– Ваше Величество, это неслыханная дерзость! Аббат заслуживает наказания, или по-крайней мере, строгого порицания за подобные речи!

– Нет…Он делает своё дело, – ответил король, считая аббата провидцем. – Я желаю, чтобы аббата назначили епископом Сенеза.

Через несколько дней произошло событие, потрясшее весь королевский двор Трианона: герцог де Шовелин скоропостижно скончался прямо на глазах своего повелителя. Людовик впал в мрачное настроение. Дю Барри старалась всячески угождать ему по совету мадам д’Эгильон.

Графиня чувствовала, что Людовик переменился. Она делилась своими мыслями с матерью в письме:


«Дорогая матушка!

Я не могу исполнить обещание и навестить вас в ближайшее время в монастыре Святой Женевьевы. Состояние здоровья августейшего монарха оставляет желать лучшего. С тех пор как скоропостижно скончался герцог де Шовелин, а затем и маршал де Арментьер, он впал в меланхолию, которая меня очень тревожит.

На днях аббат Бовэ, к которому благоволит принцесса Луиза, совершил неслыханную дерзать, предсказав скорую кончину короля через сорок дней. Я предложила Людовику развеяться и отправиться в мой замок Ренье, где архитектор Леду уже закончил строительство нового павильона, который я намерена превратить в театр.

Я навещу вас, дорогая матушка, при первой же возможности. Вы знаете, как я всегда бываю рада доказать вам свою любовь и глубокую признательность.

Графиня Дю Барри».


Мадам Дю Барри пришлось постараться, дабы сгладить удручающее впечатление, произведённое на короля проповедью священника. Вскоре в новом павильоне замка Ренье была сооружена сцена и дана известная опера «Ифигения в Авлиде». Король пришёл в восторг от зрелища и немного отвлёкся от мрачных мыслей.

* * *

Людовик XV предпочитал вечерний ужин на свежем воздухе, для чего был сооружён огромный шатёр, где расположились графиня Дю Барри, герцог де Сеймур, барон Ла Шемэ, граф и графиня д’Эгильон и ещё несколько придворных.

Присутствующие пытались изобразить весёлость и непринужденность, но предсказание аббата Бовэ никому не давало покоя. Лишь одна мадам Дю Барри по истине чувствовала себя прекрасно, ведь для неё главным было душевное состояние короля, а оно несколько улучшилось. Дю Барри щебетала без умолку. Она забавлялась с маленькой болонкой Бижу почти весь вечер, которую ей преподнёс в подарок герцог де Сеймур, чем доставил графине несказанное удовольствие.

Бижу была очаровательным созданием, она вставала на задние лапки, пытаясь достать лакомый кусочек, который давала ей графиня из своих рук. Чета д’Эгильон находила Бижу весьма забавной и умилялась её трюкам.

Король ел с аппетитом, давая лакомые кусочки маленькой Бижу. Неожиданно он почувствовал недомогание. Придворные обеспокоились и тотчас позвали королевских врачей Ла Мартиньера и Бувара.

Медики решили, что это лёгкое недомогание, которое скоро пройдёт. Но так как упадок сил был значительным, то они уговорили короля вернуться в Версаль уже на другой день.

Когда королевский кортеж достиг Версаля, королю стало совсем плохо, его тело покрывал липкий пот и бил озноб.

Тут же собрался консилиум врачей Лемоннье, Ла Мартиньера и Бувара, на котором также присутствовала мадам Дю Барри, дофин и принцесса Луиза, после чего Людовику сделали кровопускание.

Тем же вечером первый камердинер короля де Ла Борд подвёл фаворитку к постели больного, но тот вяло отреагировал на появление своей возлюбленной. Графиня, рыдая, покинула покои короля.

* * *

Принцесса Луиза, ещё не оправившаяся от потери матери, тяжело переживала болезнь короля. Она по-прежнему была убеждена, что всё зло – от графини Дю Барри, и Всевышний наказывает королевский род за свершённые прелюбодеяния.

– Это вы потянули короля в Трианон! – обвиняла принцесса фаворитку. – Вы повинны во всех несчастьях нашей семьи!

– Но, Ваше Высочество, – пыталась возразить мадам Дю Барри. – Его Величество каждый год посещал Трианон в одно и то же время! Причём здесь я!? – недоумевала она.

– Притом! Что это наказание Всевышнего за поведение моего отца! – воскликнула Луиза. – И как только он поправится, то сразу жениться на принцессе Баварской.

– Конечно, если будут на то воля Его Величества…

– Не сомневайтесь! Он более не польститься на ваши прелести! – уверенно заявила принцесса и удалилась с гордо поднятой головой.

* * *

Герцог де Сеймур и граф д’Эгильон не на шутку испугались: королю становилось всё хуже, лейб-медики подозревали, что он заразился оспой. Они припомнили их невинную шалость в Трианоне – развлечение с пастушками. Посовещавшись, они решили, что оспой была больна та юная крестьянка, с которой уединился Людовик. Они тотчас послали в Трианон нарочного, дабы тот узнал: не умер ли кто от оспы в близлежащих селениях к замку? Увы, по возвращению нарочный сообщил страшную весть: в селении, что близ Трианона от оспы умерло пять человек, в том числе и та очаровательная пастушка.

* * *

Мадам Дю Барри понимала: король может умереть. Она испугалась: что же будет с ней? Ведь она всецело зависела от Людовика: такова была судьба женщины, взятой королём в любовницы из низших слоёв общества, и после его смерти никому до неё не будет дела.

Любовь короля дала Мари-Жанне всё: возвысила её до графини, обеспечила богатством и влиянием при королевском дворе, но стоило угаснуть этому чувству, как фаворитка была обречена. Графиня тотчас вспомнила про министра Шуазеля, удалённого из Версаля благодаря её стараниям. Теперь то он сведёт с ней счёты, ведь дофин – совершено бесхарактерный человек, подверженный чужому влиянию.

* * *

Графиня Дю Барри в отчаянье написала матери письмо:


«Дорогая мама!

У короля, несомненно, оспа. Я сделала всё возможное, чтобы уговорить его остаться в Трианоне, но, увы, медик Ла Мартиньер, влияние которого велико и усиливается с каждым днём, настоял на переезде в Версаль. Я не отхожу от постели Людовика. Но в его годы можно ожидать различных осложнений, особенно при такой опасной болезни. Я попыталась внушить королю доверие к моему доктору Бувару, который лечит его теперь вместе с Лемоннье».


Около короля постоянно находились дочери и графиня Дю Барри. Наконец Людовик, почувствовав, что конец его близок, приказал графине д’Эгильон увезти Дю Барри в замок Ренье. Луиза же, слыша этот разговор, приказала не пускать графиню Дю Барри к умирающему королю, мотивируя тем, что она может распространить заразу по дворцу. Дю Барри каждый вечер приезжала из Ренье в Версаль, но её не пускали в покои короля. Служители внутренних покоев и первый камердинер докладывали теперь уже бывшей фаворитке о состоянии здоровья короля.

Единственным утешением на тот момент для мадам Дю Барри была возможность поделиться своими переживаниями и опасениями с матерью, мадам Монранбэ:


«Удар нанесён, дорогая мама… Король почувствовал себя крайне плохо и поэтому попросил графиню д’Эгильон увезти меня в замок Ренье. Сегодня утром его отпевали: король уже мёртв…»

* * *

«Свершилось, дорогая мама! Короля не стало. Это противный герцог де Ла Врильер, ненавидевший меня все эти годы, привёз мне приказ дофина, теперь уже короля Людовика XVI о невозможности моего пребывания в Версале, Трианоне, Сен-Клу, Клюни, Фонтенбло и других королевских резиденциях. Я приняла из его рук ссылку с гордо поднятой головой и удаляюсь в замок Люсьен, некогда подаренный мне покойным монархом».

Эпилог

После смерти Людовика, мадам Дю Барри покинула Ренье, уединившись в своём замке Люсьен. Но затворничество её не продлилось долго.

Ювелир, изготовивший ожерелье по заказу покойного короля, предложил его теперь уже королеве Марии-Антуанетте. Та пришла в неописуемый восторг от его красоты, но в ужас от его стоимости. И отказалась приобрести украшение.

Некая мадам Ламетт, лично знавшая покойную маркизу Помпадур, решила расквитаться с мадам Дю Барри за честь подруги, а заодно и полнить свой карман. Она вызвала придворного ювелира от имени королевы Марии-Антуанетты, дабы договориться о платежах в рассрочку. Ювелир обрадовался подобному предложению, потому как он потратил на его изготовление большую часть своего состояния.

Графиня де Ламетт представила ювелиру свою подругу, весьма схожую внешностью с Марией-Антуанеттой, та заплатила ювелиру аванс двадцать тысяч ливров, чему ювелир был несказанно рад, и получила ожерелье под расписку. Ювелира подвело то, что он не знал почерк молодой королевы, а печать на кольце мошенницы, имитирующая королевские лилии, была поддельной.

Заполучив ожерелье, графиня де Ламетт и её помощница скрылись. Когда ювелир предстал пред королевой Марией-Антуанеттой с её же «распиской» для получения очередного платежа, та пришла в ужас, решив, что именно мадам Дю Барри завладела ожерельем.

Стража явилась за графиней Дю Барри в замок Люсьен рано утром, и препроводила её в монастырь Понт-Дамес, что близ Мо, запретив графине взять даже самое необходимое. Она находилась в монастыре почти год, лишённая элементарного комфорта.


«Дорогая матушка!

Я вновь увидела ненавистного герцога де Ла Врильер. Ещё недавно, пресмыкавшийся у моих ног он ликует от моего бессилия. По предписанию королевы я должна покинуть замок Люсьен и с одной лишь горничной удалиться монастырь Понт-Дамес. Все письма, которые я буду посылать вам, будут прочитаны настоятельницей».

* * *

Монастырь Понт-Дамес, близ Кресси-ан-Бри, что в епископстве Мо, представлял собой аббатство специального характера. Он был разделён на две части: одну, из которых занимала тюрьма, другую – монастырь.

Эта тюрьма-монастырь, в которую ссылали женщин известного ранга, находилась в ведении полиции, подобно Бастилии. Почти триста лет назад монастырь построил Орден Бенедиктинцев для своих сестёр. С тех пор к строениям монастыря не прикасалась ни рука каменщика, ни плотника: он разрушался, пребывая в плачевном состоянии.