- Я не волнуюсь, - проворчал Дункан. Кроме стиснутых зубов, имелись и другие признаки того, что самообладание покидает его.

- Мы покинули твой век, - сказала Фиби, - и теперь находимся в моем. Сейчас тысяча девятьсот девяносто пятый год, и ты лежишь в госпитале... - Когда его глаза расширились от растущего ужаса, и он хотел, было подняться, Фиби мягко, но решительно заставила его лечь на подушку. - Все в порядке, дорогой. Нынче госпитали совсем не такие, как были в твое время. Тебе дали лекарство, и завтра или послезавтра ты будешь как новенький.

Дункан по-прежнему был возбужден, это было очевидно, но изо всех сил старался сохранять спокойствие. Он огляделся, заметил телевизор на стене, телефон, прозрачную склянку с жидкостью, подвешенную над кроватью, машины, в течение всей ночи показывавшие состояние его организма.

- И весь мир такой же? - прошептал он, с ужасом ожидая ответа.

Фиби улыбнулась, прикоснулась к его груди и поцеловала его.

- Нет, конечно нет. Когда ты сможешь выйти из госпиталя, мы поедем на материк и я покажу тебе кое-что абсолютно и полностью американское.

- Что именно?

- Пусть это будет сюрпризом, - сказала Фиби, когда появилась сестра с завтраком для них обоих.

Дункан изумленно смотрел на мини-юбку и безрукавку медсестры.

- Великие Зевс и Аполлон! - пробормотал он, когда они снова оказались одни. - Ну и разврат!

Фиби зачерпнула ложкой то, что могло быть либо пудингом, либо кашей, и поднесла ложку к его рту.

- Ты еще ничего не видел! - поддразнила она.

После завтрака Фиби включила телевизор, и началось обучение Дункана современной американской жизни с одного из эпизодов «Стиля жизни богатых и знаменитых людей». Дункан был поражен движущимися цветными изображениями и живыми голосами из телевизора, но Фиби едва смотрела на экран. Наблюдать за реакцией Дункана было гораздо интереснее, чем смотреть любую телепрограмму.

Фиби потратила большую часть дня, чтобы подготовить Дункана к тому, что ждало его впереди, с помощью потрепанных журналов из комнаты ожидания показывая ему, как одеваются мужчины и женщины, как выглядят дома, и какая пища наиболее распространена. Автомобили и самолеты, изображенные в рекламе, потрясли его, и после ленча он заснул.

Фиби поставила диагноз: информационная перегрузка.

Она сидела на стуле около его кровати, слишком взвинченная, чтобы спать, и думала, что делать, когда явится полиция, интересуясь, каким образом Дункан попал на Райский остров без сознания от лихорадки, одетый в костюм, несколько старомодный даже для маскарада, с аккуратно зашитой раной от холодного оружия на плече. Хорошо, что силы законопорядка не показывались, потому что никакой убедительной истории сочинить так и не удалось.

Следующий день был полон событий: прибыла новая кредитная карточка Фиби, и Дункан был выписан из госпиталя. Даже когда он надел белые штаны и пеструю рубашку, одолженные одним из санитаров, в нем было что-то пиратское.

Они вернулись в отель на такси, и Дункан обнаружил, что в реальности автомобиль гораздо более подозрительная вещь, чем на цветных картинках в журнале. Когда он увидел свой прекрасный дом, который время и недостаток ухода превратили в грязную второсортную гостиницу, его настроение совсем упало.

В холле был банкомат, и Фиби начала опустошать свой банковский счет. Дункан наблюдал за процедурой получения наличных с задумчивой гримасой, но ничего не сказал.

- С этим уже можно жить - сказала Фиби, - но сначала нужно оплатить больничный счет.

- Мы что-то должны? - спросил Дункан.

Он, вероятно, за всю свою жизнь никогда не был должен ни цента, если не считать стоимости всего оружия и боеприпасов, которые позаимствовал у британского правительства за время революции.

- Пойдем, - мягко сказала Фиби, взяв его за руку. - Мы поговорим об этом в музыкальном баре, за стаканом ледяного чая и пинья-колады.

Бар когда-то был кабинетом Дункана, и он явно не одобрил такой перемены. Пока он стоял и глазел на музыкальный автомат, как будто это было какое-то гипнотизирующее орудие дьявола, Фиби заказала в баре напитки и отнесла их на удаленный столик. Пинья-колада ему понравилась, в отличие от большинства прочих вещей, которые он увидел за стенами госпиталя.

- Расскажи мне о наших долгах, - настаивал он, выпив свою порцию.

- Мы должны заплатить госпиталю за твое лечение, - сказала Фиби. - Ты только не беспокойся об этом, хорошо?

- А эти деньги, которые ты достала из стены?

Фиби улыбнулась, услышав забавное, хотя и точное, определение.

- Их не хватит, - сказала она. - Двадцатый век ужасно дорог: нам еще нужно купить билеты на самолет до Орландо, поскольку чартер уже улетел в Штаты за новой партией потенциальных покупателей недвижимости. Потом еще еда, счет в гостинце...

- У меня есть золото, - сказал Дункан. Фиби вздохнула.

- Нет у тебя золота, - ответила она. - Поверь мне, я проверяла твои карманы, когда тебя раздели в госпитале. И хотя это место похоже на наш дом, все же прошло двести пятнадцать лет с того дня, когда Морно едва не стер нас в порошок твоими пушками.

Выражение на лице ее мужа говорило, что она выбрала неподходящий момент, чтобы вспоминать его старого врага и повреждения, которые тот причинил дому. Дункан наклонился к ней и заговорил тихим нетерпеливым голосом.

- У меня есть золото, - повторил он, медленно выговаривая слова, как будто Фиби могла их не понять. - Доказать?

- Ради Бога, - ответила Фиби со вздохом. - На мои сбережения мы долго не протянем.

Дункан подозрительно посмотрел на бармена.

- Позже, - ответил он.

Самые жаркие часы дня они провели в своем номере: Фиби была уверена, что Дункан не придет в восторг от идеи осмотра коттеджей или взгляда на то, во что современный бизнес превратил бухту, где когда-то стояла на якоре «Франческа». Они то дремали, то смотрели телевизор. Ее муж, пират, был унылым и мрачным, и, хотя Фиби с радостью занялась бы с ним любовью, он даже не дотрагивался до нее, а Фиби горела от нетерпения.

После наступления темноты и принесенного в номер обеда, который Дункан объявил несъедобным и вышвырнул бы в коридор вместе с тележкой, если бы Фиби не остановила его, они спустились вниз. Отель, который нельзя было назвать Меккой туристов, совершенно опустел, они легко нашли вход в погреб и прокрались туда.

Фиби чувствовала приступ тоски по восемнадцатому веку, пока Дункан тащил ее за собой. О чем сейчас думают Маргарет и Лукас, Алекс и Филиппа? Слуги, если кто-нибудь из них был поблизости и наблюдал странное исчезновение хозяина с хозяйкой, могли видеть стену, открывшуюся навстречу свету, и затем закрывшуюся снова, не оставив следа.

Современный подвал был хорошо освещен, и Дункан без труда нашел то, что искал маленькую кладовку с кирпичным полом и сгнившими балками. Он встал на колени, вытащил из-за пояса столовый нож, позаимствованный из обеденных приборов, и начал выковыривать из стены обыкновенный камень. Когда тот, наконец, поддался, он засунул руку в дыру и достал небольшой металлический ящик.

- Это мы откроем в комнате, - сказал Дункан, пряча пыльный ящичек под пеструю рубашку с проворством пирата. - Если новые владельцы пронюхают об этом, они, вероятно, окончательно доломают мой дом.

Фиби оставила притяжательное местоимение без внимания. Дункан был умным человеком и понимал, что дом ему больше не принадлежит. Он, вероятно, также догадался, что стал в некотором роде призраком: формально он не существовал, потому что где-то находилась могила с мраморной плитой, на которой было выбито его имя. Вообще-то говоря, Фиби тоже юридически никогда не жила в 1780 году, потому что родилась только в 1969-м. Все это было чертовски интересно.

- Ты здесь главный, - кивнула она устало.

Конечно, это было не вполне верно: для Фиби они с Дунканом были равны, но после всего, через что он прошел, она решила на некоторое время оставить семантику в покое.

Когда он запер дверь номера 73 и открыл ящик с помощью того же самого столового ножа, которым выковырял камень из стены подвала, Фиби шумно вздохнула. Ящик был полон тяжелых золотых монет, нисколько не потускневших от времени.

- Дункан! - прошептала Фиби. - Это же целое состояние!

Он улыбнулся.

- Мудрый человек, - ответил он, - готов к любым неожиданностям.

Фиби достала из ящика золотую монету и поднесла к глазам. Монета с отчеканенным на ней львом была большой и тяжелой. Средний нумизмат, вероятно, заплатит за подобный экземпляр гораздо больше номинала, решила она, но излишняя алчность была неразумной.

- Нужно действовать осторожно, - сказала она. - В мире осталось мало подобных вещей, и мы вызовем лишние расспросы, если попробуем расплатиться ими в «Макдонаддсе» или в супермаркете.

Взгляд на недоумевающее лицо Дункана напомнил Фиби, что его надо еще учить и учить американской жизни.

- Я все устрою, - сказала она.

Дункан только выкатил глаза.

На следующий день Фиби и Дункан покинули остров на маленьком самолете. К счастью, паспорта не требовались, поскольку Райский остров был американским владением, как Пуэрто-Рико, да и с деньгами больше проблем не было.

Вскоре они приземлились на аэродроме под Орландо.

Дункан с момента взлета не сказал ни слова и был белым, как борода Санта-Клауса. Когда самолет коснулся земли и покатился по полосе, ревя моторами, он посмотрел на Фиби взглядом, как бы говорящим: «Никогда не проси меня делать это снова».

Фиби задумалась, как он отнесется к ее сюрпризу. «Подъем на Космическую гору и звездные полеты», - подумала она с сожалением.

Они поселились в отеле и, взяв такси, отправились по магазинам. Фиби снова воспользовалась кредитной карточкой, на этот раз для того, чтобы вернуть сумму, потраченную на авиабилеты. Потом нужно было найти по соседству ломбард и заложить одну из золотых монет Дункана: для того чтобы выяснить их реальную стоимость. А тем временем ее любимого пирата необходимо приодеть при ней по-прежнему было измятое содержимое чемодана, привезенного из Сиэтла, так что она нарядила его в джинсы, спортивные туфли и голубую рубашку.