Татьяна Веденская - Фокус-покус, или Волшебников не бывает

– О, ничего себе! Уже десять часов! Еще бы, не поздно, – рассмеялся Пашка. – Ну мы с тобой и засиделись. Мне еще статью сдавать на сайт.

– Мне, кстати, тоже, – кивнула Василиса, стоя на лестнице. Из подъезда тянуло холодом.

– Тебя проводить? – предложил он после некоторого колебания.

– Не стоит. Доеду на такси, – заверила его Василиса.

– Такси, о! Наши люди в булочную на такси не ездят, – неловко пошутил Пашка, явно радуясь тому, что не придется переться ночью на холод. – Видать, за желтую журналистику платят лучше.

– Не то слово. Так что подумай, обозреватель. Может, стоит сменить поле деятельности? У меня есть дружок в одной газетенке. Только придется карабкаться в чужие спальни. Слышал такое слово – папарацци?

– Я подумаю, – усмехнулся он и замолчал, глядя прямо Васе в глаза. Сердце застучало сильнее, и было совершенно понятно, что последует за этим взглядом. Павел сделал шаг навстречу и склонился к Василисе, взяв за руки. Она чувствовала, как дрожат ладони. На секунду подумала, что даже хочет этого. Маленький реванш, восстановление баланса и мировой гармонии. Один поцелуй, чтобы залатать дыры в изодранной в клочья ауре. Павел замер на секунду, но потом… Василиса неуклюже дернулась в самый последний момент, и поцелуй скользнул по ее щеке. Он нахмурился и отступил.

– Прости, – пробормотала девушка. – За все.

– Ничего, – ответил тихо и отвел взгляд. – Сам напросился, да? Только не пропадай, ладно?

Василиса шла по ночной Москве, аккуратно перепрыгивая через лужи. С неба на грешную землю валил снег – тяжелый, белый, он ложился на дороги и таял. Теплело. Тонкая болоньевая куртка промокла насквозь, и связанные мамой варежки висели, как две мокрые гири на ладонях, когда она услышала тихий звонок, доносившийся из мокрого кармана.

Девушка ухмыльнулась. Он не звонил ей целый день, но вспомнил, когда пришла ночь. Она достала телефон и отсчитала десять звонков, прежде, чем ответила ему.

– Приемная Василисы Ветряковой слушает, – деловито произнесла девушка. – Ее сейчас нет на месте, но можете оставить сообщение после сигнала. Би-ип!

– Дуришь? – после некоторой паузы спросил Ярослав. – Где тебя носит?

– А тебя? – Вопрос на вопрос, кви про кво.

– Я сижу дома и гадаю…

– Гадаешь? – оборвала его Василиса. – Неужели и сам уверовал? И на чем?

– На кофейной гуще, – зло ответил он. – Уже третью чашку пью. Вась, что с тобой происходит, а?

– А что тебе говорят звезды? – усмехнулась она, уверенная, что именно сейчас, в этот самый момент смотрит на сияющую гирлянду «шелкопряда», отмечая сигнал на Сухаревской площади. Совсем рядом. Пожалуй, надо притормозить.

– Иди домой, ладно?

– Соскучился? – спросила девушка. – Я тоже соскучилась.

– Заметно, – фыркнул Страхов.

– А я учусь бороться с чувствами. Ты же сам говорил – недостает мне самоконтроля. Кто знает, вдруг смогу держать себя в руках и НЕ любить тебя! – радостно предположила Василиса. Ярослав бросил трубку.

Почувствовала легкий укол раскаяния – довела человека. С другой стороны, сколько вечеров она провела дома, гадая, когда придет любимый мужчина, откуда и появится ли вообще. Однажды он вернулся только под утро, влетел в квартиру, только когда рассвело, и сразу бросился к компьютеру, на ходу разговаривая с Серегой о каких-то парных амулетах или оберегах, которые нужны к завтрашнему дню.

Василиса не спала всю ночь, только сидела, свернувшись калачиком, в кресле и отсчитывала часы, глядя на циферблат и вслушиваясь в тихие звуки пустой квартиры. А что будет, если он вообще не придет? Что, если однажды исчезнет, растворится в тонком утреннем воздухе, будто и не было. Уйдет туда же, откуда появился.

– Чего вам? – грубо спросила продавщица ночного ларька около метро.

– Банку «Heineken», – попросила она, запихивая в окошко смятые мокрые купюры. Руки дрожали от холода, но девушка решила все же потянуть кота за хвост и поторчать тут еще немного. И пусть от нее разит пивом. Ярослав разозлится, взбесится. Все, что оставалось Василисе, – выбивать его чертово самообладание.

– Ночью спиртное не продаем, – ответила та хмуро.

– Да ладно вам, – расстроилась она.

– Не продаем. – Продавщица покачала головой. Если бы девушка была алкашкой с признаками проблем печени, она бы, может, и передумала. А молодая девка с голубыми глазами, черт разберет, вполне может оказаться из какой-нибудь проверяющей организации.

– А безалкогольное? – спросила та, но продавщица, исходя из каких-то только ей понятных резонов, отказала и в этой малости. Спектакль отменялся. Василиса вздохнула и отошла от киоска. Она огляделась – часы над входом в метро показывали половину двенадцатого.

Прогуляла целый час с лишним? А Ярослав, интересно, только пришел домой или просидел там уже несколько часов. Сколько времени потребовалось, чтобы он решил позвонить?

Отчего же это так непросто? Два человека любят друг друга, чувствуют себя единым целым, сливаясь друг с другом под покровом бескрайнего синего одеяла, но продолжают оставаться необъяснимо и непереносимо одинокими, в любую минуту ожидая беды. Отчего так много страданий там, где должно быть сплошное счастье?

Василиса неторопливо пересекла пустую дорогу и свернула в знакомый, ставший уже родным переулок. Никого, ни единой души. Снег так и валит, оседая на ветках деревьев. Он придавал пейзажу какой-то сказочный вид. Словно время остановилось. Девушка подошла к дому.

Она уже набирала код квартиры на тяжелой подъездной двери, когда вдруг услышала странный звук. Тоненький, протяжный, негромкий. Словно скулит собака. Может быть, кто-то перебил лапу? Василиса огляделась. Звук доносился с детской площадки.

Девушка с трудом, но смогла различить, что в беседке кто-то есть. Фигура, кажется, женская, в светлой куртке. Никакого движения, за исключением дрожащих плеч. Женщина плакала. Еще одна плакала посреди ночи. Василиса отпустила подъездную дверь и пошла к беседке.

– Что случилось? – спросила она, приблизившись к незнакомке. Беседка была залита водой – снег свободно пролетал сквозь стойки, и сидеть тут не имело никакого особенного смысла. Женщина сначала не заметила Василисиного появления, была слишком погружена в себя. Вася подошла еще ближе и потрясла ее за плечо. Та вздрогнула и испуганно посмотрела на девушку.

– Что? – пробормотала она, кажется, не до конца осознавая, где и что делает. Женщине было около сорока лет, лицо изнеможенное, бледное. Серая бесформенная куртка насквозь промокла.

– Вас кто-то обидел? – спросила она. – Почему вы тут сидите?

– Холодно, – пробормотала женщина и еще туже замоталась в куртку.

– Где живете? Уже поздно, надо идти домой, – ласково пробормотала Василиса.

– Домой, – протянула та с наслаждением.

– Да, домой, – кивнула девушка. – У вас есть кто-нибудь?

– А почему вы не дома? – спросила женщина тихим голосом. Кажется, она чуть-чуть успокоилась. Окоченела, прятала руки под курткой, а ноги поджимала под себя.

– Вы живете где-то неподалеку? – продолжала Василиса. – Могу помочь вам добраться до дому.

– Я живу тут. – Женщина кивнула в сторону дома Ярослава.

– В этом? – удивилась Василиса. Она знала людей, живущих в нем. Не всех, конечно. Но знала их уровень. Дорогие машины, ухоженные квартиры. – Уверены?

– Да! Я живу тут! – неожиданно обиделась женщина.

– Хорошо. Отлично. – Василиса уже пожалела, что подошла. Надо же, нарвалась на какую-то алкашку.

– Но я не пойду туда. Нет. – Женщина отвернулась, понурив голову.

– Почему? – спросила просто автоматически девушка, думая про себя, что, возможно, нужно вызвать «Скорую». Или скорее психиатрическую.

– Мой… мой мужчина. Мне туда нельзя. У него другая женщина. Он привел ее, – забормотала она, мотая головой.

– К вам домой? – вытаращилась Вася. До нее вдруг начало доходить. – Вас выгнали из дома, да?

– Мы должны быть вместе. Созданы друг для друга. – И снова ее плечи сотрясли рыдания. – Как он мог? – Она подняла взгляд на Василису. Глаза – большие, темно-зеленые – были полны отчаяния. Господи, еще одна брошенная женщина. Девушка смотрела на нее и думала, что ни за что нельзя любить кого-то вот так, с такой неистовой силой, и положив все свои надежды, жизнь в руки одного человека, который может разбить это одним махом.

– Мужчины, – кивнула она. – Разве стоят наших слез?

– Этот – стоит, – обиделась женщина, и глаза ее вмиг просохли. – Он стоит всего, что потребуется. Один на миллион. Таких больше нет.

– Неужели? – осторожно поинтересовалась Василиса. Что-то в поведении женщины было очень странным. Куртка – грязная, на несколько размеров больше – скорее всего, вообще не принадлежит этой женщине. А кому? Собутыльнику, который бросил?

– Ты не понимаешь. – Незнакомка вдруг оживилась, и в глазах появился блеск. – Мне был глас божий. Промысел сошелся на мне. Мы должны быть вместе. Это очень важно. Понимаешь? Судьба всего мира зависит от этого. Ты знаешь, что он должен быть со мной.

Василиса откинулась назад, на стенку беседки, и поняла, что очень устала, промокла и продрогла и хочет домой. Незнакомка подскочила и встала в проходе.

– Кто вы? – спросила Василиса слабым голосом.

– Это же ты, да? – Незнакомка вытащила из-под куртки листок – А4, тонкий, мокрый, вдруг выпал из руки женщины и полетел по ветру.

– Что? – Девушка вздрогнула. На листе была распечатана мутная фотография – ее лицо, хоть и размытое, и нечеткое, но вполне узнаваемое. Кадр из последней программы их шоу. Ярослав только что поцеловал ее, и она стоит, потрясенная и счастливая, улыбается в камеру.

– На тебе печать зла! – зашипела женщина.

– Что вам надо?! – Василиса судорожно оглянулась и прикинула, сможет ли перепрыгнуть через ограждение беседки. Высоко и скользко, можно упасть.