Жаннетта Беньи - Флорентийка и султан

Тамашу показалось, что все это выглядит слишком неестественно. Вряд ли Ференц испытывал какие-то чувства. Это больше напоминало Тамашу хорошо разыгранный спектакль.

Самой Фьоре внимание, проявленное по отношению к ней Хорватом, казалось вполне естественным и искренним. Ее удивляло лишь одно – почему Мария, всегда так ревниво относившаяся к Ференцу, ни с того ни с сего позволила ему ухаживать за своей служанкой.

Именно об этом Фьора думала, когда вечер закончился, и Мария отправилась провожать гостей, а Фьоре пришлось пойти в ее спальню и приготовить постель.

Когда открылась дверь, Фьора стояла у изголовья, разглядывая подарок Хорвата. Увидев хозяйку, девушка зажала брошку в кулаке и убрала руку за спину.

Но это не осталось незамеченным для Марии.

– Что ты там прячешь? – с любопытством спросила она.– Покажи.

Но Фьора заупрямилась. Ей не хотелось ни о чем говорить со своей хозяйкой. Мария ей не нравилась. И, уж тем более, Фьоре не хотелось делиться с ней своими тайнами.

Мария подошла к служанке и потянула ее за руку.

– Да что ты там прячешь?

Фьора отшатнулась в сторону и случайно задела стоявшее на столике зеркало в тяжелой литой оправе.

Зеркало упало на пол и со звоном разлетелось на куски.

Фьора поначалу думала извиниться, но, увидев злые холодные глаза Марии, промолчала и гордо отвернулась. Ее хозяйка, отодвинув осколки зеркала ногой, подошла к изголовью.

– Раздень меня.

Фьора подчинилась. Она стала расшнуровывать корсет на спине Марии, которая стояла неподвижно, словно статуя.

– Подай рубашку.

Хозяйка отрывисто бросала слова, которые звучали оскорблением.

– Сними туфли.

– Подай чепец.

– Расчеши меня.

Когда Фьора принялась расчесывать Марию, та едва заметно улыбнулась. Она снова решила отомстить, уже во второй раз за вечер. Как бы между прочим, Мария сказала:

– Кажется, помощник городского воеводы, господин Хорват, намерен попросить твоей руки, Фьора. Интересно, что ты ему ответишь?

Фьора густо покраснела и отвернулась. Она совершенно серьезно восприняла эти слова.

Если это правда, то у нее появился шанс вырваться из этого постылого дома. Ей было не все равно, кто поможет это сделать. Если Хорват – тем лучше.

Едва сдерживая волнение, Фьора сказала:

– Простите меня.

Мария тут же мило улыбнулась.

– Значит, ты признаешь свою вину? Что ж, это хорошо. Знаешь, Фьора, мне нравится вышивка на твоем платье. Тебя такому дома научили?

Фьора кивнула.

– Да.

Марии будто снова вернулось хорошее расположение духа. Она улыбнулась.

– Ты знаешь, у нас в Венгрии существует один хороший обычай. Невеста своими руками вышивает фату для свадьбы. Потом, когда настает время идти в церковь, она показывает ее своему жениху, и, если тому фата понравится, значит, семейная жизнь будет долгая и счастливая. Ты ничего не слыхала об этом?

Фьора отрицательно помотала головой.

– Нет.

Мария улыбнулась еще шире.

Господину Хорвату обязательно понравится вышитая твоими руками фата. Сделай ему такой сюрприз по венгерскому обычаю. Только не забудь – жених ничего не должен знать об этом до дня свадьбы.

* * *

На следующий день Фьора уселась за пяльцы и принялась вышивать на тонкой полупрозрачной основе узор, который во Флоренции означал счастье: два сердца, скрепленных друг с другом кольцом.

Она так увлеклась этим занятием, что не услышала позади себя звука шагов и вздрогнула, когда рядом с ней раздался голос Тамаша Запольяи:

– Храни господь, Фьора.

Она смущенно опустила глаза.

– Кажется, я напугал вас,– сказал Тамаш.– Простите. А чем это вы заняты?

Фьора не слишком охотно показала вышивание.

– Вот.

Тамаш удивленно покачал головой.

– Очень красиво. А что это такое? Узор для фаты? Фьора даже понять не могла, как он догадался. Ей ничего не оставалось, как согласиться.

– А для кого эта фата? – спросил Тамаш.– Госпожа Мария собирается замуж?

Фьора даже не знала, что ответить. Кусая губы, она покачала головой.

– Нет.

Тамаш нахмурился.

– Уж не хотите ли вы сказать, что эта фата предназначена для вас?

– Для меня.

Эта сдержанность и немногословность Фьоры привела Тамаша Запольяи в замешательство.

– Вы? – изумленно переспросил он.

Фьора ничего не ответила и опустила голову. Ей было стыдно признаться в том, что она и вправду надеялась выйти замуж за Ференца Хорвата.

Запольяи побледнел.

– Господин Жигмонд дома? – изменившимся голосом спросил он.

Фьора еле слышно прошептала:

– Да.

* * *

Иштван Жигмонд, как обычно в последнее время, раздраженно ходил из угла в угол своих покоев и размахивал руками.

– Ах, мерзавец! Ах, негодяй! Скупает землю в Моношторе. Думает нажиться на этом. Потом перепродаст втридорога и опять получит деньги. Золото прямо льется ему в карманы. И что он такое делает, ума не приложу? Почему все вокруг только и твердят мне, какой молодец этот Запольяи.

Кресченция, которая с унылым видом сидела на кровати, ответила:

– Он построил там часовню в честь святого Петера. Может быть, из-за этого?

– Да плевать я хотел на эту часовню. Он жулик, самый настоящий жулик. У него есть какая-то крепкая лапа при дворе короля Матиаша.

На мгновение Жигмонд умолк, а потом взорвался:

– А какого черта каждую пятницу возле его дома выстраиваются нищие?

Кресченция пожала плечами.

– Потому что он раздает бесплатную похлебку.

Жигмонд набросился на жену.

– И ты за него!

Кресченция перекрестилась.

– Да нет, упаси господь. Я, конечно, за тебя. Но нельзя не признать – он добрый христианин, и все об этом говорят. Что есть, то есть. Он хоть для виду, но щедрый. Вот за него все вокруг и молятся. Успокойся, Иштван, зря ты так изводишься.

– А, черт!

Жигмонд махнул рукой и снова принялся расхаживать по комнате.

– Не знаю, что и делать. Ну ладно, мы еще посмотрим, кто кого. Я его обязательно перехитрю. Я раньше скуплю эти участки в Моношторе, скуплю все холмы. Мои сто тысяч дукатов превратятся в пятьсот, вот посмотришь.

Кресченция недовольно поморщилась.

– А зачем тебе разбрасываться деньгами? А вдруг этот участок не принесет никаких доходов? Лучше сделай по-другому.

– Что ты предлагаешь?

– Вместо того, чтобы самому тратить свои сто тысяч дукатов, пригласи этого Запольяи к себе в компаньоны. И собственные деньги сохранишь, и его капиталы к твоим добавятся.

– Что? – возмущенно завопил Жигмонд.– Я никогда в жизни не отдам свою дочь за этого мерзавца. От меня он этого не дождется!

Но тут раздался стук в дверь, и на пороге показалась фигура Тамаша. Жигмонд мгновенно преобразился. Лицо его сияло такой радостью, как будто он был счастлив от одной возможности лицезреть своего близкого друга.

– Дорогой мой! – радостно распахнув объятия, бросился он к Тамашу.– Как давно мы не виделись! Ну, проходи, проходи. Спасибо, что навестил, садись.

Кресченция начала суетиться.

– А я оставлю вас, господа. Пойду скажу Марии, что пришел господин Тамаш. Вот уж она обрадуется, что вы здесь.

Когда дверь за ней закрылась, Жигмонд налил вина в кубки и предложил Тамашу. Тот отказался.

– Благодарю вас, господин Жигмонд. Я не хочу.

Тот удивленно пожал плечами.

– Странно. Ну да ладно. Послушай, Тамаш, я хотел задать тебе один вопрос. Ты собираешься свататься к моей дочери?

Тамаш покачал головой.

– Нет, я не собираюсь к ней свататься. К тому же, ее жених – мой друг.

Жигмонд усмехнулся.

– Тогда с какой же стати ты ходишь в мой дом? Ведь у нас с тобой нет никаких общих дел?

– Я хожу сюда только с одной целью,– твердо ответил Тамаш.– Я хочу собственными глазами видеть, как здесь обходятся с Фьорой, девушкой, которую я спас и которую доверил вам.

Улыбка сползла с лица Жигмонда.

– Ну и что ты хочешь сказать?

– Ей в вашем доме живется плохо. Очень плохо,– выпалил Тамаш.– Я даже не могу понять, отчего такое пренебрежение. Вы относитесь к ней не по-христиански.

В глазах Жигмонда блеснула ярость.

– Плохо? Ну, говори дальше. Я хочу послушать, что ты еще скажешь.

– Вы, господин Жигмонд, пустили на ветер деньги этой бедняжки. Здесь все издеваются, зло смеются над каждым ее шагом. Но вам за все придется ответить. Я об этом позабочусь.

Жигмонд побелел и подскочил. Взмахнув рукой в сторону двери, он завопил:

– А ну-ка убирайся из моего дома! И сейчас же! Чтобы духу твоего здесь не было!

Тамаш спокойно направился к выходу.

– Хорошо, я ухожу. Но предупреждаю – я ухожу навсегда, и не вздумайте меня звать, что бы ни было.

Он хлопнул дверью и вышел за порог. Заскрипев зубами, Иштван Жигмонд прокричал ему вслед:

– Я заставлю тебя разориться! Я пущу твое состояние по ветру! Ты пожалеешь о том дне, когда познакомился со мной.

Он прошел к столу, налил себе в кубок вина и мрачно выпил.

– Нет, я все-таки скуплю эти участки. Нет, каков негодяй! К ней, видите ли, плохо здесь относятся. А кто она такая? Откуда она взялась? Если она ему так дорога, пусть бы забрал себе. Так нет же, у него нет времени. Небось, опять в Буду едет кому-то задницу лизать. Ладно, мы еще посмотрим, кто кого.

Наливая себе одну порцию вина за другой, Жигмонд ругался:

– Ему моей дочери не видать, пусть даже и не думает.

Во время своей очередной встречи с воеводой Михаем Темешвари Тамаш осторожно спросил:

– У нас в Сегеде поговаривают, что на границе скоро будут построены еще две крепости.

Воевода удивленно посмотрел на Запольяи.