– Почему? – спокойно спросила Клавдия.

– Да потому! – вспылил Марк, сразу же раздражаясь. – Потому что он совсем другой человек! Вот как мы будем воспитывать и растить ребенка, что-то ему объяснять о жизни, если его отец продает унитазы!

– Но кто-то ведь должен и унитазы продавать, – резонно заметила Клава, – не всем же науку двигать. И Володя хороший человек и очень даже достойный мужчина. И между прочим, он не торгует унитазами, а работает топ-менеджером на крупном предприятии, производящем сантехнику.

– Да я не оспариваю, что кто-то и сантехнику должен производить и продавать, и вполне уважаю всякую профессию. И допускаю, что этот твой… что он хороший человек и вполне себе достойный мужчина. Но нам с ребенком он никак не подходит.

– Марк, – попыталась что-то сказать Клавдия.

– Нет, подожди! – снова перебил он ее. – Послушай меня, я должен объяснить. Этот человек, пусть он сто раз замечательный, и прекрасный, и достойный мужчина, не спорю, но он не подходит нашей семье. У него совсем другой мир, другие законы его развития, восприятие жизни отличное от нашего, даже юмор у него другой, вернее, полное его отсутствие.

– Марк, – предприняла Клавдия еще одну попытку остановить его красноречие.

– Дай мне договорить, – потребовал он.

– Может, мы встанем с дивана, и ты договоришь? – предложила Клавдия.

– Сначала я договорю, а потом мы встанем, немного осталось, – не согласился он и продолжил: – Так вот, проанализировав все это, я решил предложить тебе… – Марк посмотрел на нее долгим, сосредоточенным и немного напряженным взглядом. – Клава, давай пусть этот ребенок будет мой. Наш с тобой.

Она какое-то время внимательно изучала выражение его лица и спросила:

– И как ты себе это представляешь?

– Просто. Будем жить вместе, ты, я и малыш, – изложил он свой план и добавил: – И все наши конечно же.

– Прекрасно. А спать мы с тобой тоже будем вместе или по-прежнему останемся друзьями? А, Марк?

– Нет, – очень серьезно заявил Марк.

– Что «нет»? – недовольно переспросила Клава. – «Нет» – мы не будем спать вместе и любить, или «нет» – не останемся просто друзьями?

…и именно в этот момент по никем еще не отмененному закону подлости и совершенно по-киношному не вовремя затренькал телефон Марка, лежавший на журнальном столике рядом с расстеленным диваном.

– Не бери телефон, ответь мне! – возмущенно потребовала Клавдия.

– Я сейчас… – пообещал ей Марк и, сев рывком, сразу же ответил звонившему.

Клавдия медленно втянула в себя сколько могла до упора воздух, задержала дыхание, прикрыв глаза, и, резко выдохнув, решительно поднялась с дивана и направилась в ванную комнату.

«Так что нет-то?!» – негодовала она, с остервенением начищая зубы.

С ума сойдешь с этим Марком Светловым!

Когда она проходила из ванной в кухню, он все еще продолжал разговаривать с кем-то по телефону, отдавая распоряжения суровым начальственным тоном и расхаживая при этом по комнате из угла в угол.

Ну и пусть, злилась на него Клава. Нет, ну кому понравится: «Он нам не подходит, у него другой мир», – передразнила она мысленно Светлова, а у тебя, значит, прямо всем мирам лучший мир на свете!

Провел с женщиной совершенно потрясающую, великую ночь любви, такой любви, от которой вы оба теряли сознание, вместе переносились в иную реальность – и на следующий день струхнул, – ай, ай, только не это, замените расстрелом! Нам нельзя, нельзя! Исключительно дружба на все времена – етить коромыть – чистая дружба спасет нас от расставания!

И так она все распаляла себя мысленным ворчанием, пока готовила завтрак.

– Мне надо в Центр, там какая-то ерунда с данными, – заявил Марк, входя в кухню.

– Сегодня суббота, – напомнила ему Клавдия, старательно сохраняя спокойный тон и медленно помешивая варящуюся в кастрюльке кашу.

– Но данные надо обрабатывать, – объяснил он.

– Понятно, – кивнула Клава, – то есть поговорить нормально нам не удастся, я правильно поняла?

– Овсянка? – потянул носом Марк. – Класс! Больше полугода не ел твоей овсянки. Я вернусь из Центра, мы сядем и спокойно все обсудим. Обещаю. Все, я в душ.

– Охо-хо, – смиренно вздохнула Клавдия ему вслед.

Овсянка, которую она варила, на самом деле была одним из любимых блюд Марка. Наверное, лет шесть назад Клавдия редактировала книгу известной французской писательницы, которая много лет прожила в Шотландии. И так неожиданно получилось, что Клавдия с ней встретилась, когда та приезжала в Россию. Они коротко пообщались, но Клава, не удержавшись, спросила, что делает мадам, чтобы находиться в такой великолепной форме. А та, посмеявшись, ответила:

– Не верьте никому, когда они кокетливо уверяют вас, что прекрасно выглядят только благодаря своим генам, позитивному настрою и занятиям спортом. Все это «merde» (фигня – мысленно автоматически перевела с французского словечко Клава). Все мы неизбежно стареем, это нормальный процесс, а молодые не по возрасту лица и подтянутые тела по большей части результат прекрасной пластической хирургии и современной косметологии. Если вы живете в ладах со своим возрастом, но хотите ему немного помочь, чтобы чувствовать себя энергично и долго быть здоровой, питайтесь правильно, ходите с наслаждением пешком, общайтесь с интересными людьми, улыбайтесь, хотя бы назло врагам, и оставьте проблемы других людей решать им самим, даже если это ваши близкие и любимые родственники.

И она рассказала Клавдии рецепт правильной и на самом деле уникальной по своим целебным и питательным свойствам овсяной каши.

Во-первых, это никакой не «Геркулес» ни за что и ни разу! Это необработанные, а просто очищенные от оболочек зерна овса. Их долго варят исключительно на воде, без соли вообще, вода-овес – все, при этом постоянно помешивая. Доводят до готовности и только тогда добавляют по желанию соль, мед или сахар-молоко.

Клавдия пошла дальше и стала замачивать овсяные зерна на ночь, утром сливала воду, тогда каша варилась быстрей и была, как ей казалось, вкуснее. Вот как-то так.

Каша сварилась, чай был заварен в большом керамическом чайнике, и Клавдия заканчивала накрывать на стол аккурат к тому моменту, когда Марк вышел из душа.

Осознав сей факт, когда выставляла на стол последнее блюдо с нарезанным сыром и хлебцами, она снова саркастически хмыкнула в свой адрес – за эти года они настолько изучили характеры, привычки и пристрастия друг друга, что даже такие мелочи, как горячий завтрак к его приходу из душа, происходили у нее сами собой, на подсознательном уровне.

– О-о-о! – Марк вошел в кухню и сразу сел за стол, принюхавшись к пару, поднимавшемуся над большой плошкой с кашей. – Давно мечтал о твоей каше.

– Приятного аппетита, – чинно пожелала ему Клавдия.

Какое-то время ели молча, но тут она вспомнила о своих делах и поднялась из-за стола.

– Ты куда? – конечно же спросил Марк.

– Витамины в сумке, а она в комнате, – пояснила Клава.

– Подожди, – придержал он ее за руку, – сядь.

Поднялся сам и быстрым шагом вышел из кухни, вернулся с какой-то небольшой упаковкой в руке, которую и протянул ей:

– Вот, держи. Теперь будешь принимать эти.

– Марк, – поразилась Клавдия, рассматривая упаковку и читая название и ингредиенты. – Это очень хорошие европейские витамины для беременных, дорогие, конечно, но очень качественные, их трудно достать и купить. Я вот не смогла. Ты где их взял?

– У врача.

– У какого врача? – ошарашенно посмотрела она на него и спросила, насторожившись: – Ты заболел, что ли, Марк?

– Я не заболел. – Он налил чаю в свою и ее чашки из большого чайника, поставил тот на место и объяснил: – Я созвонился с Князевым. Помнишь такого?

Сосредоточенно нахмурив брови, призадумавшись, Клавдия коротко крутнула головой – нет, мол, что-то не припоминаю.

– Егор Дмитриевич, который трансплантолог известный, мы с ним…

– А-а-а, – вспомнила Клавдия, – тот, с кем вы на каком-то съезде пытались математическую модель трансплантации почки составить. Кажется, в Стокгольме? Года три назад? Тебе эта идея тогда необычайно понравилась. У него, кажется, трое детей, два мальчика и совсем маленькая девочка, ты мне говорил как-то. Правильно?

– Точно, только не в Стокгольме, а в Берне. И не три, а два с половиной года назад. Когда ты сказала про беременность, я позвонил ему…


– О, Марк, рад тебя слышать! – искренне обрадовался Князев, когда Светлову удалось-таки поймать того между операциями и обходом больных. – Ты, как я понимаю, по делу?

– Да, Егор Дмитриевич, извини, – покаялся Марк и задумчиво спросил: – Почему так получается, что с людьми, которые нам близки, необычайно приятны и интересны, мы пересекаемся только по делу и из-за каких-то проблем, ты не знаешь?

– Отчего же. – По его голосу Марк понял, что Князев улыбнулся. – Знаю. Вот ты сколько часов в сутки работаешь?

– Ну-у-у, – протянул Марк, задумавшись.

– Вот и я «ну», – хохотнул Егор, – жена все посмеивается, спрашивает: «Князев, когда ж мы дочку успели сделать, если тебя никогда нет дома, а когда есть, ты спишь мертвым сном или обдумываешь новый ход операции».

– М-м-да, – согласился Светлов.

– Так ты по какому делу? Заболел кто, или пристроить кого из родных-знакомых на операцию надо?

– Да упаси господь! – открестился от такой перспективы Марк. – Я спросить хотел, проконсультироваться, можно сказать. У меня девушка беременна, – и отчего-то пожаловался мимоходом: – Летать вот на самолетах отказывается.

– Поздравляю, – со всей серьезностью произнес Князев, – во-первых, что беременна, а во-вторых, что девушку ты себе для этого дела правильную нашел. Сейчас принято на такие мелочи, как беременность, не обращать особого внимания, подумаешь, лечу куда хочу, делаю, что хочу. А то, что полет – это резкие перепады давления и повышенный уровень естественного давления в салоне, пересушенный искусственный воздух, резкая смена климата, а взлеты-посадки это вообще стимуляция, как при абортировании, и что это все опасно не только для ребенка, но и для самой барышни, никто не думает. А потом удивляются, почему у них ранний варикоз и деформация органов таза, и трудные беременности на грани выкидыша, и слабые детки рождаются.