– Ага, значит, у вас есть семейный банк. Фьора решила не вдаваться в подробности и продолжила:

– Если все сложилось благополучно, то сеньор Гвиччардини сейчас находится на острове Крит в своей резиденции.

Капитан Рэд обернулся и посмотрел на Лягушонка, стоявшего у него за спиной.

– Кажется, Крит принадлежит венецианцам?

– Точно,– ответил тот.

– Значит, вы, сеньора Бельтрами, родом из Венеции?

– Нет, я флорентийка,– гордо ответила Фьора.– Даже имя свое я получила в честь Флоренции.

– А что случилось с вашим незабвенным батюшкой, если это, конечно, не секрет? – полюбопытствовал одноногий пират.

– Он погиб,– серьезно ответила Фьора,– его убили. Капитан Рэд сокрушенно покачал головой.

– Ай-яй-яй, какая жалость, примите мои соболезнования, госпожа Бельтрами. К счастью, у вас нашелся другой богатый родственник, и я полагаю, что он не откажется выдать нам небольшую сумму, которая покрыла бы наши расходы и хотя бы немного оправдала потраченные на вас усилия.

– Сеньор Гвиччардини очень богатый человек,– с достоинством ответила Фьора.– К тому же, он многим обязан моему отцу и по-отечески относится ко мне.

Капитан Рэд рассмеялся.

– Как приятно слышать, что есть на земле еще люди, полные христианской добродетели и сострадания. Если бы не они, Лягушонок, нам пришлось бы очень туго. Кто еще поделился бы с нами своими богатствами. О, простите, сеньора, я немного отвлекся. После того, что вы мне сообщили, я хотел бы перейти к делу. Как мы можем найти вашего сеньора?..

– Гвиччардини,– ответила Фьора.

– Да, сеньора Гвиччардини. К сожалению, я прежде никогда не бывал на Крите и теперь очень сожалею об этом.

Фьоре тоже пришлось сказать правду:

– И мне не доводилось там бывать.

Капитан Рэд скривился от неудовольствия.

– Какая жалость. Придется, как видно, действовать наугад. Сколько раз я говорил самому себе – не полагайся на случай, будь внимателен к мелочам. Нет, мне определенно нужно менять образ жизни. Я становлюсь старым и рассеянным. Лягушонок, принеси-ка карту. Может быть, мы совместными усилиями сможем как-нибудь разобраться в том, где необходимо искать уважаемого сеньора Гвиччардини.

Лягушонок вышел из кубрика и через минуту вернулся, держа в руке свернутую трубкой карту. Затем он положил ее на стол перед капитаном Рэдом и развернул.

– Что ж, посмотрим, посмотрим,– проговорил тот, обводя пальцем то место на карте, где был изображен остров Крит.

– Да здесь всего лишь один город – Кандия. А рядом какая-то бухта. Бухта Святого Креста. Так, понятно. Вот еще одна – бухта Провидения. Скорее всего, корабли, прибывающие в Кандию, останавливаются именно здесь. Как бы то ни было, в этом мы сможем убедиться только, прибыв на место.

Он свернул карту и отдал ее Лягушонку.

– Что ж, сеньора Бельтрами,– сказал капитан Рэд, поднимаясь с табурета.– Благодарю вас за помощь. Вы оказали нам неоценимую услугу. Надеюсь, что скоро вы увидитесь с вашим любимым родственничком. А мы познакомимся с лучшими качествами его души. Он добрый христианин?

– Да,– ответила Фьора.– Вы не будете разочарованы.

– Надеюсь, надеюсь,– рассеянно пробормотал капитан Рэд, направляясь к выходу.

Пока он выбирался за порог, Лягушонок неподвижно стоял у стола, все также пожирая взглядом Фьору. Наверное, он мог бы делать это часами, а, может быть, даже целыми днями.

Но сейчас ему пришлось уйти, потому что, не обнаружив поблизости своего юного друга, капитан Рэд заорал:

– Лягушонок, ты что там делаешь? Мы идем на бак! Пора менять курс!

* * *

Плавание до Крита при попутном ветре заняло лишь трое суток. Все это время Фьора и Леонарда почти не выходили из каюты, лишь иногда выглядывая наверх, чтобы подышать свежим морским воздухом.

Здесь, в отличие от фрегата «Эксепсьон», увы, не было ни большой столовой, ни широкой палубы, ни места на корме, где можно было бы посидеть, глядя на волны. Это было обыкновенное рыбацкое суденышко, приспособленное лишь для забрасывания сетей и перевозки улова.

Как ни странно, на палубе больше пахло рыбой, чем в кубрике. Хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как этот корабль перестал принадлежать рыбакам, запах рыбы, слизи и чешуи так плотно пропитал палубу, что даже время неподвластно над ним.

Иногда Фьора не обращала на это внимания, иногда ее тошнило от заполнявшего палубу смрада, а иной раз запаха не чувствовалось вовсе, и Фьора даже не могла понять почему.

Впрочем, сейчас ее занимали совершенно другие мысли. Прибыл ли сеньор Гвиччардини на остров? Не случилось ли с ним чего-нибудь в пути? Капитан Манорини, конечно, хороший моряк, но море способно на всякое. Об этом Фьора уже знала.

Временами она исступленно молилась, умоляя господа только о том, чтобы тот сохранил жизнь сеньору Гвиччардини и целым и невредимым доставил его к месту назначения. Именно от этого сейчас зависело – будет она жить или нет.

Ведь если сеньора Паоло не окажется на острове, пираты, обозленные тем, что их обманули, могут просто-напросто вышвырнуть ее за борт. О том, что они на такое способны, рассказывала ей Леонарда. Да и мессир Дюрасье говорил, что капитан Рэд отличается особой жестокостью и хладнокровием. Ему ничего не стоит скормить человека акулам и тут же выразить сожаление по этому поводу.

О фрегате «Эксепсьон» она уже не вспоминала, будучи совершенно уверенной в том, что сейчас это судно швартуется где-нибудь на Мальте. Вряд ли капитану Дюрасье придет в голову направить свой корабль на Крит, тем более, что для этого у него нет никаких причин.

Однако она ошибалась.

* * *

День приближался к концу, когда на горизонте показались желтые изъеденные ветром скалы. Такой странный цвет бывает лишь у песчанника. Но стоило судну приблизиться к скалам, как за ними стали видны поросшие густым кустарником кусты и тонкие, устремившие ввысь свои верхушки кипарисы.

Это был остров Крит.

Рыбацкий бриг под командованием капитана Рэда истратил еще целые сутки на то, чтобы добраться до порта Кандии, располагавшегося на северо-западной оконечности острова в бухте Провидения.

Когда вечером бриг бросил якорь на рейде Кандии, Фьора вышла на палубу. Здесь же стоял капитан Рэд с картой в руках и несколько матросов, среди которых был и Лягушонок.

Над рейдом возвышались мачты какого-то громадного корабля. Неподалеку от него стояло судно размерами поменьше.

В первом Фьора сразу же узнала фрегат «Эксепсьон», а во втором свою родную «Санта-Маддалену».

Сердце ее заколотилось от радости. Значит, у сеньора Гвиччардини все в порядке и он прибыл на Крит.

Но что здесь делает французский фрегат? Может быть, капитан Дюрасье решил сделать крюк для того, чтобы известить посла-губернатора Венеции сеньора Гвиччардини о том, что она, Фьора Бельтрами, попала в руки пиратов?

Как бы то ни было, капитан Рэд от удовольствия потирал руки.

– Вот они голубчики,– сказал он, вглядываясь в очертания кораблей.– Нам, конечно, нельзя входить в эту бухту. Сейчас посмотрим на карте, куда можно пристроиться. Ах да, здесь же есть бухта Святого Креста. Значит, туда и направимся.

Подняв якорь, рыбацкий бриг покинул рейд Кандии и направился к лежавшей неподалеку бухте Святого Креста.

* * *

Под прикрытием темноты с брига была спущена шлюпка, в которую сели сам капитан Рэд, Лягушонок и Фьора с Леонардой.

Девушка даже была рада этому: ей не терпелось покинуть качающуюся палубу и ступить на твердую землю. Для маскировки капитан Рэд и Лягушонок переоделись в отобранную у отца Бонифация сутану и длинную черную мантию корабельного лекаря мессира де Шарве.

Шлюпка на веслах пересекла отрезок берега, разделявших бухту Святого Креста и бухту Провидения, чтобы добраться до порта Кандии.

Вход в бухту Провидения преграждала огромная стальная цепь, которая должна была защитить город от нападения с моря.

Эта мера предосторожности была отнюдь не излишней, потому что уже несколько раз за последние годы это владение венецианской республики подвергалось нападению морских бандитов. Преобладали среди них турки. Но однажды Кандией пытались овладеть и европейские корсары.

Шлюпка свернула к порту, и ее пассажирам пришлось нагнуться, чтобы миновать цепь.

Даже сидя на веслах, Лягушонок не сводил взгляда с Фьоры. Она порой даже готова была рассмеяться – столь нелепо выглядел строгий черный наряд врача, мешковато сидевший на молодом англичанине.

Еще забавнее выглядел капитан Рэд: над сутаной доминиканского монаха красовалась бородатая физиономия одноногого пирата. Принять его за священника мог только слепой.

«Эксепсьон» и «Санта-Маддалена» стояли у самого входа в порт, сразу за цепью. Когда шлюпка проходила мимо фрегата, на палубе раздался громкий голос капитана Дюрасье:

– Боцман, что с приливом?

В ответ послышалось:

– Корабль к выходу готов, господин капитан. Прилив начнется к восьми склянкам.

Фьора еще не знала, что собираются делать пираты, но в одном она была уверена твердо: ей следует рассчитывать только на себя.

Это подкреплялось еще и тем обстоятельством, что вместо Леонарды в одеянии старой служанки рядом с Фьорой сидел ни кто иной, как бывший повар с фрегата «Эксепсьон» Бамако. По-видимому, он должен был изображать чернокожую гувернантку. Но его присутствие в шлюпке лишь добавляло происходящему театральности.

Вокруг возвышались высокие каменные стены фортов, возведенных здесь еще четыреста лет назад во времена первых крестовых походов, когда остров Крит был захвачен рыцарями, направлявшимися в Палестину.

Наконец, шлюпка причалила у пустынной набережной, освещенной двумя тусклыми фонарями. Только по ним удалось определить, где начинается пристань.

Первым из шлюпки выбрался Бамако, затем капитан Рэд, после него – Фьора и последним – Лягушонок. Он наспех привязал шлюпку к столбику на пристани и двинулся следом за остальными.