— Послушай, Селина, я хотел кое-что сказать тебе по поводу вчерашнего…

— Не надо.

— Пойми, в твоем нынешнем положении это лучший выход. Вы с малюткой никогда и ни в чем не будете нуждаться. Тебе больше не придется ломать голову над тем, называть ли Эррола отцом ребенка. И наконец…

— Не надо, я сказала. Я здесь не для того, чтобы обсуждать… это.

— Наш брак, ты хотела сказать. Мой и твой, наш. Мы оба от него только выиграем. У твоего ребенка будет отец. Если я заявлю, что ребенок мой, никто не посмеет возразить, во всяком случае открыто, понимаешь?

Взяв портфель, Селина молча поднялась и отошла к полуоткрытой двери кабинета Гарта. Джек прекрасно видел сквозь щель богатую обстановку комнаты, которая по виду смахивала на хозяйский кабинет в старинном английском особняке. В интерьере преобладала мягкая коричневая кожа.

— По-моему, тебе не надо было скрывать с самого начала, — спокойно проговорил он. — Впрочем, извини… Я не имею права лезть в твою личную жизнь.

— Хорошо хоть понимаешь.

В коридоре раздались тяжелые, быстрые шаги.

— А, вот вы где!

Гарт Флетчер сунул в дверь приемной свою большую голову, посаженную на широкие плечи. Этот человек. буквально излучал энергию. Сонная обстановка приемной мгновенно сменилась живой, вибрирующей, кипучей жизнью…

— А вы все хорошеете, Селина! Ну-с, прошу в мой кабинет.

С этими словами он по-хозяйски положил руку Селине на плечи и увлек ее за собой. Джек вошел в кабинет следом и прикрыл дверь.

— Беспокойный выдался день? — спросил он, раздраженный бесцеремонностью Гарта.

— А здесь каждый Божий день беспокойный! Похоже, старый мерзавец и не собирался извиняться за то, что заставил себя так долго ждать.

— А я уж было подумал, что вы нас избегаете, Гарт. Вчера звонил, позавчера… Мне сказали, что у вас очень плотный график и совсем нет времени для частных встреч. Пришлось записываться на прием, как пациентам. Спасибо и на том, что у вас достаточно быстро движется очередь.

Впрочем, у Гарта все равно не получилось бы избегать их вечно.

— Мне всегда становится неловко за свой кабинет, когда в нем появляетесь вы, Селина. — проговорил Гарт, даже не взглянув на Джека и сделав вид, что не расслышал его слов. — Вот уж воистину ничего не скажешь — писаная красавица!

Не будь Джек сейчас так раздражен, он заметил бы, что это еще слабо сказано. Он вновь принялся любоваться ею. И почему говорят, что рыжим красное не идет? У Селины были удивительные волосы — темно-каштанового оттенка, с отливавшими медью локонами. В красном костюме она смотрелась поистине неотразимо.

Селина присела на стул и поставила портфель на пол рядом. Она улыбнулась Гарту, но Джеку показалось, что эта улыбка далась ей с трудом. К тому же она не поблагодарила старика за комплимент.

Но Гарт как ни в чем не бывало вновь положил ей руку на плечо и даже легонько похлопал по нему. Джек готов был поклясться, что за внешней дружеской манерой скрываются чисто сексуальные притязания, и это его бесило.

— Итак, вы освободились? И согласны уделить нам пару минут? — проговорил Джек.

— Да, я освободился и согласен уделить вам пару минут, — весело отозвался врач. — Чем могу служить? А может, хотите сначала промочить горло? Впрочем, еще рано, не так ли?

Селина впервые отыскала глазами Джека и сухо сказала:

— Нет, мы обойдемся. Как Дерек Колумбье?

— Неплохо, неплохо.

— Отторжения имплантанта не произошло? Сердечная улыбка исчезла с лица Гарта, и он нахмурился.

— Нет пока. Мамаша его, разумеется, ликует. Но я на ее месте не спешил бы с восторгами… Ах, как это все-таки трудно — провести грань между реальностью и надеждой…

— Гарт, — перебил его Джек, — мы с Селиной хотели бы кое о чем вас просить. Об одной услуге. Одолжении, если хотите. Мы, конечно, могли бы послать записку или договориться по телефону, но решили сделать это при личной встрече. У нас сейчас нелегкие времена. Надеюсь, вы понимаете.

— Еще бы! — Гарт прошел за свой письменный стол и устроился поудобнее. — Сегодня вечером я должен присутствовать на внеочередном совещании опекунского совета нашей больницы. Так что и мне не позавидуешь. Поджилки трясутся, поверьте. Вы не знаете этих людей!

— М-м… дело в том, что…

— Мы пришли поговорить об Эрроле, — перебила его Селина. Она положила портфель себе на колени и достала оттуда какую-то бумагу. — У нас еще будет время поговорить о дальнейшем сотрудничестве, о новых проектах, но в настоящий момент самое главное — это имя Эррола.

Гарт отодвинул кресло, водрузил ноги на край стола и, сцепив руки в замок, глубокомысленно изрек:

— Эррол мертв.

В кабинете повисла неловкая пауза, после чего Джека наконец прорвало:

— Да что вы говорите?! Быть не может! Хорошо, что мы все-таки заглянули к вам сегодня! Иначе, боюсь, мы еще не скоро узнали бы эту печальную новость! — Он поднялся со своего места и принялся расхаживать по комнате. — Селина, продолжай лучше ты. А то я за себя не ручаюсь.

— Мы все еще находимся под воздействием перенесенного шока, — сказала Селина. — Но мы хотим сохранить фонд, Гарт, и потому нуждаемся в вашей помощи.

Гарт с минуту молчал, барабаня пальцами по гладкой столешнице.

— Эррол был душой и движущей силой этого благородного начинания, — наконец буркнул он. — Когда происходит такое, лучше всего отойти на запасные рубежи и затаиться на время. Подождать, пока все придет в норму. Поверьте моему опыту, это неплохая идея. Как и вся затея с фондом. Как и ваше желание возродить его. Вы с Эрролом здорово помогали несчастным детям, вселяли надежду на исцеление в родителей, но есть время для скорби, и его никто не вправе отнять. Я считаю, что оно как раз настало. Для вас и для фонда.

— Но почему вы называете фонд «неплохой идеей»? Он есть, он существует! — воскликнула Селина и, словно в поисках поддержки, обернулась к хмурому Джеку. Тот удивленно повел бровью. Он расслышал в голосе Селины гнев и негодование. Это что-то новенькое! — И между прочим, когда мы собрали деньги на больничную библиотеку, на которую не расщедрились ваши опекуны, вы не называли наш фонд «неплохой идеей»! Тогда вы воспринимали нас вполне реально! И даже называли ангелами, если помните. А «неплохая идея» — это то, что еще не обрело заметных очертаний.

— Не цепляйтесь к словам, милая…

— Я имела в виду только то, что не стоит сейчас привлекать к фонду излишнее внимание. Вот и все.

— Но почему? — спросил Джек.

— Это уже другой вопрос, — проговорил Гарт, даже не взглянув на Джека. — По мере сил я пекусь об интересах своих ближних, а потому хочу сделать вам, Селина, конкретное предложение. Я собираюсь учредить небольшой временный благотворительный фонд при больнице: надо собрать средства на строительство дополнительного корпуса для выздоравливающих. И буду очень рад, если вы согласитесь мне помочь.

Лицо Гарта оставалось бесстрастным и спокойным, но в глазах появилась тревога.

— Но мы хотим, чтобы вы помогли отстоять честное имя Эррола. — Селина подалась вперед. — Он любил эту больницу. Во всяком случае, относился к ней по-особому. Вы еще не работали здесь, когда он отдал сюда своего умирающего сына. Для него тут очень много сделали, и Эррол никогда не забывал об этом.

Гарт принялся рассматривать свои короткие ухоженные ногти.

— Если уж говорить начистоту, он далеко не сразу о нас вспомнил. Впрочем, поймите меня правильно, я никого ни в чем не обвиняю. Когда после гибели своего ребенка человек ищет утешение в алкоголе, это вполне понятно… У каждого свои проблемы.

Джеку стало ясно, что пора уходить, но в нем еще теплилась надежда.

Селина вскочила со своего места.

— Проблемы возникли у Эррола отнюдь не в связи с этим!

— Но они все же были… — чуть усмехнувшись, возразил Гарт.

— Да, были, — согласилась Селина. — И именно поэтому мы и пришли. Нашлись люди, которые стали спекулировать его прошлым. Вместо того чтобы оплакать кончину человека, с душой и сердцем святого, они принялись смаковать его слабости, которые он, между прочим, преодолел в себе задолго до смерти!

— Задолго до смерти, говорите? — переспросил Гарт задумчиво. — Но если я не ошибаюсь, он погиб при весьма… э-э… скажем так, пикантных обстоятельствах.

Джек едва удержался от того, чтобы не опрокинуть Гарта на пол, чтобы тот как следует треснулся своей холеной башкой.

— Эррола убили, — тихо произнесла Селина. — Мы решили продолжать его дело, но нам мешают любители копаться в грязном белье. Мы с вами отлично знаем, что последние годы Эррол жил не для себя, а для больных детей. В том числе и для маленьких пациентов вашей больницы. И мы просим вас сделать заявление в поддержку его честного имени. Например, краткое благодарственное слово человеку, который так пекся о благе вашей больницы.

Скажите, что вы восхищены подвижнической деятельностью Эррола. Скажите про него правду. Скажите, что он был рыцарем без страха и упрека. И что глумиться над его памятью никому не позволено!

Гарт как будто удивился. Он с интересом взглянул на Селину.

— Вы были очень близки с ним? — спросил он.

— Да. Я любила его, восхищалась им. «Любила… Не то слово, дорогая!» — подумал Джек.

— Я тоже, между прочим, — торопливо вставил он, предупреждая кривую ухмылочку, которая могла возникнуть на лице Гарта после слов Селины. — И в своих чувствах к Эрролу мы далеко не оригинальны.

— В самом деле? Лично я не могу похвастаться, что был с ним знаком близко.

— Вы?! — Селина, едва не задохнувшись, вцепилась в подлокотники. — Вы отлично его знали, Гарт! Часто бывали у него! Недели не проходило, чтобы вы не позвонили! И мы с Эрролом сколько раз сидели в этом самом кабинете!

— Не хотелось бы… нет, честное слово, не хотелось бы огорчать вас еще больше, но, боюсь, вы преувеличиваете, моя дорогая. Я понимаю, чем это продиктовано. Сейчас, когда Эррола нет, мы невольно стремимся вспоминать о нем только хорошее. — Видя, что Селина хочет что-то возразить, он предупредительно поднял руку. — Постарайтесь выслушать меня, не перебивая. Я знаю, что такое скорбь и что такое печаль. Я каждый день имею с этим дело.