Все утро Миранда выбирала подарки. Заглянула в «Дейзи и Том» посмотреть что-нибудь для детей. Там смеющиеся малыши катались на карусели, а на втором этаже показывали кукольное представление «Питер и волк»; детишки сидели как зачарованные, глядя во все глаза. Миранда купила Дэвиду два свитера от Ива Сен-Лорана на Слоун-стрит и пару туфель от Тодз. Посещение своего святилища, «Харви Николз», она оставила напоследок, и теперь медленно бродила по этажам, наслаждаясь знакомыми ароматами духов и разглядывая витрины, где красовались подарки в изящных упаковках и сверкающие баночки с кремами, обещающими вечную юность. Это был ее храм, ее страна чудес. Чтобы отпраздновать свое возвращение, Миранда купила немного косметики «Триш Макэвой».

К двум часам дня она успела отметить галочками почти все пункты в своем списке, если не считать мелких подарков и конфет для детей, которые кладут в чулки в рождественскую ночь, — большую часть их Миранда собиралась купить в Хартингтоне. Теперь можно было отправиться на шестой этаж, на встречу с Блайт и Анушкой (подруги договорились вместе пообедать). Стоя на эскалаторе, Миранда поймала свое отражение в зеркале и осталась довольна: хоть она и жила теперь за городом, ей удалось сохранить столичный шик. В узких джинсах, заправленных в кожаные сапожки, в золотистой, отороченной мехом короткой курточке от Прада и с сумочкой от Ани Хиндмарч, она не сомневалась, что произведет на подруг должное впечатление.

Блайт с Анушкой уже сидели за столиком и, сблизив головы, увлеченно болтали.

— Привет, девочки! — воскликнула Миранда, остановившись перед ними. Две подруги резко отстранились друг от друга и живо поздоровались с третьей, успев, однако, бегло оценить взглядом ее куртку и сумочку.

— Дорогая, выглядишь потрясающе, — заявила Блайт. Ее зеленые кошачьи глаза сощурились, медленно обшаривая фигуру Миранды сверху донизу. — Никто не скажет, что жизнь за городом не идет тебе на пользу!

— Спасибо, — отозвалась Миранда, усаживаясь за столик. Она наклонилась и поцеловала обеих подруг.

— Как приятно снова тебя видеть, — пропела Анушка, на американский манер растягивая гласные. — Что за сапожки? — Она тряхнула пышными светлыми волосами, заметив, что мужчина за соседним столиком с интересом на нее поглядывает.

— От Тодз.

— Нынешнего сезона? — Голос Анушки дрогнул.

— Да.

— Отлично смотрятся. Интересно, у них еще осталась эта модель? Вы не против, если я им быстренько позвоню? — Анушка достала мобильный и принялась звонить.

— Итак, — начала Блайт, — как у вас там дела?

— Потребовалось время, но я начинаю понемногу обживаться. Ты должна обязательно приехать и погостить у нас после Рождества.

— С радостью, когда вернусь. Мы уезжаем на Маврикий на десять дней. Я сняла отдельную виллу в Сен-Жеране. Этот подонок — ты понимаешь, о ком я, — причинил мне столько горя, что я без малейших угрызений совести трачу его деньги. Знаешь, он все тянет и тянет с разводом. Готова поспорить, эта волокита продлится не меньше двух лет. Пусть в конечном счете развод обойдется ему дороже, он все равно будет разводить эту тягомотину, лишь бы меня помучить.

— Мне очень жаль. Лучше бы муж поскорее дал тебе развод и убрался подальше, тогда каждый из вас смог бы спокойно жить своей жизнью. Дэвид говорит, что помогает тебе советами.

— Дэвид, — с улыбкой повторила Блайт. — Твой муж по-настоящему меня поддерживает. Не знаю, что бы я без него делала. После того как ты уехала за город, мне не к кому было обратиться. И вот явился он, словно рыцарь в сверкающих доспехах. Он такой терпеливый, чуткий, внимательный.

— Вот и хорошо, — отозвалась Миранда, подумав, что лучше бы Дэвид был так же терпелив и внимателен к собственной жене.

— Дэвид дает мне бесценные советы. С его помощью я собираюсь обобрать подонка до нитки. Он еще пожалеет, что так со мной обращался. Дэвид — мое тайное оружие.

— А разве муж не умоляет тебя вернуться домой?

— Только потому, что не хочет делить пятнадцать миллионов.

— Не могу его за это осуждать. Речь ведь идет не о карманных деньгах на мелкие расходы.

— Я заслужила свою долю хотя бы тем, что все последние десять лет терпела его измены. Теперь я тоже могу себе позволить завести интрижку.

— У тебя кто-то появился?

— Возможно, — уклончиво ответила Блайт.

— Значит, появился! — воскликнула Миранда. — Я его знаю?

— Нет, — поспешно обронила Блайт. — Его никто не знает. Это не великая любовь, а отменный секс. В койке он бесподобен.

— Он женат? — Блайт скорчила рожицу. — Ох, Блайт! — взволнованно заговорила Миранда. — Будь осторожна. Вспомни, что тебе самой пришлось пережить, и не заставляй какую-то несчастную женщину пройти через этот ад.

— Это ненадолго, — небрежно отмахнулась Блайт. — Мы просто валяем дурака. Никто не пострадает, обещаю. Неужели ты думаешь, что я его любовница?

— Тогда кто же ты?

— Друг, с которым трахаются, — с самодовольной улыбкой заявила Блайт. — Давай закажем шампанское. Мы празднуем твое возвращение к родным пенатам. Добро пожаловать в Биг-Смоук. — Блайт, щелкнув пальцами, подозвала официанта. К этому времени Анушка оторвалась от телефона, успев договориться с «Тодз», чтобы ей отложили пару сапожек седьмого размера.

— Слава Богу! — с чувством воскликнула она. — Я бы просто умерла, если бы у них не оказалось этих сапожек. А теперь давайте посплетничаем всласть. Новостей так много, что я даже не знаю, с чего начать.

Миранда слушала, как подруги оживленно пересказывают самые громкие происшествия и скандалы, всколыхнувшие Лондон в ее отсутствие. Они выпили шампанского и поклевали жареной рыбы с салатом, не сказав ни о ком доброго слова. Пока Анушка с Блайт самозабвенно упражнялись в язвительности, Миранда почувствовала странное отчуждение, словно между ней и подругами вдруг возникла стеклянная стена. Когда-то она сама приходила на такие вот дружеские посиделки с целым ворохом новостей, а теперь ей нечего было предложить. Она с удовольствием рассказала бы о дневнике Авы и о Жан-Поле, но Хартингтон и Найтсбридж принадлежали к разным мирам. Сплетни маленького городка едва ли заинтересовали бы этих светских львиц.

Они с упоением обсуждали чьи-то любовные связи и разводы, словно два стервятника, раздирающие когтями живую плоть и наслаждающиеся страданиями жертвы. Миранда откинулась на стуле, слушая болтовню подруг со смешанным чувством любопытства и отвращения. Выпав на несколько месяцев из лондонской жизни, она посмотрела на этих женщин другими глазами. Теперь их разговоры казались ей все более нелепыми, а позы — гротескными. Их накачанные коллагеном губы припухли от шампанского, разглаженные ботоксом лбы выглядели неестественно ровными, как у манекенов. Они ворошили чье-то грязное белье, смакуя подробности, и их показное сочувствие все больше напоминало злорадство.

Простившись с подругами, Миранда продолжила покупки, но неудачный обед оставил мерзкий осадок. Лондон вдруг утратил едва ли не все свое очарование. Шум автомобилей теперь казался Миранде слишком громким, прохожие — недружелюбными, сутолока на тротуарах раздражала, даже аромат духов, окутывавший весь нижний этаж «Харви Николз», вызывал тошноту. Ей хотелось поскорее вернуться в тихий, уютный Хартингтон.

Добравшись до дома, она с удивлением обнаружила на кухне Генриетту с Жан-Полем. Они мирно ужинали вдвоем, уложив детей спать.

— Надеюсь, ты не против, — сказала Генриетта. — Мы провели весь день в саду, сажали цветы. Дети так устали, что уснули, как только Жан-Поль рассказал им сказку про Плюшевого Кролика. А мы решили отпраздновать конец грандиозного трудового дня.

— Я очень рада, — откликнулась Миранда, пододвинув к себе стул. — Не знаю, как вас благодарить за то, что присмотрели за детьми в мое отсутствие.

— У вас измученный вид, — заметил Жан-Поль. — Позвольте, я налью вам бокал вина. Было время, когда мне казалось, что жить можно только в большом городе. Позднее я понял, как поверхностна и пуста тамошняя жизнь. Словно сахарная глазурь на лежалом пирожном. Внутри все сгнило.

— Господи, это именно то, что я сейчас чувствую. Я так радовалась этой поездке. С восторгом предвкушала, как пройдусь по знакомым улицам, но к концу дня мечтала только о том, чтобы поскорее вернуться домой.

— Мне никогда не нравился Лондон, — призналась Генриетта. — Он слишком неприветливый, даже враждебный. Здесь, в Хартингтоне, люди куда дружелюбнее, общительнее, держатся вместе, как одна большая семья. Приятно чувствовать себя ее частью.

— Итак, мой маленький садик скоро расцветет? — заметно приободрившись, спросила Миранда.

Улыбка Жан-Поля, как густой теплый мед, смягчила привкус горечи, не оставлявший ее после поездки в Лондон.

— Мы посадили все растения. Немного волшебства, и весной появятся первые цветы.

— Почему вы всегда говорите о волшебстве, Жан-Поль? — улыбнулась Миранда. — Речь идет о волшебных силах природы?

— Волшебство — это любовь, Миранда. Вы одариваете красотой и верой тех, кого любите. Они расцветают у вас на глазах. Женщина, обделенная красотой, становится прекрасной в лучах любви. Любовь способна оживить и засохший сад. Заставить его цвести, благоухать, приносить плоды. Любовь, как и волшебство, подвластна каждому из нас, здесь не нужны тайные знания, лишь храбрость и вера в себя. Без них волшебство слабеет.

— Я не понимаю.

— Любовь требует от нас усилий, воли и желания. Истинная любовь начинается с любви к самому себе. Любовь — это не только чувство, но и поступки. Какой-нибудь мужчина в баре, бросивший и предавший свою семью, станет уверять вас со слезами на глазах, что обожает жену и детишек. О любви судят не по словам, а по делам. Одна удивительная женщина научила меня этому много лет назад.