Оливия Клеймор - Французская Мессалина

Жанна-Антуанетта заметила молодого человека в тёмно-синем камзоле, стоящего перед входом в дом. При появлении кареты, он тот час последовал навстречу прибывшим гостям. Лакей, отворил дверцу кареты и помог гостям выйти. Франсуа подошёл к мадам де Турнэм и поцеловал ей руку.

– О! Франсуа, как вы возмужали, – заметила она.

Месье де Турнэм взял под руку свою падчерицу и подвёл к племяннику.

– Франсуа, позвольте представить вам мою дочь Жанну-Антуанетту. Если припомнить, вы виделись в последний раз почти семь лет назад, когда был ещё жив мой дорогой брат.

Девушка мило улыбнулась, отчего на её прелестных свежих щёчках появились ямочки. Франсуа был очарован своей предполагаемой невестой и оказывал ей всяческие знаки внимания на протяжении всего пребывания в его доме.

Жанна-Антуанетта непринужденно рассуждала о музыке, современной французской, английской, итальянской литературе, поэзии. Наконец, вечером Франсуа предложил девушке прогуляться по саду. Она взглянула на отчима и мать, те лишь кивнули в знак согласия.

Вечерело, августовский вечер был тёплым, но предупредительный Франсуа захватил шаль своей покойной матери и накинул на плечи гостьи. Та оценила сей знак внимания.

– Сад когда-то был большим, – Жанна-Антуанетта уловила запах трав, – но после смерти мадам д`Этиоль никто им не занимался и он постепенно начал терять былую прелесть.

– Отчего вы не наймёте садовника? – поинтересовалась девушка.

– После смерти отца садовник перешёл в другой дом. Я, как вы знаете, недавно – из Сорбонны, ещё не успел навести порядок в доме и в саду. Для этого мне нужна хозяйка.

Молодой человек внимательно посмотрел на девушку. Та, прекрасно поняв, к чему он клонит, улыбнулась.

– Почему вы молчите? – спросил Франсуа.

– А что я должна сказать?

– Вы…вы же знаете о цели нашей встречи… Зачем притворяться?

Девушка оценила прямолинейность Франсуа.

– Конечно, знаю… Мне понравился ваш дом и сад тоже…

– А я?

Жанна-Антуанетта смутилась и лишь плотнее закуталась в шаль.

– Вам холодно? – поинтересовался Франсуа.

– Да немного…

– Так вы не ответили на мой вопрос…

Девушка остановилась и, прямо посмотрев на собеседника, ответила:

– И вы…

Неопределённость ответа лишь подстегнула Франсуа.

– Значит, вы согласны выйти за меня замуж?

Жанна-Антуанетта не ожидала такого вопроса.

– Вам следует просить моей руки у месье де Турнэм…

– Но меня интересуют ваши чувства, – настаивал Франсуа.

– Мои… Но мы слишком мало знакомы, если не считать нашего общения в детстве.

Франсуа не выдержал, он вплотную подошёл в девушке, обнял её и поцеловал прямо в пухлые губы.

Он попросил руки Жанны-Антуанетты у господина де Турнэма в тот же вечер. Тот дал согласие, но с одним условием – подождать до осени, дабы Жанна-Антуанетта привыкла к этой мысли.

На следующий день, когда семейство де Турнэм прибыло в Сен-Антуан, Анри решил поговорить с падчерицей, а если понадобиться найти нужные слова и доводы, чтобы склонить к замужеству.

Та же прореагировала на редкость спокойно:

– Дорогой отец, месье Франсуа – воспитанный умный молодой человек, а в перспективе – блестящий адвокат и юрист. Он не красавец, конечно, но весьма не дурён собой и вовсе мне не противен. Если таково ваше желание, я лишь подчиняюсь ему.

Месье де Турнэм был настолько растроган словами падчерицы, что не удержался, привлёк её к себе и по-отечески поцеловал в лоб.

– Я искренне рад, что всё устроилось. Свадьба состоится в конце сентября. А теперь я сообщу вашей матушке сию приятную новость.

* * *

К концу сентября Франсуа д`Этиоль провёл несколько удачных сделок с недвижимостью клиентов, а также помог почтенному семейству Лебре, состоятельным представителям торговой гильдии, избавиться от нападок нечистоплотных конкурентов – неких Рамбаль.

Дела «Адвокатской и юридической конторы д`Этиоль» шли в гору, и Сен-Дени заговорило о молодом Франсуа как о достойном приемнике своего отца и человека, заслуживающем всяческого доверия и похвалы. Будущее Жанны-Антуанетты было обеспечено.

Мари-Жанна, как и положено истиной католичке, приняла первое причастие в тринадцать лет, после чего не покидала монастырь ещё два года. В пятнадцать она выглядела старше своих лет, её полная упругая грудь, приподнятая корсажем, приводила проходивших мимо неё мужчин в трепет.

Анна была рада, что монастырские годы обучения дочери, наконец, закончились. Она искренне желала Мари-Жанне добра и по совету своего любовника месье Шатене направила дочь в модный дом господина Лабиля.

Месье Шатене, давно знавший Лябиля, написал ему короткое письмо, в котором просил принять под свою опеку девушку, только что покинувшую стены Сент-Орского монастыря, где постигла все премудрости рукоделия.

Мари-Жанна, почувствовав себя, наконец, взрослой и вполне самостоятельной, надела ярко-зелёное муслиновое платье, сверху меховую накидку, так как стояла поздняя осень, и направилась в модный дом на улицу Гоше.

Увы, но монастырское воспитание принесло свои плоды: девушка на протяжении всего пути краснела под плотоядными взорами молодых людей. Один из них настолько расхрабрился перед друзьями, что предложил:

– Красотка! Выходи за меня замуж прямо сегодня. Я – сын успешного сапожника, сошью такие туфельки на твои стройные ножки, что все подружки зайдутся от зависти!

Компания молодых мужчин дружно засмеялась.

Мари-Жанна, понимая, что приличной девушке претит реагировать на подобные выходки, всё же была удовлетворена: она – красива и желанна, сомнений нет, но вовсе не желает стать женой сапожника, пусть и успешного. Девушка повела плечами, фыркнула и проследовала по направлению к улице Гоше.

Достигнув, наконец, цели, обрела необычайную уверенность в себе и своих прелестях:

«Раз так, значит, я получу то, чего желаю: богатого мужа и множество изысканных нарядов. И никогда больше не буду ходить с исколотыми пальцами от постоянного шитья!»

* * *

Мари-Жанна вошла в модный дом Лябиля. Её обдало теплом натопленного помещения, в носу приятно защекотало от запаха мануфактуры: она лежала в изобилии на прилавках, около которых хлопотали молодые девушки.

Претендентка увидела полную даму, совершенно бесформенную, около неё из кожи вон лезла молоденькая модистка.

– Ах, мадам, вам этот цвет – к лицу, – говорила она, указывая на вишнёвый муар. – Если подобрать соответствующую золотую тесьму и пустить её по линии груди и талии будет мило…

Полная дама терпеливо выслушала щебет модистки и, наконец, сказала:

– Нет, вишнёвый меня полнит. Давайте посмотрим терракотовый.

Модистка округлила глаза: как вишнёвый цвет может полнить, если он темнее терракотового? Но желание клиента – закон.

Пока модистка, привлёкшая внимание Мари-Жанны, распиналась перед толстухой, девушка поднялась на второй этаж.

Поднимаясь по лестнице, Мари-Жанна почувствовала знакомый запах, который постоянно присутствовал в галантерейной лавке месье Шатене, любовника её матери. Когда она вошла в просторный торговый зал второго этажа, то поняла – это гимн французской галантерее! Чего только здесь только не было: и кружева разной ширины, с серебряной, золотой нитью и без них; тончайшее шитьё для нижнего белья, как французское, так и голландское. Уж в таких вещах девушка разбиралась, проведя столько лет за рукоделием в Сент-Орском монастыре, – и опять же – тесьма, поражающая воображение своими формами, цветом и разнообразием.

Мари-Жанна потерялась в обилии стендов и витрин, увешанных галантерейными прелестями. Она машинально продвигалась через этот мир дамского счастья, не заметив мужчину, который сосредоточенно её разглядывал.

– Мадемуазель! – наконец, он окликнул зачарованную посетительницу. – Могу ли я вам помочь?

– О, да! Мне нужен месье Лябиль, хозяин магазина.

Мужчина не торопился признаваться. Он, улыбаясь, любовался юной особой: она напоминала портреты Веронезе, на которых тот изображал красавиц с золотистыми волосами, бросавшими отблеск на кожу, чуть тронутую розовой краской.

– Я – господин Лябиль, мадемуазель. Что изволите? – наконец представился он.

Мари-Жанна улыбнулась, мужчина вновь отметил: как мила это юная особа!

– Месье Шатене, хороший знакомый моей матушки, писал вам обо мне. Я – Мари-Жанна Бекю-Гомар, – девушка присела в лёгком реверансе.

– Да, да. Конечно, я помню… Вы уже прошлись по модному дому и ознакомились с обстановкой? – поинтересовался хозяин.

– Да, месье, я – в восторге!

– Я рад, мадемуазель. Как я понял: вы постигли ремесло рукоделия в монастыре?

– Да, месье…

– Хорошо, я делаю вывод, что – вы прекрасно воспитаны и являетесь образцом скромности и терпения. Видите ли, наши клиентки – разные, их вкусы и фигуры порой неординарны.

– Я понимаю месье Лябиль, о чём вы говорите.

– Прекрасно. Мне нужна девушка, которая бы со слов клиентки делала цветные эскизы того туалета, который та желает заказать. Предупреждаю, зарисовывать слова – весьма трудная задача. Ваша предшественница выдержала всего три месяца и попросилась в швеи.

Мари-Жанна была очень рада, что ей не придётся снова колоть пальцы иглой, и тут же согласилась. Месье Лябиль приказал одной из своих модисток проводить девушку в мансарду, где располагались крошечные комнатки, вмещавшие постель, комод и один стул. Мари-Жанна осталась довольной своим новым жилищем – главное она начинала самостоятельную жизнь. Теперь она будет уповать на удачу, и та непременно придёт.

* * *

Модный магазин был бесконечно привлекателен для девушки, впервые вступившей в самостоятельную жизнь из монастыря, и по сути – ничего не знавшей о жизни. Мари-Жанна попала в храм кокетства. Перед её глазами постоянно блестела вереница дорогих и изысканных тканей, различных безделушек и дорогих женских украшений, предназначенных для нарядов клиенток.