— Думаю, что изменяет.

— Ничего не понимаю. — Соня стукнула ладонью по своему столу с бумагами. — Тогда почему ты прощаешь ему то, что не простила Михаилу?

— Опять за рыбу гроши, — поморщилась Таня. — Зачем рвать себе сердце там, где уже ничего нельзя исправить. Ты говорила что-то насчет моего везения.

— Говорила. Потому что как раз за минуту до твоего звонка размышляла, кого найти на мое место.

— На твое? На теперешнее? — изумилась Таня. — Ты увольняешься с работы? Вы уезжаете? За границу?

— Мать моя, сколько вопросов! Никуда мы не уезжаем.

— Подожди, ничего не говори, я сама догадаюсь.

— Чего там догадываться, такого уже не скроешь.

Соня привстала из-за стола, давая Тане себя как следует оглядеть. Так вот почему подруга не выскочила ей навстречу, как обычно. Таня уже было подумала, она сердится на то, что они почти перестали видеться.

— А ведь когда мы с тобой последний раз встречались, ты мне ничего не сказала.

— Знаешь, Танечка, о таких вещах не хочется говорить на ходу. А ты, как всегда, так торопилась, прервала меня на полуслове…

— Прости.

— Бог простит.

— Как же ты решилась?

— Просто в один прекрасный день я пожаловалась Денису, как мне тяжело управляться с тремя мужчинами и почему мы с ним не завели себе девочку. Он так спокойно мне говорит: «Так какие проблемы? И сейчас еще не поздно. Благословляю тебя, иди за девочкой!» Сказано — сделано…

— Отчаянная ты женщина!

— Зря ты меня подкалываешь. Мой возраст вовсе не пограничный.

— Да нет, это я так, от зависти.

— У нас, если хочешь знать, одна завотделом в сорок шесть родила, и ничего. У меня к ее возрасту дочка уже в школу пойдет.

— А ты уверена, что будет девочка?

— Какая ты дремучая, Карпенко. Сейчас на интуицию мамаш не полагаются, а уточняют все с помощью ультразвуковых исследований. Слышала о таких?

— Чего ты веселишься? Ну реакция у меня сегодня замедленная. Так после всех вчерашних событий это и немудрено.

— Хорошо, не буду тебя кусать. Ты знаешь, почему я злюсь: мы лишились не только семейной пары, с которой много лет дружили, но я, ко всему прочему, лишилась подруги. Как часто мы теперь видимся? Молчишь? То-то же… Может, я из-за тебя решила себе Настю завести.

— Вот видишь, не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Не больно-то приписывай себе это в заслугу! Ты, кстати, тоже могла бы еще родить.

— Леня не хочет.

— Козел твой Леня!

— Соня, ты чего? Я все-таки с ним пока еще живу.

— Пока? Так ты собралась разводиться?

— Не смешно. Будешь продолжать в том же роде, твоя Настя злючкой родится.

— Серьезно, что ли?

— А то нет. Говорят, неродившиеся дети все понимают и чувствуют.

— Не каркай.

— Лучше насчет работы со мной поговори.

— Ты когда хотела бы начать?

— Через неделю. Мне же еще к мужу в больницу ходить.

— Хорошо. Но не позже. Мне через месяц в декрет уходить, а дел — куча, и всему тебя научить нужно.

— Ты скоро работу заканчиваешь? А то я тебя подвезти могу.

— Тебе, что ли, муж машину купил?

— Нет, я на его «форде» езжу.

— Спасибо, за мной Денис заедет. Передать ему привет?

— Спрашиваешь! Мы с ним тоже любили друг друга беззаветно.

А что им еще оставалось, когда Михаил с Соней разыгрывали страстную влюбленность.

— Кстати, он частенько вспоминает, как мы вместе с вами на природу ездили. И сколько раз у вас ночевали. И вы нас кормили-поили…

— А вы нам деньги на машину заняли.

— Вот, сама все время вспоминаешь, какой у нас был дружный союз четырех, а из-за тебя все коту под хвост пошло!

— Ты опять начинаешь?

— Иди уж, Татьяна, по своим делам. Твоему второму мужу привет не передаю. Нужен он ему как рыбе зонтик.

Последнюю фразу Соня проговорила уже без прежней задиристости, и Таня поспешила распрощаться с ней — ей тоже было грустно.

Кстати, вот где была кровь, так это в Ленькином «форде». Тане пришлось купить в ближайшей лавке большой носовой платок, чтобы, намочив его, стереть кровь хотя бы с сиденья. Вымыть машину предстояло дома. Неужели Каретников сел за руль, будучи так серьезно раненным? Что же его к этому подвигло?

Глава пятнадцатая

Таня ехала домой. И попала в пробку.

Один из пассажиров, который сидел в машине, тоже медленно продвигавшейся в веренице машин по встречной полосе, и теперь стоял напротив Таниного автомобиля, сказал ей:

— Придется постоять, девушка. Там трамвай так «жигуля» долбанул — тот в гармошку свернулся. Кровь, битые стекла, «скорая», милиция. Вагоновожатая рыдает. Совсем девчонка!

— Рыдает? — рассеянно спросила Таня. — Она же не виновата, у трамвая преимущество.

— Ясный пень, не виновата! Но убить человека в таком возрасте — стресс еще тот. Менты сказали, ей сейчас никак нельзя на водительское место садиться. Замену ей вызвали.

Как все-таки опасно ездить в автомобиле! Зачем она купила Маше эти дурацкие «Жигули»! У нее же совсем нет практики. И у нее, если разобраться, заморочек хватает. Взять хотя бы ее сыночка, который вдруг решил жениться в девятнадцать лет, да еще на службе в армии!

Или Леню, который предлагает взять ее на свое обеспечение. А Маша едет в машине, обо всем этом размышляет, и тут уж ни о каком внимании и говорить не стоит…

Кстати, у Тани все нет времени спокойно сесть и подумать об отношении ее сестры к Леньке. Он вовсе не из тех мужчин, которые станут приставать к женщине, если видят, что она их ненавидит или вообще презирает. Неужели и он Маше нравится? А как же тогда ее рассуждения о непривлекательности Каретникова?

— …Кто их, спрашивается, в шею гонит? Носятся сломя голову. Не понимают, что на кладбище мы всегда успеем… Девушка, а вы замужем?

Интересно, мужик в соседнем автомобиле продолжал с ней разговаривать, не подозревая, что Таня смотрит на него, а думает совсем о другом.

— Замужем, — сказала она.

Он открыл было рот, но тут сзади засигналили, и водитель его машины нажал на газ. До чего бывают странные мужики. Пытаются познакомиться прямо на проезжей части!

Как некстати Таня попала в эту пробку. Она оглянулась назад — за ней вытянулся длинный хвост автомобилей. В сторону не свернешь, задний ход не дашь. Теперь хочешь не хочешь, а придется стоять. Хотя, если подумать, кто же попадает в пробку кстати?

Маша, наверное, уже вернулась с работы. Таня собиралась больше не откладывать объяснение с сестрой. У нее накопились кое-какие вопросы. Если прежде сестра ее никогда не обманывала — Таня всегда верила ей даже больше, чем себе, и вдруг… Ее неприятно поразило случившееся вчера… что за обстоятельства вынудили Машу сочинять рассказ, в котором все детали были шиты белыми нитками. Упал прямо возле ее машины… не зная, кстати, что эта машина именно ее. Значит, она хотела скрыть от Тани правду. Какую? А если Маша не захочет ей ничего объяснять?

Стоящая впереди машина дернулась и проехала метра три. Кто-то нетерпеливый сзади засигналил: мол, чего ворон ловишь. «Эх, парниша, я бы тоже хотела побыстрее ехать». Но она тоже подтянулась за передней машиной.

Через час Таня открывала ворота в свой двор — машина, в которой ездила Маша, уже стояла перед домом, так что она решила на минутку зайти домой, а потом — к сестре, поговорить.

Но пока Таня загоняла машину, пока закрыла ворота, пока переодевалась в домашнее платье, вспомнила, что сегодня она забыла поесть. Зашла на кухню, чтобы разогреть себе обед, и тут как раз вернулась домой Александра.

Стоило Леониду всего второй день отсутствовать дома, как дочь на глазах преобразилась. Теперь она больше не закрывалась в своей комнате, где порой даже ела, а прошла на кухню и расцеловалась с матерью. Лицезрение оживленной дочери напомнило Тане те времена, когда их семья жила весело и все трое любили находиться в обществе друг друга.

Одна из соседок по лестничной клетке даже сказала как-то: «У вас в квартире всегда смеются».

Но вот стоило поменять в их дружной троице всего одного человека на другого, как все переменилось. Мишка, кстати, до встречи с ней особой смешливостью не отличался. Наверное от того, что его мать вообще никогда не смеялась. Притом чувство юмора отнюдь не было ей чуждо.

Иной раз, слушая ее рассказы, Таня откровенно хохотала, а свекровь щурилась на ее открытый в тридцать три зуба рот и хмыкала: «Дурному не скучно и самому!»

Таня на нее не обижалась, потому что говорила она это беззлобно, — что поделаешь, если юмор у человека такой своеобразный…

А как дурачились они с Мишкой! Боролись прямо на ковре посреди комнаты. Конечно, это только так говорится — боролись. На самом деле Мишке приходилось быть осторожным, чтобы ненароком не придавить кого-то из своих женщин. Обычно Шурка бросалась на них сверху и визжала от удовольствия: ей нравилась куча мала…

Таня сразу поняла: дочь пришла, что называется, не с пустыми руками.

— Что, юный друг милиции, узнала кое-какие тайны мадридского двора?

— Мама, ты со мной так и разговариваешь как с придурошным подростком, — сразу обиделась Шурка. — Человеку девятнадцать лет, а его дома постоянно третируют, отказывая во взрослости. Может, мне в общежитие уйти?

— Я тебе уйду!

— Вот видишь, обращаешься со мной как с сопливой девчонкой!

— А ты, конечно, умудренная жизнью женщина… Прости! Но была бы ты по-настоящему взрослой, то на такие мелочи просто не обращала бы внимания. Ну посмеиваются над тобой, и что? Над всеми салагами посмеиваются. Поговори с теми ребятами, что в армии служили…

Дочь таки права, что это Таня не ко времени взялась отпускать шпильки в ее адрес? Небось над ней самой никто не смеялся. И она сказала примиряюще:

— Есть будете, барышня?

Хорошо, что Шурка незлопамятная, сразу забыла обо всех своих обидах.

— Буду. Проголодалась, просто жуть! Зато ты даже не представляешь, что я нарыла.