Таким образом, уже во второй раз на Беркли-сквер в неурочный час появлялся представитель семейства Мерривилл, требуя немедленной встречи с маркизом. Однако, в отличие от Фредерики, Джессеми не пренебрег услугами Чарльза Тревора. Он сбивчиво и горячо нашептывал ему о случившемся, когда Алверсток в длинной накидке из белой шерсти со множеством пелерин, надетой поверх элегантного костюма для дневных визитов, появился в дверях со словами:

— Так что? Уикен доложил мне, что… — Он осекся и поднес монокль к лицу, чтобы получше разглядеть истрепанную фигуру Джессеми. Маркиз уронил монокль и продолжал: — Ну и чучело! Тебя что, мололи на мельнице? Какого черта ты не приведешь его в порядок, Чарльз?

— Мне еще не было дано указаний, сэр, — парировал Тревор.

— Нет, нет, это пустяки! — нетерпеливо воскликнул Джессеми, вытирая кровь с поцарапанного лба. — Со мной все в порядке! Ничего страшного, я только хотел бы — я не из-за этого сюда пришел, а потому… О, сэр, умоляю, не сердитесь!

— Успокойся! — скомандовал Алверсток и приподнял его упрямый подбородок.

— Никакая это была не мельница! И я знаю, что я прав! — с горечью сказал он, подавляя возмущение.

— Без сомнения! Но это не значит, что ты можешь заливать кровью весь мой дом! Чарльз, будь добр, — хотя, нет, я сам. Пойдем, борец за правду! Расскажешь мне все, пока я буду накладывать тебе пластырь.

Волей-неволей Джессеми пришлось последовать за ним, и, поднимаясь по широкой лестнице, он все горячился и доказывал, что его ссадины и царапины — ерунда, а он пришел к его светлости просто как жертва беззакония, предупредить его о том, что, возможно, вслед за ним сюда ворвутся разъяренные прохожие, которые свалили на него свои увечья и убытки, и станут требовать компенсации; а он умоляет оплатить все, под честное слово его, обвиняемого в этих грехах, что он вернет все до последнего гроша.

Наконец, умытый от пыли и крови, вручивший Нэппу свое испачканное платье, с заклеенными и замазанными ссадинами на лице и руках и с пластырем над бровью, проглотивший целебную микстуру из бренди с водой для успокоения разгулявшихся нервов, он был способен изложить маркизу связную версию инцидента. Он старался говорить спокойным голосом, и только руки, которые поминутно сжимались и разжимались, выдавали его внутреннее волнение. Закончил он на резкой ноте, встретившись негодующим взглядом с холодными, чуть насмешливыми глазами Алверстока:

— Я не имел права ссылаться на ваше имя, сэр, или утверждать, что я здесь живу. Я поступил так лишь потому, что не вынес, если бы они набросились на Фредерику! Не представляю, сколько я должен теперь заплатить, вероятно, огромную сумму, ведь машина разбилась вдребезги, как и тот стул, и… Но сколько бы это ни стоило, я сам заплачу эти деньги, а не моя сестра! На выходы Черис и так потрачено немало, а тут еще и я! Ни за что!

Он произнес это таким мученическим тоном, но маркиз испортил этот эффектный конец, когда прозаическим и даже скучным голосом сказал:

— Достойное решение. Что же ты хочешь от меня?

Находясь еще в возбужденном состоянии, Джессеми, однако, прикусил губу и постарался отвечать рассудительно:

— Я прошу вас одолжить мне сумму, которая может потребоваться, если вы будете так добры, сэр! Под обещание, что я верну ее вам из своего содержания. Видите ли, в настоящий момент у меня туго с деньгами. Я брал уроки и арендовал этот велосипед, так что…

— Не беспокойся! — посоветовал лорд, — Я не буду торопить тебя с возвратом долга.

Джессеми вспыхнул.

— Я знаю! Но только не говорите, что мне не нужно возвращать долг совсем или что мне не надо беспокоиться! Ничто не заставит вас не принять от меня деньги обратно, и я должен беспокоиться! Впервые в жизни я поддался соблазну! Тщеславие! Даже хуже! Я хотел затмить Феликса! Есть ли на свете что-то более презренное, чем стремление к такой глупой славе?

— Есть много чего и похуже, — ответил Алверсток. — И перестань самую обычную неприятность изображать смертным грехом! Случилось только то, что ты попал в переделку, совсем не по своей вине, и не стоит из-за этого продавать душу дьяволу. Я рад, что ты способен попадать в истории: познав, человеческие слабости, скорее станешь праведником, чем если в шестнадцать лет будешь строить из себя святого!

Похоже, Джессеми изумили эти слова, но после некоторого раздумья он сказал:

— Конечно, но — но, если ты не сопротивляешься искушению, разве это не говорит о слабости характера?

— Если ты решил предаваться аскетизму, это говорит о том, что тебе грозит превратиться в ограниченного педанта! — жестко сказал лорд. — Ну а раз ты обратился ко мне за помощью, это по крайней мере говорит о том, что ты не теряешь головы в минуту опасности! Я подсчитаю расходы, и ты выплатишь долг, когда сможешь, чтобы тебе не пришлось оказываться в стесненных обстоятельствах. А что до угроз, которыми запугали тебя, не обращай внимания! Если какой-нибудь кучер, или чинитель стульев, или кто-нибудь еще посмеет явиться сюда, требуя твоей крови, можешь быть уверен, что мистер Тревор справится с этими наглецами! Но никто и не придет!

— Ах, нет, — лицо Джессеми помрачнело. — Я не потому назвал им ваше имя — это и в голову мне не пришло! — но вот зачем я наврал им, что вы мой опекун…

Он умолк, раздумывая над этим, затем, устремив на Алверстока честный взгляд, промолвил:

— Это так же недостойно, как и все остальное!

— Возможно, однако, ты решил, что так удобнее! Но оставим рассуждения на темы морали, лучше послушай, что я хочу тебе предложить!

— Слушаю внимательно, сэр! — собрался Джессеми.

— Ты требовал моего покровительства как опекуна, так что теперь ты должен считаться с моим мнением. А оно таково, что тебе следует умерить свой пыл в отношении учебы и посвятить часть времени своему физическому развитию. Тебе нужна не самоходная машина, Джессеми, а лошадь!

Сумрачный взгляд Джессеми просветлел, и он невольно воскликнул:

— Конечно, если бы… Но здесь, в Лондоне, это невозможно! Слишком дорогое удовольствие.

Тебе это ничего не будет стоить. Ты будешь кататься на одной из моих лошадей, мне ты этим только поможешь.

— Ездить на ваших лошадях?! Вы… вы позволите мне, вы доверите мне?! — запинаясь от волнения, воскликнул Джессеми. — О нет! Я не заслужил такой награды!

— А тебя и не награждают: тебе приказывают! — сказал Алверсток. — Вам это будет полезно, молодой человек!

Вид Джессеми с устремленным на него горящим взором и дрожащими губами тронул его. Он улыбнулся и положил ему руку на плечо.

— Выше голову, малыш! — сказал он. — Знаешь, ты ведь не нарушил еще ни одной из десяти заповедей, так что не стоит делать из мухи слона! А если Нэпп уже вычистил твое платье, я отвезу тебя домой.

Глава 15

На следующее утро маркиз получил от Фредерики письмо, в котором она благодарила его за доброе отношение и выражала сожаление по поводу того, что ему пришлось беспокоиться по милости Джессеми. Он почувствовал, что за подчеркнуто учтивым стилем таилась жгучая подавленность. Она сама признала это через два дня, встретив его на одном из балов. В ответ на его шутливые расспросы она сказала:

— Ах, не смейтесь, я так подавлена! После всех моих обещаний! Я умоляю вас, простите меня!

— Вздор! Вы-то в чем виноваты?

— Во всем! — вздохнула она. — Я привезла его в Лондон против его желания, пренебрегла им ради Черис. Я не должна была предоставлять его самому себе надолго.

Она подумала немного и откровенно добавила:

— Это не значит, что он так уж часто нуждался в моем обществе. Скорее, его бы это раздражало. Понимаете, он вообще-то у нас отшельник. И в этом тоже моя вина: наверное, мне надо было с этим бороться.

— Вы бы только потеряли время. Объясните мне, почему вы делаете трагедию из совершенно безобидного случая? В его возрасте это понятно, но зачем это вам?

— Не в этом дело, — быстро ответила она. — Если бы он не обратился к вам вместо меня, я бы сама только посмеялась над случившимся! Но мне досадно, что он вас втянул в эту историю! Да, и хотя он встал на дыбы, когда я начала расспрашивать его, и сказал, что это не моя забота, а касается только его, я уверена, что вы заплатили за все, что он натворил. Вот этого я не вынесу!

— В точности, как и он. Но я просто одолжил ему необходимую сумму в обмен на обещание умерить свое учебное рвение. Да, я знаю, что вы горите желанием расплатиться со мной немедленно, но тогда, позвольте вам сказать, испортите все, чего я добился с ним.

Она смотрела на него, и ее глаза благодарно потеплели.

— Вам действительно это удалось! Я боялась, что он впадет в уныние, как обычно бывало после какой-нибудь его неудачной затеи, а он, скорее, на седьмом небе. Вы бы видели, какой радостный он подъехал к дому на вашем коне и позвал меня полюбоваться им! Такой гордый и счастливый! Не хочу соваться не в свое дело, но по крайней мере позвольте мне поблагодарить вас!

— Так, это уже начинает надоедать мне. Лучше скажите, что это за тип рядом с Черис?

Она нашла глазами сестру. Та кружилась в вальсе с оживленным молодым джентльменом, который явно пытался ей понравиться.

— Мистер Питер Нейвенби. Мы познакомились с ним у леди Джерси. Она сказала, что он, как только увидел Черис, тут же потребовал, чтобы его представили ей. Конечно, в этом нет ничего необычного, но он стал проявлять к ней особое внимание, и что, на мой взгляд, самое важное, попросил свою матушку нанести нам визит! И она мне так понравилась! А главное, она в восторге от Черис. Из того, что она мне наговорила, я поняла, что больше всего она опасается, как бы какая-нибудь меркантильная девица, которая охотится за богатым мужем, не схватила ее сыночка, и сразу поняла, что Черис — не такая! — Она озабоченно посмотрела на лорда. — Как вы думаете, это подходящая пара для Черис?