— Да, конечно! Это будет замечательно. А не попросите ли вы и вашу сестру присоединиться к нам!

— Он был не в восторге от этой просьбы, так как в этот момент с Хлоей разговаривал молодой лорд Ренторп, который пришел поздно и не успел потанцевать с Черис. Он служил в одном полку с Эндимионом, не боялся выражать свое мнение о всяких доносчиках и негодяях и был любимцем всех дам, потому что его смелость не уступала его веселости. Так что Эндимиону совсем не хотелось привлекать его внимание к Черис. Он сказал:

— Ах да, но, видите ли, она с Рентропом.

— А он не захочет присоединиться к нам? — наивно сказала она. — Ваша матушка представила его мне, и он оказался таким любезным и таким смешным, когда я вынуждена была отказать ему в танце! Ваша матушка сказала, что он ваш друг, это правда?

— Ах да! Да, конечно! Лучший друг! — ответил Эндимион. — Я просто подумал, что вы будете против, ведь это семейный ужин. А он не член семьи!

Но он уже не мог ничего поделать, так как лучший друг подошел к ним под руку с Хлоей, осененный той же счастливой идеей о небольшом ужине в узком кругу. В этом его поддержала Хлоя, которая была в восторге от своей новой кузины и скромно надеялась с ней подружиться. Эндимиону уже было бесполезно говорить что-то о семейном круге: его беспечный друг весело заметил, что семьи всегда грызутся, пока в них не внедрится новый человек. И Эндимиону ничего не оставалось, как пойти на поиски Фредерики и Грегори, чтобы пригласить их на праздник. Его вероломный друг напутствовал:

— Поторопись, Нодди, иначе мы останемся без омаров.

Леди Бакстед боялась, что бал, устроенный в такой спешке и задолго до того, как всевозможные развлечения сезона будут в самом разгаре, не соберет достаточно гостей. Но к тому времени, когда пора было идти к столу, она поняла, что ни один из раутов, балов или приемов в предстоящем сезоне не сравнится с этим по роскоши и великолепию. Леди Бакстед раздирали гордость и негодование: стоило ее одиозному брату поманить пальцем, и весь свет сбежался к его дому, как он это и предсказывал. Естественно, это было то, чего она хотела, но это же и бесило ее; лучше бы ему отказали! Он предоставил ей возможность вывести Джейн в самое высшее общество, но не это было его целью; он намеревался представить в этом кругу девиц Мерривилл и сделал это. Уже полдюжины дам умоляли ее привести к ним на балы ее очаровательных протеже — подумать только, ее протеже! — и в довершение ко всему Салли Джерси пообещала им приглашения к Алмакс да еще имела наглость просить ее… ее! — привести их на бал в Дворянское собрание!

— И, конечно же, свою Джейн, — добавила леди Джерси с такой снисходительностью, что леди Бакстед захотелось дать ей пощечину. — Я пришлю ей билет. Но если забуду, напомни мне, Луиза! Ты ведь знаешь, я так забывчива.

Леди Бакстед словно опять увидела перед собой несносную маленькую Фейн, ничтожную девочку-школьницу, которой столько раз доставалось от нее, и вполне справедливо, и деликатесы, приготовленные для гостей французским поваром ее брата, превращались у нее во рту в пепел. В тот момент леди Бакстед больше всего на свете хотелось еще раз осадить ее. Но что бы ни творилось у нее на душе, она никогда не теряла из виду главного. Ни одна мать, у которой дочь на выданье, не пренебрегала бы покровительством леди Джерси, признанной королевой уникального лондонского клуба, за глаза названного ярмаркой невест. И леди Бакстед, с ее испорченным аппетитом, пришлось принять предложение Салли с улыбкой, такой же фальшивой и притворной, какая сияла и на лице Салли.

Досада не покидала ее в этот вечер триумфа и разочарования: Алверсток ни разу не пригласил танцевать ни одну из своих протеже. Кроме леди Бакстед много глаз с любопытством следило за ним; но наблюдатели, в зависимости от своего характера, были разочарованы или обрадованы тем, что его партнершами были только дамы почтенные или старше его. Правда, он обменялся с Фредерикой несколькими словами, но из этого ничего не следовало, потому что он, хотелось ему или нет, обязан был поговорить с каждым из своих гостей.

— Вы довольны, Фредерика? — спросил он.

— Я не знаю, как благодарить вас! Я очень довольна! — улыбка осветила ее лицо. — Это мой триумф! Я знала, что стоило всем только увидеть Черис…

Но он ничего не говорил, и она озабоченно спросила:

— Ведь это мне не кажется? Она действительно поразила всех, не правда ли?

— Несомненно. Скажите, вы когда-нибудь думаете о ком-нибудь, кроме Черис?

— Ну конечно! — удивленная, воскликнула она. — Я обо всех них забочусь. Но последнее время о ней я думаю больше всего, потому что, вы знаете, сейчас — это моя главная забота.

Он с интересом взглянул на нее.

— А о себе вы не подумали, Фредерика?

— О себе? — повторила она, нахмуря брови. — Но что обо мне беспокоиться? У меня все…

— Я хотел сказать, когда-нибудь вы о себе подумали? — перебил он ее. — Вы назвали этот вечер своим триумфом только потому, что Черис поразила всех, но мне кажется, вас приглашали танцевать не меньше, чем ее.

Она рассмеялась.

— Правда забавно? У меня не было отбоя от партнеров: они надеялись, что если будут со мной очень милы и внимательны, им удастся быть представленными Черис!

— Странное вы создание, — сказал он.

Он отошел от нее с легким поклоном и учтивой улыбкой, так как Бакстед пригласил Фредерику на кадриль.

Она была озадачена последним замечанием его светлости, но почти не задумалась о том, что бы оно могло значить, и действительно ли те джентльмены, которые приглашали ее больше двух раз, думали о знакомстве с ее сестрой. Она бы не поверила, если бы ей сказали, что среди многих гостей, которые явно были в восхищении от Черис, кое-кто находил ее гораздо привлекательнее сестры.

Во-первых, это был мистер Мортон, который, насмешливо подняв бровь, подошел к Алверстоку узнать, что же он затеял?

— Абсолютно ничего, — спокойно отвечал Алверсток.

Мистер Мортон вздохнул.

— Дорогой мой, не думаешь ли ты — нет, черт возьми, ты действительно думаешь, что можешь провести меня? Все, что я слышал о причинах, по которым тебе пришлось заботиться о дочках Мерривилла, вздор! С одной стороны, говорят, что ты остался обязан Мерривиллу, с другой же, что ты пал жертвой божественной красоты мисс Черис. Это слишком неправдоподобно, Вер.

— Почему же! — возразил лорд. — Вспомни жертвой скольких красавиц я пал, Дарси!

— Я и вспоминаю их. Вполне зрелые пташки, абсолютно все! — сказал Мортон.

— Да, но разве ты видел когда-нибудь такое совершенство?

— Нет, редко встречал такую очаровательную дикую уточку. Но дело в том, что меня не интересуют милые дурочки, так же, как тебя, мой дорогой! Старшая сестра меня занимает гораздо больше. Она умна, и в ней есть что-то неординарное. Но это тоже не в твоем вкусе. Так почему же ты взял под свое крыло эту парочку?

— Что еще мне оставалось делать, когда Мерривилл, ну, поручил их моим заботам?

— Чтобы ты взял на себя обязательство! Нет, Вер, — не поверил мистер Мортон. — Из всех загадочных историй, что я слышал… Ты же был едва знаком с ним!

— Возможно, — прошептал лорд, — я поддался чувству сострадания.

— Чему? — переспросил его лучший друг.

— Ты думаешь со мной такого никогда не бывало? — сказал лорд, и в глазах его отчетливо вспыхнула насмешливая искра. — Ты не знаешь меня! Редко, но время от времени со мной случается!

— О нет, я хорошо тебя знаю! — отвечал мистер Мортон с усмешкой. — Я знаю, что ты можешь сделать для друзей, мне ли не знать! Думаешь, я не знаю, что это ты выручил беднягу Эшбери, когда он…

— Не знаю, о чем ты говоришь, — резко прервал его Алверсток. — К тому же, Дарси, ты становишься таким занудой! Если уж ты хочешь знать правду, я пригласил дочерей Мерривилл, чтобы досадить Луизе!

— Так я и думал, — ничуть не удивленный, ответил Мортон. — Но это не объясняет, почему ты водил мальчика в какой-то литейный цех или что-то в этом роде?

Этот удивленный вопрос вызвал смех у Алверстока.

— Феликса! Ну, если бы ты увидел его, то понял, почему я это сделал.

Другим джентльменом, который был под впечатлением от старшей мисс Мерривилл, был лорд Бакстед. Это обстоятельство вызвало у его матери смешанные чувства. Она была очень довольна, что он не поддался (как его тупой кузен) чарам мисс Мерривилл-младшей, но с неудовольствием заметила необычное для него оживление, когда он общался с Фредерикой за обедом, и уже с явной враждебностью следила за его дальнейшим поведением, Он не танцевал с ней целый час во время контрданса, но неизменно появлялся рядом в перерывах между фигурами, что очень встревожило бы леди Бакстед, если бы он не отозвался ей о Фредерике как об интересной собеседнице и здравомыслящей особе. Когда же он добавил, что считает ее вполне симпатичной молодой женщиной, леди Бакстед успокоилась, уверенная, что вряд ли такой сдержанный комплимент можно сделать предмету своего восхищения.

Она не пребывала бы в таком благодушном спокойствии, если бы узнала, что на следующий день он решил заехать на Верхнюю Уимпол-стрит, чтобы справиться о самочувствии дам после, как он тяжеловесно сострил, вчерашних безумств, Он оказался не единственным гостем, еще несколько джентльменов посетили дом под разными незначительными предлогами, а также Эндимион Даунтри — безо всякого предлога. Бакстед дал понять, что у него есть преимущество благодаря их родственным отношениям; доброжелательная фамильярность вызвала бы сильное негодование у джентльменов, если бы не было ясно, что он здесь ради Фредерики, а не Черис.

За неделю, прошедшую после бала у Алверстока, барышни Мерривилл получили ворох приглашений, а мисс Уиншем удостоилась визита леди Джерси, которая привезла обещанные приглашения к Алмакс, Она заехала отчасти из любопытства, отчасти из желания угодить Алверстоку и досадить его сестре Луизе. Но в ту минуту, когда леди Джерси шагала по ступенькам вслед за Бадделем, она начала сожалеть о своем снисходительном поступке. Она была капризна, но придерживалась определенных правил и никогда не потакала выскочкам, а уж тем более не оказывала им покровительство. Обстановка в доме ей показалась такой, будто ею пытались прикрыть убожество, а потом она вспомнила, что Фред Мерривилл женился на никому не известной провинциалке. Отступать было поздно, но леди Джерси вошла в гостиную с твердым намерением держать мисс Уиншем на должной дистанции. Однако через две минуты она отбросила эту мысль и свой надменный тон: возможно, платье мисс Уиншем и выглядело старомодно и она была несомненно весьма эксцентрична, но она не пыталась казаться не такой, какой была, и визиту светской львицы придавала не больше значения, чем предыдущему приезду леди Бакстед. Пребывая в заносчивом расположении духа, леди Джерси могла бы надуться, но решила повеселиться, и от замечаний мисс Уиншем о лондонских домах вообще и обстановке некоторых домов в частности, о браке, о повесах и о беспочвенной самоуверенности мужчин леди заливалась смехом, а затем уехала рассказывать своим знакомым о том, что мисс Уиншем забавнейшее существо, ученая дама со сдержанным юмором и не склонная к пустой, скучной болтовне.