— Вы правы, — заметила она, — там всегда полно туристов, но сам грот производит неизгладимое впечатление. Чарльз утверждает — не правда ли? — что самое лучшее время — рано утром, на восходе солнца.

— Я бы сказал, — поддержал ее Сандберг, — что художнику, озабоченному проблемами колорита, необходимо посетить это место. Обязательно побывайте там перед тем, как уедете. Другой такой возможности может не представиться.

— Возможно, я так и сделаю — перед отъездом.

— Стало быть, очень скоро.

— Не имею понятия.

— Давайте как-нибудь отправимся туда, — предложила Леони.

— С удовольствием.

Сандберг подобрал камешек и швырнул подальше, играя с Джимбелом, однако не рассчитал, и бедный пес угодил в чей-то виноградник.

— Как подвигается портрет мадам Вебер? — осведомился Сандберг. — Мы так до сих пор ничего и не увидели.

— А вы рассчитывали увидеть?

— Я? По правде говоря, не особенно.

— Филип и работал-то всего пару часов, — вступилась за меня Леони.

— Мне потребуется по меньшей мере еще одно утро, чтобы по-настоящему приступить к работе.

— Мадам Вебер — очень занятая женщина, — процедил Сандберг сквозь зубы.

— Я терпелив.

Сандберг проверил свою правую руку с идеальным маникюром — не запачкалась ли? — и сунул в карман парусиновой куртки.

— Я бы сказал, что оценка этого качества зависит от того, на что оно направлено. Если на что-то действительно стоящее, такое, что и впрямь даст высокую отдачу, тогда все в порядке. Но употреблять терпение на бессмыслицу, показуху, даже мошенничество — этого я не понимаю.

— Вы в самом деле так считаете или вам выгодно так считать? — осведомился я.

Он медленно повернулся ко мне.

— Мы как-нибудь продолжим этот разговор, мистер Нортон.

Последовало напряженное молчание, нарушаемое лишь возней Мейси у меня под ногами.

Мы начали спускаться.

* * *

В отеле меня ожидала телеграмма: ”Буду Неаполе завтра тринадцать часов тчк Noli irritare leones[11], Мартин”.

Как это походило на Мартина! Каламбурить даже в телеграмме!

На следующее утро я сел на катер и поехал в аэропорт Каподицино. Я видел, как Мартин проходил таможенный досмотр. Затем он направился ко мне, все такой же красивый и будто снедаемый тайной печалью. Я впервые видел его в цивильной одежде и подумал: прихватил ли он с собой неотразимый морской бушлат? После обмена рукопожатиями он сказал:

— Интересно, куда деваются состарившиеся стюардессы?

Я ответил в тон:

— Они никогда не старятся, а выходят замуж и растят новых стюардесс: в данном случае требуется специфическое воспитание. Что слышно об ограблении?

— Три четверти украденного нашли на следующий день — грабители просто бросили все это на дороге. То ли их кто-то спугнул, то ли они сообразили, что так называемое серебро — продукт гальванизации. К сожалению, они не вернули мои любимые сигары ”Эль Торо”.

Я взял его чемодан и книгу, которую он читал в самолете: ”Назидательные новеллы” Сервантеса.

— Итак, — Мартин понизил голос, — вы разыскали и девушку, и Бекингема?

— Да. Я должен извиниться перед вами, что действовал в одиночку, в то время как только благодаря вашим связям получил зацепку. Но тогда я был склонен полагать, что и эта ниточка оборвется. Просто меня накололи на двести гульденов.

— А теперь вы уверены, что это не так?

— Да — что касается девушки. И в какой-то мере — Бекингема. Но мне нужно, чтобы вы подтвердили его идентичность.

Я рассказал Мартину обо всем, что произошло на вилле ”Атрани”, и как далеко мне пришлось зайти. Он слушал с углубленным вниманием. Он вообще был прекрасным слушателем — не из тех, чьи глаза так и бегают, пока вы рассказываете. Закончил я так:

— Я надеялся до вашего приезда завершить дело, но не вышло.

— Она дала объяснение письму?

— Нет еще.

— Не слишком ли вы рискуете? Она может предупредить Бекингема.

— Это не имеет принципиального значения. Только вы можете его опознать, а о вашем приезде никому не известно.

— Она действительно очень красива?

— Да, но не настолько, чтобы я полностью утратил способность объективно смотреть на вещи.

Хотел бы я сам быть в этом уверенным!..

Лицо Мартина утратило угрюмое выражение и осветилось неожиданно мягкой улыбкой.

— Я просто так спросил. Подождите минуточку, я дам телеграмму матери, что благополучно долетел.

Вернувшись от окошка телеграфа, Мартин задумчиво произнес:

— Хотел бы я знать, как им удалось напасть на ее след в Голландии, в то время как все усилия полиции оказались безрезультатными? Ловенталь — тот еще проходимец. Мне лишь однажды довелось иметь с ним дело по какому-то ничтожному поводу.

— Вы говорите о клерке, что ко мне приходил?

— Нет-нет. Ловенталь — здоровенный тип, — Мартин потер подбородок. — Эти ранние рейсы… Надо будет еще раз побриться. К сожалению, в этой местности у меня нет никого знакомых. У вас уже есть план действий?

— Хочу подвести ваше суденышко прямо под нос его корабля и посмотреть, что получится, — сказал я, пользуясь его излюбленной морской терминологией.

— А если это не Бекингем?

— Я буду чертовски разочарован.

Мы сели в автобус. Мартин двумя пальцами отбросил волосы, упавшие на лоб.

— Расскажите еще раз обо всем, что случилось в Голландии.

Я поведал ему о своем втором визите к Толену, ужине с графом Луи Иоахимом, неудачной попытке встретиться с их сотрудником, который должен был вернуться с Явы, и закончил обещанием Толена написать, если он сообщит что-либо ценное.

— Хотел бы я посмотреть на полицейского, который пишет письма, — Мартин мрачно уставился на здание аэропорта. — Интуиция подсказывает мне, что вам еще предстоит вернуться в Голландию.

— Вы полагаете, решение загадки — там?

— Да. — Я молчал, и Мартин добавил: — Мне трудно объяснить. Просто предчувствие.

— Значит, по-вашему, дело не в Леони и Бекингеме?

Он немного подумал и передернул плечами.

— Все это кажется мне абсурдом. Не могу взять в толк… Ну, да ладно. Как вы представляете себе мою встречу с Сандбергом-Бекингемом?

— Сегодня вечером у мадам Вебер соберутся гости — она каждые два-три дня устраивает коктейли. Сандберг наверняка придет. Я получил разрешение привести приятеля.

* * *

Я ждал этого вечера с нетерпением — гораздо большим, чем мог себе в том признаться. Если быть последовательным, мне бы следовало разжиться в Неаполе огнестрельным оружием, а не холстом, подрамником, кистями и красками.

Конечно, из всего этого мог получиться пшик. Это был чистейший блеф с моей стороны. Если очная ставка не даст результатов, мы окажемся там же, откуда начали. Но я не допускал подобного развития событий.

Я забронировал для Мартина номер в отеле ”Веккио” и был поражен, с какой легкостью он завоевал расположение молодой помощницы управляющего. Скоро весь персонал жаждал ему угодить. При этом он не прилагал никаких усилий и оставался все таким же подавленным. И все равно сделался всеобщим любимцем.

Было уже довольно темно, когда мы отправились на виллу ”Атрани”. Мартин шагал рядом со мной, явно нерасположенный разговаривать. Не знаю, ощущал ли он ту же гнетущую напряженность, что и я. Во всяком случае, главным теперь было поджечь фитиль и отбежать подальше.

У ворот я задал ему вопрос:

— Как вы думаете, Бекингем вас узнает?

— Думаю, что да.

Я покосился на его смутно белевшее в сумерках лицо.

— Мартин, я никогда не спрашивал, но… у вас есть личный счет к этому человеку?

Он замялся.

— Почему вы спросили?

— Ну… может быть… вы слишком терпеливы для стороннего наблюдателя.

Он улыбнулся, но это не помогло мышцам его лица расслабиться.

— Вначале я сам не отдавал себе отчета в том, насколько сложно мое отношение к нему. Когда-нибудь я расскажу вам об этом. Возможно, когда вы найдете ответ на свой вопрос, для меня тоже наступит момент истины.

Мы пошли по тропе.

От парадного к нам навстречу метнулись оба пса — они ласкались ко мне и, вставая на задние лапы, приветствовали Мартина. На крыльце стояла Шарлотта Вебер — в нелепом мешкообразном платье и с густо накрашенными глазами. Она махнула тростью, чтобы мы следовали за ней в дом.

Там сегодня был полный сбор; мои глаза выхватывали из толпы знакомые лица: Николо да Коссы, Джейн, Гамильтона Уайта, мадемуазель Анрио, синьора Кастальони — грузного итальянского судовладельца, с которым я вчера познакомился за обедом.

В гостиной не стихал гул голосов. Кого-то кому-то представляли и тотчас забывали об этом. Звучали ничего не значащие реплики.

— Он здесь? — тихо спросил Мартин.

— Нет, — ответил я. — Я не вижу ни Сандберга, ни Леони Винтер.

Прибыло еще человек шесть, потом еще. Скоро здесь будет яблоку негде упасть. Грандиозный прием — не то, что в прошлый раз. Казалось, мадам Вебер собрала у себя половину всех модников острова. Здесь был какой-то субъект в шортах, с огненно-рыжей бородой; дама в шляпе с орнаментом из соломы, к которой были прикреплены сделанные из тонкой жести изображения животных. Мое внимание привлекла также тучная пожилая дама в донельзя узких оранжевых брюках.

Неожиданно рядом раздался голос хозяйки виллы:

— Дорогой Филип, мастер Кайл не желает пить ничего, кроме ”скотча”, это его любимый напиток. Будьте ангелом… — она перевела одобрительный взгляд сияющих глаз на моего товарища. — Как мило, что вы пришли, капитан Боксер. Мы немного выбиты из колеи: у меня сроду не собиралось столько гостей. Я, конечно, польщена, но боюсь, что моих запасов джина может оказаться недостаточно.