! Она, может быть, и не красавица, как Черис, но она… она…

— …стоит дюжины таких, как Черис! — закончил за него лорд.

— Да, клянусь, это так! — сказал Джессеми, и глаза его просветлели.

Он снова впал в молчаливую задумчивость и только дважды прервал ее, сначала односложно ответив на вопрос Алверстока, с какой скоростью, по его мнению, летит их шар, и затем в порыве откровенности заметив:

— Он, конечно, не прав, очень не прав, но ведь нельзя отрицать, что в нем столько храбрости, сэр!

— О да! А еще уйма безрассудства и невежества!

— Да, конечно, но вот я бы не смог этого сделать!

— Слава богу!

— У меня не хватило бы мужества, — пояснил свою мысль Джессеми.

— Зато хватило бы здравого смысла! — резко сказал Алверсток. — Если ты, в твоем возрасте, сделал бы что-то подобное по легкомыслию, твое место было бы в сумасшедшем доме.

— Если бы сделал! Дело том, что нельзя не почувствовать себя подавленным из-за того, что твой младший брат способен на такое, на что ты никогда бы не отважился сам.

Это мальчишеское признание рассмешило Алверстока, но он, вместо того чтобы объяснить причину своего веселья, посоветовал Джессеми повнимательнее следить за шаром, который хотя и скрывался иногда за деревьями и домами, постоянно был в их поле зрения. Он уже поднялся на приличную высоту, но казалось, движется очень медленно. Насколько мог судить Алверсток, шар находился на расстоянии восьми или десяти миль от фаэтона и почти не удалялся. С самого начала он двигался на запад от дороги: обстоятельство, которое наполняло Джессеми такой тревогой, что он еле сдерживал свое нетерпение. Ему это, однако, удавалось, и хотя он хотел убедить Алверстока повернуть на одну из проселочных дорог, по которой они следовали бы прямо за шаром, разум говорил ему, что это было бы глупостью. Сельские дороги шли довольно беспорядочно и могли довести только до какой-нибудь фермы или деревушки. Стараясь сдержать раздражение, он убеждал себя в том, что шар летит строго в северо-западном направлении и только из-за небольших отклонений дороги кажется, что он меняет курс. Когда же им приходилось останавливаться у заставы и служитель медлил в ответ на требовательные вызовы Керри, он готов был завыть от отчаяния. Даже нерушимое спокойствие Алверстока раздражало его; если тот придерживал лошадь, он сжимал кулаки и вонзал ногти в ладони, чтобы удержаться от ненужного и бессмысленного замечания. Казалось, что Алверсток даже не пытается догнать шар! Но когда он, искоса взглянув на сосредоточенный профиль маркиза, заметил, что тот сидит, слегка повернув голову в сторону шара, и, прищурив глаза, внимательно следит за ним, Джессеми стало легче: он поверил, что Алверсток знает что делает.