Я думаю, он уже влюбился, — перебил жену Эрик. — А может быть, наоборот — она влюбилась в него. Пусть Роберт сам разберется, мы не должны ему мешать. Даже если их отношения будут недолгими, что ж тут такого? В этом случае они просто разойдутся, как в море корабли, зато потом Роберту будет что рассказать своим внукам. Я уверен, что роман с настоящей кинозвездой — далеко не самое худшее, что могло с ним случиться. В конце концов, — добавил он, бросив в сторону Дианы быстрый взгляд, — Роберт не женат и не обязан ни перед кем оправдываться или объясняться. Какое мы имеем право стоять у него на пути?

— Неужели все мужчины так катастрофически глупеют, стоит им завидеть стройные ноги и красивую мордашку? — возмутилась Диана, глядя в упор на своего супруга. — Хорошо, я согласна: она очень красива, но ведь это еще ничего не значит! Ни вы, ни Роберт понятия не имеете, что у нее внутри. Я лично не хочу, чтобы Робби сделал какую-нибудь глупость и позволил этой голливудской лисице использовать себя.

Но как?! — воскликнул Эрик. — Что, скажи на милость, Гвен Томпсон может от него понадобиться? Деньги? Она, несомненно, зарабатывает их больше, чем все мы, вместе взятые. Секс? Но, переспав с ним, она ничего не получит. Роберт не может дать ей роль в фильме, не может осыпать ее бриллиантами и купить ей особняк в Бель-Эйре. Нет, я уверен, здесь что-то совсем другое, что-то гораздо большее! В противном случае Гвен остановилась бы в четырехзведочном отеле, а не жила бы на старой вилле, где протекают туалеты, кровать может рухнуть, а из душа течет ржавая вода. Чего ради ей терпеть все это, включая общество людей, которые делают вид, будто защищают своего друга, а сами только и делают, что жалят ее, как разъяренные дикие пчелы?! Объясните мне, в чем ее корысть?! Может быть, вы знаете? Тогда сделайте одолжение, просветите нас!

В его словах был смысл, и Джон кивнул головой в знак того, что полностью согласен с другом, но обе женщины были слишком ослеплены ревностью и подозрительностью.

— А что будет, если Роберт решит на ней жениться? — раздраженно спросила Паскаль. — Что тогда?

— Ясное дело, тогда нам придется покупать им свадебные подарки, а я этого страсть как не люблю! — вздохнул Джон. — Ведь Гвен Томпсон богата, а значит, ей придется дарить дорогой подарок!

Эрик расхохотался.

— Я помню, как мы в первый раз ужинали с тобой, Паскаль, — сказал он. — Джон пригласил тебя в ресторан, чтобы познакомить с друзьями. Ты опоздала на час, ты не могла и двух слов связать по-английски, к тому же на тебе было такое тесное платье, что ты едва могла вздохнуть. Ко всему прочему, ты была балериной, заурядной танцовщицей, а это почище, чем быть киноактрисой. Во всяком случае, кое-кто из нас считал — все, кто представляет на сцене, люди распущенные, ненадежные, корыстные. Тогда Энн и Диана тоже отнеслись к тебе подозрительно. Они очень боялись, что ты можешь использовать нашего любимого Джона! Но они сумели это преодолеть. Они даже полюбили тебя, но это пришло потом, а в тот первый день Диаиа и Энн просто решили дать тебе шанс проявить себя… с той или с другой стороны. Почему же теперь ты не хочешь быть снисходительной?..

После этих его слов наступила долгая пауза. Эрик молча смотрел на Паскаль, и она в конце концов отвернулась и покачала головой. Но удар достиг цели: Паскаль до сих пор хорошо помнила времена, когда Джон влюбился в нее. Тогда она была ершистой, дерзкой, постоянно голодной девчонкой, и ее легко можно было обвинить в попытке «продаться» первому подходящему мужчине за крышу над головой.

Но в случае с Гвен Томпсон все было не так просто. Все дело было в Энн, которую они очень любили и которую помнили до сих пор. Энн умерла, и теперь Роберт хотел быть с Гвен. Он верил своим друзьям — именно поэтому он пригласил Гвен Томпсон в Сен-Тропе, но они повели себя так, словно Роберт был неразумным, избалованным, сексуально озабоченным подростком, способным на любую дикую выходку. Паскаль вдруг пронзило ясное понимание правоты Эрика. Конечно, в каждом слове Эрика была правда. Так все и было с ней самой. Неужели за эти годы она изменилась так сильно?!

Диана не произнесла ни слова. Молча встав из-за стола, она принялась собирать посуду, сердито гремя тарелками. Она все еще злилась на Эрика и не желала его слушать, что бы он ни говорил. Для нее Гвен Томпсон была всего лишь очередной смазливой красоткой, за которой ее неверный супруг мог приударить при первом же удобном случае. Тот факт, что Джон, по-видимому, был полностью согласен с Эриком, ничего для нее не значил. Все мужчины одинаковы, думала Диана со злобой, и ей даже не пришло в голову, что она может быть несправедлива. Обида и боль владели ею целиком, и Диана искала только повода, чтобы выплеснуть их на кого-нибудь. А Гвен Томпсон подходила для этого лучше всего.

После обеда Эрик и Джон отправились в сад, чтобы выкурить по сигаре и поговорить, а Паскаль осталась в доме помочь Диане вымыть посуду. У нее был соблазн поручить это Агате, но она решила: если они не хотят свалиться с желудочно-кишечным заболеванием, им придется взять готовку и мытье посуды на себя. Кроме того, уединившись на кухне за этим занятием, они могли не бояться, что мужчины помешают им обсудить создавшуюся ситуацию.

— Ну, что скажешь? — спросила Паскаль, озабоченно посмотрев на подругу, и Диана покачала головой.

— Пока ничего, — ответила она. — Прошло слишком мало времени, и я еще не успела разобраться, что за птица эта Гвен Томпсон.

Паскаль согласно кивнула, но в глубине души она уже начала сомневаться, что они заняли правильную позицию. Слова Эрика не пропали для нее втуне. Они действительно совсем не знали Гвен Томпсон и хорошо знали Роберта, честного и достойного человека. Пожалуй, единственным, что мешало им отнестись к ситуации здраво, была их привязанность к Энн.


По дороге в Сен-Тропе Гвен тоже расспрашивала Роберта о его друзьях.

— Ты уверен, что они не против моего приезда? — настойчиво допытывалась она. — У меня такое чувство, словно… словно я навязалась. Вы все очень давно знаете друг друга, вы привыкли быть вместе, и вдруг — нате! Появляется новый человек, да еще претендует на внимание! Поверь мне, к подобному нелегко привыкнуть, так что я, пожалуй, их понимаю… — закончила она задумчиво. В отличие от Роберта Гвен почувствовала враждебность, исходившую от обеих женщин. Роберт же решил, что некоторое напряжение, витавшее над обеденным столом, вызвано тем фактом, что никто из его друзей никогда не общался так близко с настоящими звездами кино. Так Роберт и сказал Гвен, но она только улыбнулась в ответ. В Роберте она увидела редкую душевную чистоту, и это ей очень нравилось. В любых обстоятельствах он склонен был видеть в людях только хорошее и не замечать плохого, но Гвен не считала это наивностью или глупостью. Житейская неопытность — может быть. Его способности смотреть просто на самые запутанные жизненные ситуации можно было только позавидовать. Сама Гвен подобной способностью не обладала, поэтому сказала с грустью:

— Мне кажется, им труднее, чем ты думаешь. И дело тут вовсе не в том, что я — звезда кино, дело в тебе… Понимаешь, им очень нелегко видеть тебя с кем-то, кроме Энн. Пройдет, наверное, еще немало времени, прежде чем они привыкнут.

«Если это вообще когда-нибудь произойдет», — добавила она мысленно. Диана и Паскаль не производили впечатления женщин, убежденность которых можно было бы переменить легко.

— Для меня это тоже было нелегко, — ответил Роберт серьезно. Ему вспомнилась Энн, но он не позволил себе погрузиться в печальные воспоминания. Роберт понимал, что не вернет жену, даже если будет оплакивать ее денно и нощно. — Нам всем нужно приспосабливаться к тому, чего нельзя изменить, — добавил он, с сочувствием глядя на Гвен. — Мне только не хотелось бы, чтобы ты из-за этого страдала. Может быть, мои друзья были, гм-м… нелюбезны с тобой? — Роберту вдруг пришло в голову, что он мог чего-то не заметить, и его лицо обеспокоенно вытянулось.

О, нет! Конечно, нет. Они… старались, но я все равно почувствовала некоторую сдержанность. Дистанцию. Я ожидала чего-то подобного и подготовилась, но… Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня у тебя испортились отношения с друзьями.

— Никуда они не денутся! — ответил Роберт с напускной беспечностью, потом снова посерьезнел. — Они для меня все равно что семья, Гвен. Мы знакомы уйму лет и многое пережили вместе, и мне бы очень хотелось, чтобы они узнали и полюбили тебя.

«Как я», — добавил он мысленно. Роберт был уверен, что перед обаянием Гвен никто не устоит, но она все еще сомневалась.

— И все-таки мне кажется, что это произойдет не сразу, — вздохнула она. — Нужно дать им время привыкнуть…

Роберт не ответил. Они уже добрались до центральной площади Сен-Тропе, и он высматривал место, где можно было бы поставить машину. Но свободных мест не оказалось, и он сделал по площади три круга, прежде чем увидел отъезжающую от тротуара машину.

— А времени им может потребоваться даже больше, чем ты думаешь, — прибавила Гвен, немного подумав. Не исключено, что друзья Роберта — особенно Паскаль и Диана — никогда не откроют перед ней двери — или сердца, но об этом она говорить не стала. Роберт верил в своих друзей, и Гвен не хотелось огорчать его раньше времени.

— Ты просто еще не знаешь их как следует, — возразил Роберт, удачно вписавшийся в узкий просвет между побитым «Ситроеном» и сверкающим «Мерседесом» последней модели. — Вот увидишь, не пройдет и нескольких часов, как они просто влюбятся в тебя! И потом, я не понимаю: как ты можешь кому-то не понравиться?

— Могу, — уверенно ответила Гвен. — Я — не Энн. В их глазах это мой самый большой недостаток. Кроме того, я знаменита. Я актриса кино. Я из Голливуда. Должно быть, они считают меня роковой женщиной, ведь именно так пишет о нас пресса. Поверь мне, очень немногие люди способны не думать обо мне плохо, особенно при первой встрече. Я убедилась в этом на собственном опыте. Боюсь, твои друзья будут считать меня виновной, покуда не будет доказано обратное, отнюдь не наоборот.