Татьяна Веденская - Фокус-покус, или Волшебников не бывает

– Вы давно ждете? – спросил Ветрякову следователь. Она сидела на подоконнике в самом конце коридора и была настолько погружена в чтение газеты, что не заметила, когда Захаркин вернулся с обеда. Двухэтажное здание следственного отдела было старым, коридоры – обшарпанными и до краев заполнены людьми. Самым ужасным местом тут был женский туалет – более омерзительного она в жизни не посещала. Но что поделаешь, если «припрет». А «припирало» теперь чуть ли не каждый час. Что-то не то с ней происходит, не выздоровела до конца. Надо сходить к врачу. Может, какое-то последствие ранений?

– Нет. Я только пришла, – соврала Василиса. – Павел сказал, что должна что-то подписать.

– Проходите. – Олег Иванович открыл дверь в кабинет, где помимо его стола стояло еще четыре таких же «брата-близнеца». На каждом по компьютеру, куче бумаг, по нескольку стопок каких-то дел в картонных чехлах. Такие же стопки – на полу.

– Писанины много, – пояснил следователь, поймав Василисин взгляд. Он пристально посмотрел на нее, прикидывая, видимо, может ли она начать биться в каком-нибудь припадке прямо тут, у него в кабинете. При всех его коллегах.

– Вы что, пишете от руки? – Девушка кивнула на листы исписанной бумаги на столе следователя. Она говорила спокойно, монотонно и не делала никаких резких движений. Ей было достаточно уже и того, что в деле были поставлены вопросы и пометки. В больнице к ней даже приходил психиатр – задавал вопросы, от ответов на которые зависела, наверное, Василисина свобода.

– Рад видеть вас выздоровевшей. – Искусственная улыбка озарила лицо Захаркина. Он, видимо, решил, что пациентка безопасна. Трезва и подлечена капельницами. – Вы принесли выписку?

– Да, вот. – Она достала из кармана сложенный вчетверо листок, всего один, отпечатанный на двух сторонах. Описание состояния, в котором поступила в больницу, и то, кем была доставлена. Колотые ножевые раны, порезы, потеря крови. Кто-то наложил шину на месте. Заткнул фонтан на бедре. Какой-то человек спас ей жизнь.

Далее шло описание лечения, выписки из карты, постоперационное наблюдение – заживление прошло быстро и без осложнений. Лекарственных средств было влито, вколото и скормлено – мама дорогая. Выписана под наблюдение участкового терапевта.

– Итак, обошлось без устойчивой потери трудоспособности, – пробормотал Захаркин, вчитываясь в бумагу, которую Василиса уже знала практически наизусть.

– Что это значит? – удивилась она.

– А? Нет, в принципе, ничего. Все равно речь идет о тяжком вреде здоровью.

– Ясно. – Василиса кивнула.

– Так, садитесь. Мы возбудили уголовное дело. – Следователь указал ей на старенький облезлый стул, а сам нырнул в ящик своего стола.

– И как успехи? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Расследуем. Должен ознакомить вас с постановлением.

– И к какому выводу склоняетесь? – Василиса была настроена решительно, но все вопросы разбивались об еще более решительный отпор.

– Пока что рано делать какие-либо выводы, – пробормотал Захарин, выудив из ящика дело. Интересно, отчего это Олег Иванович отвечает так осторожно да уклончиво? Она бросила взгляд на дело. Довольно пухлая папка. Интересно, даст почитать?

– Вот протокол о возбуждении. – Он вытащил из толстой пачки листов один, сдвоенный, скрепленный степлером. Василиса протянула руку и принялась читать, строчка за строчкой, не торопясь и не перескакивая с одного предложения на другое. Захаркин сверлил ее взглядом. Он-то надеялся, что она подмахнет все и уйдет восвояси. Дело не раскроют никогда. Нож не нашли, следов на месте было море, но большая часть присыпана мокрым снегом, который шел в ту ночь безостановочно. Свидетелей нет. Мужик, что нашел Ветрякову, никого не видел. Хотел сам попить пива. Опрос соседей в доме напротив не показал ничего. Думали снять видео с подъезда, но камера оказалась сломанной. Кто за этим следит?! Кому это нужно?!

– Если будут вопросы – спрашивайте, не стесняйтесь, – бросил он, потирая руки. Версия о том, что Василиса выпивала с хулиганами на этой детской площадке, также не нашла подтверждения, что искренне огорчало следователя. Чистая, первозданная пустота, в условиях которой могут быть любые предложения. Что ее зарезала пьяная фанатка какого-то целителя-победителя или, если хотите, что за ней гнались инопланетяне, хотели затащить в свой летательный корабль. Дело надо закрывать. Все живы-здоровы.

– Что значит «обстоятельства произошедшего не выяснены в полной мере в силу объективных причин»? – спросила девушка, впрочем, довольно спокойным голосом.

– Это значит, что никто ничего не видел.

– А я, выходит, не в счет? – уточнила она скептически. Захаркин отвернулся к окну.

– Показания учтены, но в силу вашего состояния…

– Ладно, хорошо. – Она устало отмахнулась, не желая слушать все это еще раз. У нее просто нет времени. После выписки только и делает, что ходит по лабиринту, полному тупиков и обманок, отчего голова шла кругом. В буквальном, причем, смысле.

Когда ее выписывали, ей выдали вещи – разрезанные хирургическими ножницами джинсы были изъяты в качестве вещественного доказательства, так же как и куртка. Вместо них выдали протокол. Еще отдали сумку, но ни телефонов, ни компьютера, ни ключей от квартиры – ничего, кроме каких-то старых бумажек и паспорта там не оказалось.

Забрала сумасшедшая?

– Вы не нашли на месте моей фотографии? – поинтересовалась Ветрякова, вчитываясь в бесформенные, сухие формулировки постановления о возбуждении дела.

– Нет.

– Вы можете показать протокол осмотра места преступления? – попросила Василиса. Захаркин скривился. Этого он и боялся. Самодеятельности только не хватало.

– Нет, не могу.

– Тогда примите от меня заявления о кражах, – уперлась девушка.

– Ну что вы за человек! – разозлился следователь. – Подписывайтесь и уходите.

– Я сделаю копию, – пробормотала Василиса. – Знаю, что имею на это право.

– У нас нет ксерокса, – парировал Олег Иванович, чувствуя, как закипает кровь от раздражения. Больше всего в своей работе он ненавидел потерпевших. Они были неадекватными, плакали, требовали, норовили накатать жалобу. Но такие, как Василиса, были хуже всего. Она достала из сумки ноутбук – новенький, небольшой, но оснащенный всем необходимым. Может быть, даже, купила перед тем, как прийти сюда.

– Мне не нужен ксерокс, – ухмыльнулась девушка. – Так что, заявление примете? – И принялась фотографировать постановление.

– Чего вы хотите? – спросил ее Захаркин после долгой паузы.

– Разве непонятно? Хочу, чтобы вы раскрыли это дело. Буду писать во все инстанции, жаловаться. Статью сварганю о том, как вы переиначиваете слова. Как давили на меня, когда я, почти без сознания, лежала в больнице. Произвол и непрофессионализм. Или…

– Или? – Олег Иванович про себя продолжил: «Или я завершу начатое, зарежу вас, дорогая потерпевшая, прямо тут – и дело с концом». – Он улыбнулся, вежливо и обходительно. – Или что?

– Вы дадите мне посмотреть материалы дела, и я подпишу все, что вы хотите, вплоть до того, что спьяну могла сама себя порезать. Наткнулась на собственный нож десять раз, потом спрятала его, сама не помню где, и легла умирать в беседку. Хотите?

– Зачем вам это? – нахмурился Захаркин. – Играете в Зорро? Все равно ничего и никого не найдете.

– Я ищу другого, – заверила его Василиса, с недовольством понимая, что ей опять нужно в туалет. Что ж такое!

– Правды, что ли? – Следователь пожал плечами, огляделся. Один его коллега ушел час назад, другой сидел, погруженный в себя и в компьютерную программу, и ни на что не обращал никакого внимания.

– Так что?

– Как хотите, – покачал головой Захаркин. – Все равно там ничего нет.

Василиса склонилась над делом, игнорируя потребность побежать «до ветру». Девушка увидела фотографии, которые были сделаны уже после того, как она была увезена в больницу. Мутные пятна на грязном полу беседки. Следы крови.

– Кваско С. Б. – это он меня нашел? – спросила Василиса, снимая запись в деле на встроенную в ноутбук камеру.

– Да.

– Я его вообще не помню.

– Вы были без сознания. Потеряли слишком много крови. – Она вздрогнула, увидев в деле собственную фотографию, сделанную, видимо, еще в «Скорой помощи» или в больнице, на операции. Раны – крупным планом, каждая в отдельности, и все ее тело целиком. Грязная, окровавленная, полуголая – одежду уже частично срезали. На ноге – чей-то залитый кровью ремень.

Василиса листала дело дальше. Опрос Кваско С. Б. Он никого не видел. Шел домой, в кирпичную пяти-этажку. Хотел срезать чуть-чуть, поэтому пошел через площадку. Увидел ногу, торчащую из проема в беседке. Ни стонов, ни каких-либо еще звуков не было слышно. Потом другой мужчина прибежал на крики о помощи, помог наложить шину.

Протокол осмотра места происшествия интересовал Ветрякову больше всего, но разочаровал. Как и говорил следователь, в нем не было ничего. Кроме ее, Василисиной, крови, конечно. Нож сумасшедшая, видимо, унесла с собой. И сейчас, возможно, режет им батон хлеба и колбасу, делает бутерброд. Спокойно ходит по улицам.

Итак, ее нашли без телефонов и компьютера. Определенно, нападавшая все унесла с собой. Что это может значить? Что эта сумасшедшая теперь может знать? Компьютер защищен сложным паролем. После пятой неверной попытки он заблокируется навсегда. Телефоны? Василиса пробовала звонить по ним – все старые номера теперь просто не существуют. И сумасшедшая баба тут ни при чем. Номера заблокировал Страхов.

Ярослав избавлялся от следов своей связи с ней.

«Шелкопряд» исчез, по известному девушке адресу теперь болтался сайт о том, как вывести целлюлит с помощью волшебных китайских экстрактов из пиявок. В этом крылась какая-то мерзкая пакостная насмешка. В доме, где они жили, был изменен код. Василиса все же проникла в подъезд – не так это трудно для журналистки. Квартира стояла, тихая и, кажется, пустая. Она просидела на лестнице вечер и почти целую ночь, но никто не пришел. Кроме того, замок был другим. Конечно, Страхов сменил его – на случай, если у нее где-то оказались бы припрятанными запасные ключи.