К сожалению, Гарри был не очень высокого мнения о мистере Нейвенби. Не питая пристрастия к модным туалетам, он с презрением относился к денди вроде Нейвенби.

— Что, эта шляпная коробка? Хотелось бы надеяться, что Черис не настолько глупа, чтобы пойти за него! Даунтри стоит десяти таких, как этот!

Зная, что бесполезно убеждать Гарри в том, что увлечение спортом не самое важное достоинство для будущего мужа, Фредерика больше не говорила на эту тему. Это позволило Гарри, решившему, что он выполнил обещание, данное Черис, с чистой совестью заняться более важными делами.

Главным из них было поскорее явиться на Бонд-стрит, 13 с запиской от Алверстока, где Джон Джексон уже много лет давал уроки по искусству самозащиты. Гарри еще не родился, когда Джексон в одном из своих последних публичных выступлений уложил великого Мендозу за десять с половиной минут; но, как каждый юный любитель (да и профессионал), он мог в подробностях описать все раунды того матча, а также два предыдущих боя Джексона. Он отлично знал об исключительном характере боксера, без малейшего зазнайства переносившего свою славу, и о том, что за приятные манеры и чрезвычайный ум его прозвали Джентльменом. Любой мог за определенную плату прийти на Бонд-стрит, 13 и получить урок, но мало кто мог рассчитывать на особое внимание самого Джентльмена Джексона, как Гарри, вооруженный рекомендацией Алверстока. Если у него и были сомнения относительно этого щеголя, то они рассеялись, когда всезнающий его приятель, мистер Пеплоу, с таким уважением отозвался о нем. Алверсток, утверждал Пеплоу, был настоящим спортсменом, не один из тех, кто чему-то там научился, а боксер высокого класса и, как говорили, намного сильнее остальных. Он не из тех состоятельных джентльменов, которые только для развлечения интересуются спортом. Он силен в самых разных видах спорта. Еще много говорили о его элегантности, что одет он всегда по моде, но в сдержанном стиле. Слишком молодой, чтобы знать о мистере Бруммелле, с которого маркиз решил брать пример, Пеплоу убежденно добавлял:

— У него свой стиль. Он никогда не следует кому-то. Видишь ли, он весьма влиятельная личность и соответственно держится. Я не хочу сказать, что он один из тех напыщенных типов, которые мнят о себе бог знает что, хотя он может осадить довольно резко!

— А тебе он нравится? — спросил Гарри.

— Мне? — ошарашенно переспросил Пеплоу. — Бог с тобой, Гарри, я и не знаком с ним! Я только рассказываю тебе, что о нем говорят!

— Но со мной он был любезен, а мои младшие братья просто в восторге от него и ничуть его не боятся!

— О, так значит, ты ему родня?

— Да, но что из этого? Один из его племянников ухаживает за моей сестрой Черис — он мне тоже какой-то родственник! Грегори Сэнфорд или Грегори Сэндридж: не помню точно! Но мне кажется, что он почти не знаком с Алверстоком, тот ему едва кивает при встрече! Что меня беспокоит…

Он умолк. Пеплоу тактично удержался от настойчивых расспросов, за что и был вознагражден доверительным рассказом.

— Понимаешь, Барни, признаюсь тебе, что его заботы о Джессеми и Феликсе и то, что мне он вручил эту свою карточку для Джексона, наводят меня на подозрение: уж не волочится ли он сам за Черис!

Его премудрый приятель тщательно обдумал это предположение и наконец, покачав головой, произнес:

— Вряд ли! Это неразумно! Ведь она его подопечная, так? Ни малейшего смысла! Может быть, он просто хочет привлечь ее внимание?

— Нет, не хочет. В любом случае не моей сестры. Она говорит, что Фредерика ему нравится больше, чем она, но тоже не очень. — Он вдруг усмехнулся. — Подумать только! Фредерика! Надо сказать, она замечательная девушка! Просто молодец! Но никогда не выйдет замуж. Ей за всю жизнь не сделали ни одного предложения. Она… она, такая уж она женщина!

Он и Черис говорили так о ней совершенно искренне, и оба ошибались: мисс Мерривилл-старшей было сделано два неожиданных предложения лордом Бакстедом и мистером Дарси Мортоном, а лорду Алверстоку она нравилась как раз очень. Однако она решила, что брак не для нее; она так и сказала лорду Бакстеду, отклоняя его предложение. Фредерика сказала ему, что рождена быть тетушкой, на что он с улыбкой заметил:

— Вы, наверное, имели в виду — сестрой?

— Ну да! Пока сестрой, но я с нетерпением жду того времени, когда буду заботиться обо всех своих племянниках, если их родители будут заняты или отправятся путешествовать по Европе.

Его улыбка стала еще шире, он сказал:

— Уверен, вы будете самой любимой тетушкой: бодрость духа, которая присутствует в вас, будет привлекать детей, как привлекает она и взрослых. Но, если серьезно, разве вам не кажется, что именно поэтому муж вам просто необходим? У вас три брата — я знаю, что Гарри совершеннолетний, но еще нельзя назвать его взрослым, и за ним нужно следить — и вы с благородной самоотверженностью и мужеством, которые вызывают мое восхищение, взяли на себя заботу о них. Но разве женщина, даже самая преданная и незаурядная, способна справиться с такой непосильной задачей? Мне кажется, это невозможно. И я смею предположить, что вы нередко чувствуете, как вам нужна мужская поддержка.

— О нет! — безмятежно отвечала она. — Мальчики ведут себя прекрасно.

— Прекрасно, когда один отправляется в Маргейт, никого не предупредив, а другой нанимает какую-то опасную машину, и — естественно! — попадает в аварию, — сказал он, снисходительно улыбаясь.

— Ничего опасного в этой машине не было. В любом случае я никому из них не запрещала делать этого, значит, о непослушании и речи не может идти.

— Но они даже не подумали о последствиях!

— Как и ни о чем другом! Они такие отважные, мои братья!

— Это верно, лучшего и не надо. Но, видите ли, таким отважным, как вы их называете, мальчикам нужна твердая рука. То же самое было с моим младшим братом. Вы видите, я не голословен! Моя мать всегда была строга к своим детям, но она согласилась доверить воспитание Джорджа мне, понимая, что мужчина — лучше знает, как справиться с мальчишкой.

Она не знала, как ей сохранить серьезное выражение лица. Она не видела Джорджа, но, если верить его сестре, это был довольно шустрый юный джентльмен, большой бездельник и любитель различных увеселений, который больше всего на свете ненавидел проповеди своего старшего братца. Результат его нравоучительной беседы с Феликсом тоже был неудачным. У Феликса исчезли все сожаления по поводу волнений, доставляемых им сестрам, а Джессеми стал на его сторону. Он возмущенно кричал, по какому это праву кузен Бакстед вмешивается в их дела. Потом он извинился за свою грубость, но был полностью согласен с Феликсом, что Бакстед бесцеремонно лезет, куда его не просят, что он зануда и болван в придачу.

Вспомнив об этом инциденте, Фредерика с трудом подавила улыбку, прежде чем смогла ответить:

— Думаю, вы правы, кузен, но если я и выйду когда-нибудь замуж, то не потому, что моим братьям требуется наставник!

— Я заговорил об этом только потому… может быть, это сделало бы мое предложение более привлекательным для вас!

Робкие нотки в его голосе тронули ее, но она покачала головой; а когда он в высокопарных выражениях начал перечислять те прекрасные качества ее характера, которые вызывали в нем восхищение и горячее желание видеть ее своей женой, она решительно остановила его, но сказала мягко, хотя и довольно весело:

— Я вам очень признательна, кузен, но умоляю — ни слова больше! Только подумайте, как бы эта женитьба не понравилась вашей маме!

Он мрачно взглянул на нее, вздохнул и ответил:

— Надеюсь, я не проявлю неуважения к своей матери, но такие вопросы мужчина должен решать сам.

— Но вы не должны не считаться с ней! Вспомните, как она зависит от вас!

— Не подумайте, что я забываю о своем долге по отношению к ней или что я делаю вам предложение, не обдумав его тщательно, — внушительно произнес он.

Ее глаза заметались.

— Нет конечно, я так не думаю! Я так польщена — даже не могу выразить! — но дело в том, что я не стремлюсь к замужеству вообще и не хочу менять ничего в своей жизни! Мне подходит такое положение гораздо больше, чем я подхожу вам, Карлтон, поверьте!

Он был безутешен и несколько минут сидел молча. Но, обдумав все, улыбнулся и сказал:

— Я поторопился, но такое нетерпение простительно человеку, который влюблен. Видимо, до сих пор все ваши мысли были настолько заняты заботами о вашей семье, что вы не успели даже подумать о своем собственном будущем. Я больше не коснусь этой темы, но не отчаиваюсь.

Затем он откланялся, а Фредерика из благородных побуждений воздержалась от обсуждения этого случая с Черис; также она предпочла никому не говорить о предложении мистера Мортона, так как хорошо относилась к нему и не хотела выдавать его тайны. Его предложение она постаралась отклонить как можно мягче; но когда он вздохнул и сказал со слабой улыбкой: «Я так и думал!» — в ее глазах запрыгал озорной огонек.

— И теперь вы подавлены.

— Разумеется!

— Но ведь и немного почувствовали облегчение, не так ли?

— Мисс Мерривилл! Клянусь, что это совсем не так!

— Но вы еще почувствуете, — заверила она его. — Представляете, какую удобную холостяцкую жизнь вы вели до сих пор, и как бы вам не понравилось вдруг быть привязанным к чьей-то юбке.

Он рассмеялся немного грустно, но возразил:

— Мне бы понравилось быть привязанным к вашей юбке.

— А быть наставником моим братьям? — спросила она, сверля его взглядом. — Ведь вам пришлось бы включить их в свой жизненный распорядок.

— Да… ведь они не собираются жить с вашим старшим братом?

— О нет! Бедный Гарри! Они свели бы его с ума. Он слишком молод для такой обузы и для того, чтобы добиться их уважения и послушания. Они разругались бы с Джессеми в первую же неделю!