— Не могу представить, чем ты мог быть так обязан этому Мерривиллу!

— Об этом, Луиза, я предпочитаю не рассказывать, — сказал маркиз.

Следуя своему плану и с хитрой искрой, мелькнувшей в глазах, он добавил:

— Особенно моим сестрам.

Хотя она и не отличалась особой наблюдательностью, слава богу, что в этот момент не смотрела на него. Все, что она сказала:

— Наверное, помог тебе выбраться из какой-нибудь постыдной истории. Вот теперь ты и чувствуешь себя обязанным заботиться об интересах его детей. Должно быть, это первое в твоей жизни обязательство, которое ты признал. Разумеется, твоей благосклонности сумели добиться только чужие, да еще с такими претензиями. Сколько, ты сказал, у него осталось детей?

— Пятеро. Три сына и две дочери — сироты; обитают на Верхней Уимпол-стрит под присмотром своей тетушки, которая, как я понял, заботится о них с тех пор, как десять лет назад скончалась жена Мерривилла. Старший сын уже взрослый, учится в Оксфорде, но всем заправляет, если я не ошибаюсь, его сестра. Ей, по-моему, года двадцать четыре, и…

— …она собирается прицепиться к тебе! Довольно приятное обязательство, не так ли? Ты намерен опекать все семейство?

— Я не намерен опекать никакое семейство, и никто меня об этом не просит. Ты не представляешь, Луиза, насколько это необременительно. Мне ничего не нужно делать для мальчишек. Мисс Мерривилл просила только представить ее и сестру в обществе.

Она заглянула ему в лицо.

— И только? Интересно, красива ли эта мисс Мерривилл? Впрочем, не стоит и спрашивать.

— Вполне симпатичная молодая женщина, но я не назвал бы ее красивой, — равнодушно заметил он. — Это не важно, она не собирается ловить себе мужа. Она намерена найти приличную партию для своей сестры, которая из них двоих интереснее. Удастся ли ей? Сомневаюсь, так как они небогаты, но меня это не касается: моя миссия закончится на том, что я с твоей помощью введу их в свет.

— Господи, но чего же ты хочешь от меня? — спросила она.

— О, ничего особенного. Ты представишь их на моем балу, на приеме у Алмакс, когда повезешь туда Джейн, и еще…

— Алмакс! — воскликнула она. — Почему же ты не втолковал своей протеже, что она хочет невозможного! Может быть, ты собираешься достать ей приглашения туда?

Она метнула на него полный сарказма взгляд.

— Нет, я не смогу. Но ты можешь, Луиза, с помощью парочки своих покровительниц, как ты сама часто говорила мне.

— Доставать приглашения для дочерей Фреда Мерривилла! Ты требуешь от меня слишком много! Для нищих девиц, обитающих на Верхней Уимпол-стрит, которые даже не родня нам! Я думаю, более чем достаточно и того, что они будут у тебя на балу, устроенном по поводу выхода в свет моей Джейн, но приглашать их к Алмакс — нет, Вернон! Я не хочу казаться неблагодарной, но…

— Моя дорогая Луиза, ни слова больше! — перебил он ее, надевая шляпу. — Я не хочу обременять тебя просьбой, которую ты не можешь выполнить. Забудь все, что я тебе сказал, забудь вообще, что я сегодня к тебе приходил! А теперь позволь откланяться.

Она вскочила, раздражение и страх боролись в ней.

— Подожди, Алверсток!

— Нет, я уже и так задержался. Твои дочери заждались в экипаже!

— Не важно! Но ты должен…

— Я должен признаться, что для меня это действительно не важно. Важно только то, что я теряю время. Нельзя же целый день потерять из-за такого скучного дела; а чтобы застать Лукрецию до того, как она уляжется на своем диване восстанавливать силы после утренних трудов, я должен идти немедленно.

Она схватила его за руку и вцепилась в нее пальцами.

— Нет, Вернон, если ты посмеешь предложить Этой Женщине быть хозяйкой бала!

— Отпусти меня, сестрица! — игриво сказал он. — Конечно, посмею, и такой уж у меня непостижимый характер, что твои угрозы не смогут напугать меня. Кстати, чем ты угрожаешь мне?

— Я бы никогда не простила тебя! Никогда! — заявила она. — Сам подумай! Какое мне дело до этих несчастных девиц?

— Абсолютно никакого, — согласился он, освобождаясь от ее цепких пальцев.

— Я даже никогда их не видела, — отчаянно сопротивлялась она. — О. до чего же ты отвратительный!

— Возможно, — рассмеялся он, — зато не такой безмозглый, как ты, Луиза. Решай скорее, согласна ты или нет?

Она с мольбой посмотрела ему в лицо, надеясь смягчить его хоть сколько-нибудь. Он улыбался, но ей была знакома эта улыбка. Она сказала покорно, но с достоинством:

— Конечно, я сделаю все, что могу, чтобы отблагодарить тебя. Если мне удастся достать приглашения на прием к Алмакс для двух совершенно незнакомых мне девиц, я постараюсь сделать это.

— Так-то лучше! — сказал он, все еще зловеще улыбаясь, но уже гораздо мягче, — Одень Джейн по последнему слову моды и пришли мне счет, подробности меня не интересуют. Я привезу к тебе мисс Мерривилл. Надеюсь, что она тебе понравится: она не лишена здравого смысла и довольно решительная особа! Не забудь послать Чарльзу список приглашенных.

С этими словами он удалился, прикидывая, как бы сделать так, чтобы мисс Мерривилл-младшая не появилась на Гросвенор-плейс, избежав при этом возражений со стороны его властной сестрицы.

В результате проблема была решена гораздо раньше, чем он ожидал, и решена не им. Провидение в образе пса Лафры привело Фредерику в Алверсток-хауз двумя днями позже, без Черис, и в час, который лорд, отнюдь не ранняя пташка, считал не самым подходящим для визитов.

Поскольку Джессеми строго придерживался правила не пропускать своих утренних занятий, его сестры решили взять на себя прогулки с Лафрой вместо него. Они совершали с ним долгие путешествия по Лондону, и, если он не рвался с поводка и вел себя осмотрительно, когда бывал отпущен, их экспедиции проходили мирно. Выросшие на природе, они привыкли к более дальним прогулкам, чем те, что они могли себе позволить в Лондоне; здесь все было для них ново; и если погода позволяла, они устремлялись вперед, Фредерика с Лафрой на поводке, а Черис с путеводителем в руках. Они осматривали сооружения, памятники и здания, на которые эта бесценная книжка указывала, им, даже проникли в Сити, где привлекли к себе внимание, но избежали приставаний на улице. Ни один из дерзких волокит не осмелился преследовать девиц, гуляющих в сопровождении большой косматой собаки, которая поминутно рвалась с поводка, и при этом ее открытая пасть обнажала два ряда отличных острых зубов.

Через два дня после победного визита Алверстока на Гросвенор-плейс Черис проснулась с больным горлом и кашлем. Хотя она спустилась к завтраку, немедленно была отправлена обратно в постель, и мисс Уиншем объявила после третьего чиханья, что она простужена и что если не хочет заработать воспаление легких, то должна оставаться в своей комнате. Так она и сделала. И пока мисс Уиншем была занята распоряжениями о приготовлении пудинга, овсянки и полоскания для больной, Фредерика потихоньку выскользнула из дома, зная, что, скажи она о прогулке тетушке, та немедленно возразила бы, что в Лондоне нельзя вести себя так же, как в Гирфордшире. Мисс Уиншем заставила бы ее взять с собой одну из горничных или Феликса, а так как Фредерика считала себя достаточно взрослой и знала, как неодобрительно лондонские служанки относятся к долгим прогулкам, она решила незаметно исчезнуть, не сказав никому, кроме Баддля, куда идет. Баддль покачал головой, посоветовал ей взять Феликса, но удерживать не стал. Поскольку Феликс уже выманил у нее полкроны — столько стоило посещение Музея механики Мерлина (открыт каждый день с одиннадцати до трех), — его сестра благоразумно решила не навязывать ему прогулку, от которой он все равно бы отказался.

Целью ее путешествия был Грин-парк. Ни она, ни Черис еще там не были, в путеводителе он не был обозначен, как стоящий внимания объект. Конечно, в нем подробно описывался храм Конкорд, воздвигнутый здесь как часть пышных празднований 1814 года, но после того, как он четыре года спустя был разрушен, Грин-парк, по мнению Черис, не представлял интереса.

Но Фредерика, не остановленная прохладным отзывом путеводителя, решила отправиться с Лафрой туда, а не в более фешенебельный Гайд-парк, где слишком много праздных гуляк, которые строят глазки молоденьким прохожим.

Пробежав за своим четвероногим приятелем до самого парка по городским улицам и порядком запыхавшись, она с облегчением отвязала его от поводка, к которому он, похоже, и не собирался привыкать. Пес бросился вперед и стал рыскать, высоко держа свой плебейский хвост, в надежде учуять след какого-нибудь кролика. Когда Фредерика подошла к пруду в северовосточном углу парка, он принес ей палку, приглашая хозяйку кинуть ее в воду, чтобы самому отправиться за ней вплавь. Но поскольку она отказалась участвовать в этом спортивном мероприятии, он снова убежал и с восторгом обнаружил неподалеку движущиеся фигурки, которыми оказались три маленьких ребенка, игравшие в большой яркий мяч. Он любил детей и любил бегать за мячами, поэтому бросился к ним, виляя хвостом и нетерпеливо навострив уши. Он был довольно крупным псом, и его стремительное приближение сломило дух самой младшей участницы игры, маленькой девочки, и она в страхе бросилась к няне, которая в это время увлеченно сплетничала с другой няней в тени кустарника, окружавшего домик смотрителя парка. Лафра удивился, но решил обратиться к младшему из оставшихся двух мальчиков, у которого был мячик, и радостно гавкнул. Малыш Джок, презрев мужское достоинство, выронил мяч и бросился вслед за сестрой так быстро, как только могли нести его маленькие ножки. Старший брат остался стоять на своем месте, скрипя зубами. Лафра налетел на мячик, подбросил его и поймал, а затем подтолкнул его к ногам стойкого Фрэнка. Малыш Фрэнк с облегчением выдохнул и крикнул вдогонку брату и сестре:

— Он просто хочет поиграть с нами, вы, трусливые зайцы!