Перепугались все. Оно и понятно – родные и учитель Виктор Павлович, относившийся к Марку как к сыну, это-то ясное дело, но и коллеги и его ученики искренне переживали за Светлова. Огородничий срочным порядком поднял все возможные связи, и Марка определили в лучшую клинику страны на обследование.

И началось…

Часть третья

Его обследовали ведущие специалисты страны, а потом, по совету и настоянию Виктора Павловича и при его непосредственном содействии, отправили в Израиль, где Марка так же обследовали ведущие специалисты.

А Марк смущался от такого внимания врачей и родных и ужасно сетовал, что угодил в неприятную историю и не может самостоятельно справиться с болезнью, от чего и ворчал:

– Носитесь все со мной, словно я сделался каким-то инвалидом умственной деятельности, ей-богу!

И родные принимались его уговаривать, успокаивать и увещевать, словно он и на самом деле инвалид, и от этой их чрезмерной заботы и злости уже на себя самого и свои капризы, которые вынуждены терпеть его близкие люди, Марк злился пуще прежнего, чувствуя, что задыхается от бессилия и непонимания, что делать и как справляться с ситуацией.

Но он жестко держал себя в руках, чтобы не капризничать и не стать обузой с дерьмовым характером, донимающим всех окружающих своей инвалидностью, поэтому и старался четко следовать всем распоряжениям докторов.

Вердикт и наших, и израильских врачей был единодушен: ни гематом, ни аневризмы, ни каких-либо явных патологий мозга, вызывающих болевые приступы и требующих оперативного вмешательства, нет.

Все родные и близкие выдохнули – уф-ф-ф! – слава богу.

Но!

Но травма все же имела последствия, скорее психосоматического свойства – от чрезмерных перегрузок и непрекращающейся деятельности мозг начинает работать со сбоями – далее следовала череда медицинских, совершенно непонятных терминов и резюме.

– Вам, молодой человек, надо срочно учиться давать своему мозгу отдых и разгрузку, – сказал профессор Абельман, худой, длинный, с крючковатым носом, веселыми глазами поразительного оттенка, похожими на спелые, крупные с маслянистыми бочками, темно-фиолетовые, отдающими немного в насыщенную коричневу, маслины, больше напоминающий кавказца, нежели праведного еврея. – Вот скажите мне, молодой человек, было ли такое время, когда вы не крутили в своей голове всякие формулы и циферьки и как давно такое случалось с вами?

Марк, во всем любивший порядок, сильно призадумался, отматывая воспоминания назад, и честно ответил:

– Несколько раз во время секса. Ну, и, конечно, сна. – И радостно, с энтузиазмом, поделился: – Но не всегда. Знаете, профессор, во сне иногда приходят такие интересные идеи и неожиданные решения.

– Знаю, – шумно втянув воздух через свой крючковатый нос, признался Абельман и, скорбно выдохнув, продолжил объяснения: – В вашем положении это катастрофически мало, Марк. Ваш мозг – это уникальный механизм и, как каждый механизм, он требует отдыха, профилактики и тщательнейшего ухода за собой. А вы его нещадно эксплуатируете без всякой меры. К тому же, Марк, ученый обязан время от времени отвлекаться от своих занятий, полностью отодвигая предмет своего исследования, и переключать внимание. Обязательно! Для сохранения как физического, так и психического здоровья. Кроме того, вам же прекрасно известно, что если никак не находишь решения, то надо полностью отложить задачу, оставить ее в покое, и тогда, в один удивительный момент, ты увидишь совершенно неожиданное и верное решение.

– То есть приняться за другую задачу? – уточнил Марк.

– Ни в коем случае! – возмутился профессор, и его глаза-маслины сверкнули негодованием. – Я же вам объясняю: полный отдых! Полный! Никаких формул, никаких задач – ничего!

– И что тогда делать? – потерялся Марк, не знавший, как это можно без задач и формул.

– От-ды-хать! – по слогам отпечатал доктор – В полном смысле слова. Читать книги, легонькую литературу, детективы какие, ро́маны, – с ироничным ударением на «о» произнес он. – Можно и классику, но исключительно веселую, Зощенко, например, Ильф и Петров, такого плана. Непременно проводить время на природе: много ходить, дышать, путешествовать. Слушать качественную музыку, много спать. Хорошо бы влюбиться, но еще лучше полюбить по-настоящему.

– Хорошо бы, – кивнул Марк, соглашаясь с данной конкретной рекомендацией, и спросил о самом важном: – И как долго это делать? В смысле не влюбляться, а отдыхать: с какой временной продолжительностью и какой периодичностью в году?

– Идеально было бы по месяцу и хотя бы пару раз в году. Но я понимаю, что вряд ли вы выдержите целый месяц не размышлять над своими формулами. Научитесь хотя бы на неделю или дней десять переключаться на что-то иное, найдите себе хобби, иное занятие. И хотя бы раз в три месяца заставляйте себя отключаться от работы.

Попутно выяснилось, что проводить летние месяцы на теплом море Марк не может: столь активное солнце ему противопоказано – ничего, страна ого-го вон какая и может предложить любой отдых в холодном климате, вплоть до экстремально холодного на Северном полюсе – да пожалуйста, у нас этого добра дополна, заотдыхайся!

Как истинный ученый, Марк подошел к проблеме восстановления здоровья и нормальной работы мозга системно: выработал план по рекомендациям врачей и даже составил некое расписание на год.

Понятное дело, что вся затея провалилась самым замечательным образом. Ну, а как? Вы когда-нибудь пробовали ЗАСТАВИТЬ себя отдыхать. Ну, вот так – насильственным образом? Нет, ну, можно, разумеется, бросить все, бухнуться на диван, мысленно, а можно и вербально, чего уж стесняться, послать всех, зажать в потной ручке пультик от телика и начать отдыхать. Или еще как – затолкать себя в машину, вывезти на природу – и отдыхать. Или на море рвануть – и отдыхать.

Можно. А вот как заставить заткнуться свой мозг? Пробовали?

Ты ему уси-пуси, рассипуси, помолчи, родной, и ни о чем не думай. И глазки прикрыл, вздохнул-выдохнул, расслабился – лежишь, хорошо тебе, а он, зараза такая, в этот момент крутит про Ленку – крашеную стерву, что наврала с три короба, или про соседского пуделя, опять насравшего в подъезде, или о том, что надо бы картошку купить, и про Игорька, любовь всей твоей жизни.

Ты ему – заткнись! А он тебе, с усмешечкой издевательской – ага, сейчас! Ну, давай, попробуй, заткни меня, уговори!

И ни фига у вас не получится. Попробуйте мысленно помолчать хоть пару секунд. Рекомендую, узнаете много нового о себе.

А как можно заставить молчать мозг ученого, уговорить не думать и начать уже отдыхать по рекомендациям лучших врачей? Никак.

После очередного сильного приступа головной боли близкие переполошились совсем уж не на шутку и срочно стали придумывать, что делать и как спасать родного, любимого мальчика.

И в рамках этой самой операции по спасению было решено немедленно устроить Марку отдых на природе. С дальними выездами решили не морочиться, а подыскать что-нибудь достойное в Подмосковье.

Но дачи, хоть какой захудалой, семья не имела (была когда-то и неплохая, но в девяностые голодные годы продали, что уж теперь о ней вспоминать, это наболевшее – спасла семью в разруху, выжили и слава богу).

И тут, как по заказу, выяснилось, что хорошая знакомая Анастасии Николаевны, с которой она когда-то давно работала вместе и поддерживала все эти годы отношения, думает сдать на лето свой участок с домом жильцам, но сильно сомневается. Дачу свою Марина Леонидовна любила беззаветно, холила ее всячески, но срочно потребовались деньги, а взять, как водится, неоткуда, вот и пришла мысль сдать на лето любимую отраду, да жалко-то как.

Уговорили ее Светловы быстро, к тому же не абы кому неизвестному дом доверить придется, а, считай, своим людям. Да и деньги нужны.

Дачу сняли на все три летних месяца, с расчетом на то, что Марк проведет тут отпуск и после будет приезжать на каждые выходные. Перевезли сначала старших Светловых и, в несколько заходов, всякий необходимый скарб, а в июле Марк взял первый за всю свою жизнь отпуск аж на целых двадцать дней и перебрался из города к бабушке с дедом в поселок «Верхние поляны» по Юго-Западному направлению от Москвы.

Может, когда-то тут и буйствовали леса, посередь которых прятались те самые «верхние поляны» и, по логике, и «нижние поляны» иже с ними. Но сейчас вместо предполагаемого в теории леса с полянами, на месте бывшей и безвозвратно канувшей в небытие деревеньки стоял поселок, основанный еще в тридцатых годах прошлого столетия.

Единственное, что как-то соответствовало названию места, так это то, что поселок расположился на возвышенности, у подножья которой протекала довольно широкая речка. И лес все-таки был, но подальше, начинавшийся за кромкой большого луга.

Поселок утопал в зелени деревьев, кружил голову ароматами липового цвета и диких трав, ягодных кустов, нагретых солнцем, и многочисленных цветов.

В первые же дни своего водворения на даче бабушка с дедом перезнакомились с ближайшими соседями. И почти сразу же Валентин Павлович нашел себе человека по душе и характеру: Роберта Кирилловича Невского, жившего по соседству через один дом по их стороне улицы, оказавшегося заядлым шахматистом, интереснейшим собеседником и чудесным человеком, и хоть тот был и младше его на одиннадцать лет, но они тут же сдружились.

А следом за мужчинами познакомились и сдружились и женщины. И хоть бабуля Анастасия Николаевна была старше на десять лет Веры Михайловны, но они, как и их мужья, сразу же прониклись уважением и душевной приязнью друг к другу.

Так бывает, знаете. Так бывает с нормальными людьми.

К моменту приезда Марка бабушка с дедом уже совершенно освоились на новом месте, обжились и чувствовали себя прекрасно, да и выглядели взбодрившимися, помолодевшими. Много гуляли по окрестностям, плавали в речке, даже загорали, приноровились на малые деньги покупать у соседей ягоды и фрукты, которым пришло время созревать, да и сами посадили всякой зелени к столу, лучок, редисочку. Распробовали, одним словом, дачную жизнь, с удовольствием ее смаковали и приехавшего внука попытались тут же к ней приобщить, завалив восторженными рассказами о такой замечательной, экологически чистой жизни.