— Вам не нравится Лондон? — спросил он ее.

— Не очень, — спокойно отвечала она. — Здесь, конечно, весело и много интересного, но не так свободно, как в провинции.

— Все считают как раз, что здесь гораздо свободнее.

— Правда? — Она наморщила лобик. — Интересно, отчего же?

— Ну, скажем, оттого, что здесь больше развлечений.

Она на минуту задумалась.

— Да, конечно: тут есть и театры, и концерты, и другие представления, и балы. Но только лондонские вечера в гостях, хотя они и великолепны, не такие веселые, как там, не так ли?

— Вот как? Но почему вы так думаете?

— Не знаю. Я не умею объяснять, — извиняющимся тоном сказала она. — Мне больше всего нравятся вечера, где я всех знаю, если вы меня понимаете.

После недолгого размышления она добавила:

— Наверное, потому что я не привыкла к городской жизни, где на новичка смотрят во все глаза.

— Какая досада, — мрачно сказал он. — Я чувствую, вас надо было повезти куда-нибудь в глухомань, где обитают дикие деревенские жители.

— Но вам пришлось бы ехать так далеко, ведь правда?

Ему стало скучно, и он сухо ответил:

— Да, совершенно верно.

Она замолчала. Через некоторое время он заговорил с ней о чем-то, но она не высказывала своего мнения, а просто соглашалась с ним во всем, и ему стало еще скучнее. Сделав последний круг по парку, он отвез ее на Верхнюю Уимпол-стрит, ругая себя за поспешно данное обещание. В других обстоятельствах он тут же забыл бы о ней, но слово чести обязывало пригласить ее куда-нибудь еще. Так он и сделал, поинтересовавшись, куда бы она хотела отправиться в следующий раз. Она радостно воскликнула:

— О, как это великодушно с вашей стороны! Я бы так хотела съездить в Хэмптон-Корт, сэр! Мы с Фредерикой читали о нем и так давно мечтаем туда попасть! Только…

Она колебалась, глядя своими огромными глазами прямо ему в лицо.

— Только что? — подсказал он.

— Не могли бы вы отвезти нас, кузен Алверсток! Я имею в виду — всех нас! Там есть знаменитый лабиринт, и мальчикам так бы там понравилось!

И вот, через несколько дней маркиз оказался во главе семейного выезда в Хэмптон-Корт, в коляске, запряженной породистыми лошадьми, хорошо известными членам клуба Четырех Коней, которые глазам бы своим не поверили, увидев их здесь. Лорд не носил клубного значка, но Джессеми, который по очереди с Феликсом водружался на место возле кучера, уверял сестер, что знатоки, увидев его управляющим такими лошадьми, сразу узнают в нем члена этого клуба.

Семейство Мерривилл назвало эту поездку самой восхитительной в их жизни, и даже Феликс решил, что блуждание по лабиринту и угощение в «Звезде и Ордене» оказалось даже лучше его путешествия в Рэмсгейт. Он поглотил столько пирожков с джемом, что брат, назвав его обжорой, сказал, что можно подумать, он голодает. На это Феликс беззаботно отвечал, что он и крошки во рту не держал (не считая нескольких порций мороженого и пирожных в качестве легкой закуски) с самого завтрака, состоявшего из яиц, булочек, тостов с вареньем и уже порядком проголодался.

Предусмотрительно ознакомившись с планом лабиринта заранее, маркиз провел этот день гораздо приятнее, чем ожидал. Так, побродив немного по лабиринту, он вывел из него Фредерику, оставив младших участников прогулки самих добираться до цели; все они пребывали в радостном возбуждении и веселились каждый раз, когда оказывались в тупике. Служитель, в чьи обязанности входило выводить из лабиринта утомившихся посетителей, несколько раз предлагал свои услуги, которые с презрением отвергались, так как каждый из этой троицы был уверен, что сам сможет найти путь к выходу.

Фредерика, следуя по извилистым аллеям за маркизом, сначала думала, что случайная удача так быстро привела их к центру лабиринта, но когда он безошибочно повел ее прямо к выходу, она со смехом воскликнула:

— Так вы знали секрет! Какое мошенничество! А я-то подумала, что вы такой сообразительный!

— Просто расчетливый! — ответил он, — Меня совершенно не привлекала перспектива проболтаться большую часть дня в этих перегородках, а вас?

Она улыбнулась.

— Да, признаюсь, я бы с большим удовольствием прогулялась по саду или лесу. Но детям это ужасно нравится, спасибо вам, что вы их привезли сюда! Вы так добры, ведь вам это совсем неинтересно.

— Ничего подобного! — ответил он, — В этом есть очарование новизны.

— Вы никогда не вывозили так своих племянников? — с любопытством спросила она.

— Никогда!

— Даже когда они были детьми? Как странно!

— Еще более странным показалось, если бы я это делал, уверяю вас.

— Но только не мне.

— И вам показалось бы. Я же предупреждал вас, Фредерика, что не отличаюсь ни уступчивостью, ни добротой.

— Да, я заметила, что вы не отличаетесь добротой к своим сестрам, — откровенно сказала она. — Я не осуждаю вас за это, ни в коем случае! Похоже, им доставляет удовольствие сердить вас! Интересно, знают ли они, чем оборачивается такое обращение с братьями? Но что бы вы ни говорили, вы все-таки не такое уж эгоистичное чудовище! Вы бы не были так добры к Джессеми и Феликсу, если бы это было так.

— Или если бы они утомляли меня, — уточнил он.

— Но вас же утомила эта экскурсия в литейный цех, — напомнила она.

— О да, и поэтому на Монетный двор Феликса поведет Чарльз, — ответил он спокойно.

— А почему вы не послали его с нами сегодня? — спросила она невинным тоном, но с подозрительной искрой в глазах, — Вы же предполагали, что эта прогулка будет ничуть не веселее похода в мастерскую.

Он посмотрел на нее, чуть улыбаясь, но со странно напряженным выражением на лице. На секунду она растерялась, но затем сказала с иронией в голосе:

— Не думаете ли вы, что я поверю, будто вы не доверили бы мистеру Тревору своих лошадей?

— Нет, не думаю, — медленно проговорил он. — Хотя это правда. Я думаю, как вам идет эта шляпка.

На ней действительно была прелестная шляпка, с нежно-розовым пером вокруг тульи из жатого шелка; но она рассмеялась и воскликнула:

— Вы неподражаемы, кузен! Но почему вы решили убедить меня в том, что вы законченный эгоист! Боитесь, что я воспользуюсь вашей добротой?

— Нет, этого я не боюсь.

— Ну конечно, вы всегда сможете поставить меня на место одним из своих ледяных упреков, не правда ли? — сказала она с веселым блеском в глазах.

— Вряд ли! Вы бы просто так не отступили! — ответил он, подводя ее к уединенной скамейке. — Сядем и подождем детей здесь, если вам это не покажется слишком церемонным.

Она согласно покачала головой, но сказала, располагаясь на скамейке:

— Как будто вам не все равно, что мне покажется?

— Это несправедливо, Фредерика! Почти так же несправедливо, как ваше предыдущее замечание! Когда я ставил вас на место?

— А в самую первую нашу встречу! Вы были так отвратительно высокомерны!

— Неужели? Ну, тогда примите мои самые смиренные извинения и согласитесь, что больше такого не было.

— Правда, больше такого не повторялось, — с теплотой в голосе сказала она. — То есть вы так не вели себя с нами! Но я дважды слышала, как вы… Однако это не мое дело! Вы не любите, когда вас благодарят, но позвольте мне все же один раз сказать, как я вам благодарна! Вы сделали для нас гораздо больше, чем я ожидала. Вы даже спасли нашего Лаффа, и если это не доброта, то что же еще?

— Но тогда вы ведь именно этого ожидали от меня, — заметил он.

— Но я не знала точно. Я… я надеялась на вас! Ах, вы ведь так и не сказали, сколько вы заплатили, чтобы выручить его! А я и забыла! Будьте добры…

— Нет, — перебил он ее. — Я не знаю и знать не хочу, сколько это стоило. И если вы не прекратите говорить об этом, тогда я точно поставлю вас на место.

— Я вам очень признательна, но, обращаясь к вам за помощью, я не собиралась запускать руку в ваш карман!

— Ну, в таком случае мне надо вспомнить точно, сколько я истратил сегодня по вашей милости. Жаль, что я не оставил себе счета. Погодите, значит, так, четыре билета в лабиринт, да еще пришлось заплатить за вход во дворец, правильно? Затем…

— Ну почему вы не хотите говорить со мной серьезно! — перебила она его, кусая дрожащие губы.

— Сейчас я очень серьезен. И щедр к тому же, потому что не возьму с вас за проезд.

— Не говорите ерунды! — возмутилась она. — Существует большая разница между тем, что вы заплатили за собаку, и оплатой наших развлечений, когда вы пригласили нас на прогулку в Хэмптон-Корт!

— Конечно, но я не приглашал вас, — сказал он. — Это Черис попросила меня об услуге.

Она задохнулась.

— Что! Ну и негодяй! — воскликнула она, забыв о приличиях. — Вы же знаете, что ей и в голову такое не пришло бы, если бы вы сами не спросили ее, куда она хочет съездить?

— Ну, если вы это называете приглашением съездить со мной в Хэмптон-Корт, захватив и сестру, и обоих братьев…

— Невыносимый, невыносимый человек! — сказала она, сдерживая смех. — Ладно, больше я ничего не скажу. Даже не скажу спасибо! Или мне извиниться за то, что я с братьями навязалась вам сегодня?

— Напротив! Если бы вы отказались, я бы вспомнил, что у меня какое-нибудь очень важное дело. Ваша сестра очень милая девушка, но у нее совсем нет чувства юмора. Мне так трудно общаться с ней, просто мучение! Она спрашивает меня, что я имею в виду, в ответ на самую обыкновенную шутку.

Она не смогла подавить усмешку, но сказала, защищая сестру:

— Возможно, у нее и нет чувства юмора, зато она очень практичная! Гораздо практичнее меня, уверяю вас! Она умеет вести хозяйство, к тому же изумительно шьет, и у нее отличный вкус, и еще она умеет делать массу полезных вещей!