– Что ж раньше-то не появился? – приподнимаю бровь, блокируя удар. Резкий хук снизу заставляет Итона отступить на шаг.

Не даю отдышаться, наношу очередной удар. Скорость увеличивается, вкладываемая сила поражает даже меня. Не ощущаю ответных ударов, хотя не сомневаюсь, тело будет саднить уже утром, но сейчас дикий адреналин глушит чувствительность. Его профессионализм сталкивается с моим. Не подзаборная драка, а грязный бой с хорошо продуманными связками. Процесс затягивает, увлекает остротой ощущения, каждый, достигнувший цели, удар вызывает удовлетворение. Пот скатывается по телу, костяшки содраны у обоих, но нет желания прервать долгожданную встречу.

Словно по молчаливому уговору не трогаем лица, ни к чему лишние вопросы посторонних, и, что куда досадней, учителей в школе. Это только наше дело.

Делаю подсечку, и брюнет принимает горизонтальное положение, утягивает меня следом. Сложно занять лидирующую позицию, когда сталкиваются два равных соперника. Его опыт борется с моей яростью, которая не ослепляет, позволяет разуму присутствовать в поединке. Неимоверным усилием сажусь сверху, придавив локтем шею и в очередной раз бью так, что сбиваю дыхание.

– Не знаю, что ты забыл рядом с Ти, – шепчу ему на ухо, наклонившись совсем близко, – но непременно выясню. Не смей к ней приближаться.

– Предупреждаешь? – усмехается Итон, чуть хриплым от сдавленного горла голосом.

– Угрожаю. В следующий раз я буду не один, а ты, сука, живым не уйдешь.

– Эй, Эйд, вы что тут творите?! На улице разбирайтесь.

Окрик хозяина клуба заставляет убрать руку и подняться. Уже получил желаемое, нет смысла ссорить с Джоном.

– Ну что ты, Джон, какие разборки, так, приходили к общему знаменателю, – усмехаюсь, слизывая кровь с костяшки. – Ты бы проверял, кого твои парни в клуб пускают.

Замечание остается без ответа, но блеснувший огонек во взгляде мужчины четко обозначил, что раз это говорю я, он проверит.

Клокочущие чувства внутри начинают успокаиваться, испытываю странное облегчение, словно сбросил ношу со спины. Больше не вижу Итона, наслаждаюсь очередной порцией виски.

Уже возвращаясь домой, осознаю, что и Кая не встретил, что несколько напрягает. Хрен с ним, завтра разберусь.

Стараюсь ступать как можно тише. Мышцы начинают побаливать, передавая привет от Итона, радует, что и его будут болеть не меньше. Впервые за долгое время заменяю душ ванной, позволяю телу расслабиться, а затем привожу в тонус ледяной водой.

На боку заметен грозящий разрастись синяк, но мне плевать. Покидаю ванну в одном полотенце на бедрах и удивленно замираю на месте, встретившись с карими глазами.

Довольная улыбка, не покидающая весь вечер, трансформируется в куда более радостную и… нежную? Да, пожалуй, это подходящее слово. Не могу отвести взгляда от растрепанной после сна Теи. В штанах и майке на лямках с Винни Пухом по центру она выглядит до невозможного милой. Длинные волосы собраны в пучок на голове, а глаза с тревогой скользят по моему телу, которое напрягается в приятном ликующем ожидании. В пару шагов преодолеваю расстояние между нами, обнимаю, едва касаясь талии. Не позволяю отвезти взгляда и задаю вопрос, появившийся, как только увидел ее.

– Значит ли твое появление в моей комнате, Теа, что ты решилась?

Глава 14.

– Значит ли твое появление в моей комнате, Теа, что ты решилась?

Вопрос проходит мимо сознания, прикованного к синякам на теле брата. Комната сужается до одного человека, вся вселенная сужается до него, всецело поглощая внимание. В душе плещется паника, несоразмерная с причиненным Эйду ущербом. Запускает свои корни в самую глубь, прочно обосновываясь. Настолько гиперболизирована, что даже я понимаю это, но не могу успокоить себя. Не сейчас, когда такое красивое тело Эйдена украшают кровоподтеки.

Сбитые костяшки перекрывают кислород, словно чувствую каждый удар на себе.

Лихорадочные мысли скачут, не позволяя уцепиться хоть за одну. Душу наполняет жгучая ненависть, пугающая в своих масштабах, к тому, кто посмел сделать с ним это.

Аккуратно, боясь причинить лишнюю боль, провожу дрожащими кончиками пальцев по синеватой окружности на боку. Прикосновение к голой коже, сравнимо с легким ударом тока, вызывает мурашки по всему телу.

– Больно?

– Когда ты касаешься, нет.

Эйд говорит тихо, на грани шепота, словно боится растревожить мои и без того растрепанные чувства. Едва ощутимо приподнимает подбородок, приковывая к себе взглядом. Ищет что-то в моих глазах. Так глубоко, словно способен заглянуть в душу. Ощущение беспомощности, полной открытости пугает своей силой.

– Нужно найти лекарство, – шепчу, словно в тумане. Не до конца вникаю в собственные слова, но тело все равно реагирует. – Подожди меня.

Словно в трансе спускаюсь на кухню.

'Найти мазь и обезболивающее', – единственная мысль, проникающая сквозь вакуум встревоженного мозга. Никак не могу побороть дрожь напряжения. Не понимаю природу волнения. Видеть брата после драки не впервой, так почему именно сейчас больно от его боли?

– Спокойней, Теа, – шепчу, приложив руку ко лбу.

Опустившись на колени, перебираю лекарства в ящичке в поисках нужного. Монотонное действие немного успокаивает, ослабляет сдавивший грудную клетку узел. Наблюдаю за собой будто со стороны, за руками, педантично складывающими ненужные баночки обратно. Так несвойственно мне, что оставляет ощущение абсурда.

Возвращаться в комнату отчего-то страшно. В нерешительности гипнотизирую закрытую дверь. Может, он уже заснул? Может и не ждет моей помощи, а может вообще ушел, как делает всякий раз, стоит задеть его тщательно оберегаемый мир.

Интуиция шепчет, я не должна была увидеть даже малейший признак его слабости, мне не простят подобной оплошности, уговаривает повернуть к себе, не делать глупости, но что-то другое, более сильное, более значимое толкает к нему, не позволяет поступить разумно, оставить одного.

– Я принесла мазь, – прячу за бодрым голосом нерешительность.

Эйд полулежит на кровати, облокотившись на локти, и внимательно смотрит на меня с какой-то насмешкой во взгляде. Но она не обижает, напоминает улыбку любящего родителя, наблюдающего за глупыми шалостями ребенка. Не могу не улыбнуться в ответ, опускаясь на колени рядом с кроватью.

– Сядь ровно, – прошу, выдавливая из тюбика мазь.

К собственному удивлению движения мои осторожны, руки больше не дрожат, паника отступает, заменяется чем-то иным, в чем не могу пока разобраться. Его тело восхищает даже сейчас, мешая сосредоточиться. Постоянно прерываю ненужное любование, стараюсь погасить непривычное волнение. Намеренно задерживаю руку в легком касании дольше, чем нужно, не в силах побороть искушение.

Перекатывающиеся мышцы, стоит Эйду сменить положение тела, не позволяют отвести взгляда, гипнотизируют мужской грацией. Сводят с ума. Нужно убираться отсюда, бежать, пока не поздно, но я не могу. Не в силах пошевелиться. Не хочу уходить.

Часы одиночества, кажется, недолгого, всего пару часов, но растянувшегося на, мучающую своей бесконечностью, вечность, не проходят бесследно. Заставляют задуматься, решиться на пугающую неизвестность. Анализ собственных чувств отпускает образ Элис, позволяет вздохнуть полной грудью от кажущейся ясности, а затем испугаться возможных последствий капитуляции.

Словно нахожусь на самом краю обрыва, не решаясь прыгнуть в манящую пропасть. Зачем пришла? Нужно было оставаться в своей комнате, но желание увидеть его поглотило малейшую осторожность.

Молча сижу на коленях, скользя взглядом по кубикам пресса, пьянею от вида голой груди. Желание касаться его ломает кости, выкручивает душу. Хочется плакать от собственного бессилия. Перестать бороться и в то же время сбежать далеко от собственных желаний.

Не могу так больше, это сильнее меня. Так сложно.

– Теа, – голос брата заставляет поднять глаза.

Смотрит так внимательно, взгляд наполненный нежностью сейчас сравним с кинжалом, вставленным в самое сердце. Понимает ли, что со мной происходит? Пусть хотя бы он объяснит, потому что сама я боюсь принять реальность.

Вздрагиваю, когда рука касается скулы, но не отстраняюсь. Слишком приятно. Устала поступать правильно, последние недели не проходят бесследно, по кусочку рушат мои принципы. Игра в прятки с собственным 'Я' истощает.

Нерешительно касаюсь руками его колен. Страшно до невозможного. Тело, кажется, искрит от напряжения, натянуто стрелой. Подмечаю малейшее движение, смену эмоций. Удивление, переплетенное с триумфом.

Эйд опускается с кровати, становясь на колени рядом. Так близко. Интимно. Проводит большим пальцем по нижней губе, касается волос, поглощает душу одним взглядом. Никогда не думала, что обычный человек способен так глубоко проникнуть в кого-то, перевернуть устои, воспитать новое мировоззрение, но передо мной слишком яркий пример, который я не вправе отрицать.

Закрываю глаза от силы накатывающих чувств. Его касания становятся ярче, оставляют обжигающий след на коже. Сердце стучит, как сумасшедшее, так громко, что, кажется, слышно во всем доме. Сама подаюсь вперед, обнимаю за шею, перебирая еще влажные волосы. Могу вечность наслаждаться непозволительной близостью, но Эйден не изменяет себе, смело двигается дальше, не позволяя замереть на полпути.

Поцелуй окончательно рушит барьеры, уничтожает несвойственной мягкостью, губит и возрождает одновременно. Раз за разом переживаю маленькую смерть, отвечая ему. Выпускаю желания наружу, дарю им свободу самовыражения.

Нежности становится недостаточно, мне необходимо ощутить его силу, к которой так тянется маленькая девочка внутри меня, и Эйден, кажется, понимает. Слышит без слов, читает меня по малейшим движеньям. Обнимает так крепко, что становится больно, но я не хочу отстраняться. Впитываю его уверенность, отвечаю малейшему желанию его губ… рук… тела.