– Это очень просто, дорогой. Мятно-зеленый и желтый – нейтральные цвета. Так же, как кролики, щенки и плюшевые медведи являются нейтральными животными. Поскольку я придерживаюсь сочетания этих вещей, не имеет значения, мальчик у нас или девочка.

– Ты действительно серьезно об этом подумала, не так ли?

Она посмотрела вниз, коснулась живота, который только становился заметным, и тихо улыбнулась.

– Я все время об этом думаю.

В течение первого триместра я заметил устойчивое снижение числа «Настоящих любовных записок», которые я получал от Анны. Но только потому, что сократилась частота исполнения моих гитарных серенад. В то время как в первые месяцы нашего брака я, бывало, играл для нее почти ежедневно, к двенадцатой неделе беременности, хорошо, если я доставал Карла два раза за семь дней. Но каждый раз, когда я это делал, она в обязательном порядке оставляла мне записку, даже если та была всего лишь с напоминанием о том, что ей хотелось бы, чтобы я играл для нее чаще. Хотя мы по-прежнему чувствовали себя до неприличия бедными, в начале второго триместра мы нашли подходящую двухкомнатную квартиру на другом конце города и переехали в свое жилье. Для того чтобы скопить немного денег на то время, когда родится ребенок, я добавил к своему графику работы в выходные дни еще четыре часа частных уроков игры на гитаре. Денег было недостаточно, но и они нас выручали. При том количестве часов, сколько мы работали, у нас с Анной было такое чувство, что мы едва видим друг друга. Иногда, поздно ночью, она, бывало, говорила, что мне надо притормозить, что я взял на себя слишком много.

– Это только временно, пока ребенок не появится, – отвечал я. – Просто чтобы быть уверенным, что нам хватит денег свести концы с концами. А потом, кто знает, может быть, после того, как ребенок родится, я смогу, наконец, продать пару хороших песен и вытащить нас из этой финансовой неразберихи.

– Просто пока не появился ребенок?

– Я обещаю.

Честно говоря, я намеревался сдержать это обещание. И я действительно думаю, что сделал бы это. К сожалению, я не получил шанса. На пятом месяце беременности у Анны случился выкидыш. Ребенку не суждено было появиться.

Глава 9

Для меня выкидыш был несчастным случаем. Для Анны это была эмоциональная катастрофа. Конечно, эта беременность была случайной, немного «упс», но это не помешало Анне привязаться к ребенку, который рос и шевелился внутри ее. По мере развития беременности она начала видеть и оценивать себя в роли матери. Мысль о том, что скоро прибавится новый член нашей семьи, приводила ее к бесконечному восторгу. Она уже отобрала из длинного списка детских имен кучку тех, которые больше всего ей нравились; она экономила каждую копейку, чтобы начать запасаться подгузниками; и она успела сделать столько акварельных рисунков животных, что ими можно было наполнить Ноев ковчег, не говоря уже о стенах одной детской комнаты. Но теперь все это были напрасно предпринятые усилия. Еще вчера все было идеально, а на следующий день мечты о материнстве были без причины и предупреждения внезапно извлечены из нее, разрушены.

Объяснение акушера, которое он выдвинул в добавление к гонорару в двадцать пять сотен долларов за свои услуги, было таким: «Иногда такое случается». В самом деле? Спасибо, что объяснили, док. Не имея медицинской страховки для покрытия расходов, неудачная беременность опустошила наш накопительный счет до последнего цента. А что у нас осталось взамен? Несколько нечетких снимков УЗИ ребенка, которого мы уже никогда не увидим, детские наряды, которые никогда не будут носиться, и страдания, которые, казалось, никогда не пройдут.


Чтобы справиться с потерей, мы вернулись к обычному распорядку, который включал в себя большие дозы времени, когда мы концентрировались на личных занятиях. Каждый из нас перенаправил усилия на пока еще иллюзорные мечты о написании песен и детских книг. Я был искренне рад видеть, как Анна проводит больше времени за рисунками. Я ничего не сказал, когда она начала уединяться во второй спальне квартиры, в которой мы планировали сделать детскую, но которая теперь служила ей художественной студией до поздней ночи. Я просто понял, что, рисуя и сочиняя книги, она пыталась справиться с депрессией, в которой находилась после выкидыша.


Когда я пришел домой после работы в день нашей первой годовщины, я был удивлен, увидев, что в квартире свет приглушен и повсюду горят зажженные свечи. Анна ждала меня за кухонным столом, одетая в красивое красное платье и, что более важно, с улыбающимся лицом. Это была та самая улыбка, в которую я влюбился, сидя в трамвае в Австрии, та самая, которая напоминала мне рай. После того как случился пожар, а тем более после выкидыша эта особенная улыбка исчезла из репертуара выражений лица Анны. Это не значит, что она с тех пор совсем не улыбалась, просто я не видел этой конкретной улыбки.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Ну, ты даешь… По-моему, выглядишь сегодня красивее, чем когда-либо. Я не шучу. Но мне не напомнили, что сегодня у нас торжественный ужин. Может, мне переодеться во что-то более красивое?

– Не-а. То, как ты сейчас выглядишь, вполне меня устраивает. Присаживайся.

– Пахнет чем-то потрясающим. Что у нас в меню?

Она издала сдавленный смешок.

– Это называется «Курица фуэго».

– Фуэго? Разве это не значит «огонь»?

– Угу. Огненная курица, в честь нашего первого горячего года совместной жизни. Но пусть название не вводит тебя в заблуждение. В отличие от последнего раза, когда я пыталась приготовить курицу, этот рецепт страшен своим огненным соусом, а не возможностью реального пожара. На самом деле я не видела ни одного языка пламени, когда готовила ее.

– Мы могли бы уйти в магазин на некоторое время и посмотреть, не загорится ли что-нибудь, пока нас нет.

– Хм. А у нас есть страховка арендатора?

Я сам испустил смешок, когда посмотрел с благоговением на женщину, сидящую напротив меня.

– Ты невероятная, Анна. Ты это знаешь? Я так сильно тебя люблю.

– Я знаю, что ты любишь меня. И по какой-то сумасшедшей причине я чувствую то же самое по отношению к тебе. Именно поэтому у меня есть кое-что, что я хочу показать тебе. Я собиралась сохранить это на потом, но уже не могу ждать.

Она встала, схватила меня за руку и потащила в нашу спальню. На стене над кроватью в раме висела большая картина, написанная маслом.

– Ну? Как тебе? Это твой личный экземпляр работы Аннализы Брайт. На холсте.

Я потерял дар речи. Картина поражала невероятным портретным сходством ее и меня в ту ночь, когда я предложил ей написать что-нибудь на день нашей годовщины. На ней были изображены мы оба. Сидя на полу, мы держались за руки и обнимали земной шар, находясь в идеальной симметрии. Положение наших тел и ног, обвивающих друг друга в противоположных направлениях, создавало видимость единого существа, состоявшего из инь и ян. Там, где заканчивался один, начинался другой. Каждый давал начало и являлся завершением другого.

– Это самая удивительная вещь, которую я когда-либо видел, – сказал я наконец. – Это над ней ты работала по ночам?

Она взволнованно кивнула.

– Было очень трудно делать это в секрете от тебя. И я сомневалась, что смогу закончить к сроку. Но… я хотела сдержать обещание.


Когда последние слова дошли до моих ушей, мое сердце замерло. Я был так занят остальными делами, что не смог выполнить свою часть договоренности. Хотя я написал много хороших песен, Анна уже все их слышала, и ни одна из них не была написана специально для нее. Я думаю, что она увидела страдание в моих глазах.

– Все нормально, – мягко произнесла она и нежно коснулась моей руки, считаясь с моими чувствами. – Этот год выдался тяжелым, и ты был занят сверх меры. Пожалуйста, не переживай, что ты не написал мне песню.

– Но я обещал, – неубедительно пробормотал я. Она серьезно взглянула на меня.

– Я знаю. Есть и другие вещи, которые ты тоже обещал. Если ты не возражаешь, я бы хотела поговорить с тобой о них, пока мы будем ужинать.

Я кивнул, и мы вернулись на кухню. В то время как мы ели курицу фуэго, Анна снова удивила меня. Она протянула через стол белый рвотный пакет из самолета, чтобы я его изучил. Я сразу его узнал.

– Где ты это нашла? Я думал, он сгорел со всем остальным.

– Ты, наверно, стареешь. У тебя начинаются провалы в памяти. Где-то месяц назад я доставала Карла из футляра, чтобы оставить тебе записку, но кнопка от плечевого ремня зацепилась за фетровую подкладку и выдернула ее. Пакет был подсунут под подкладку.

– Это верно! Я совсем забыл. Я положил его туда, думая, что там он будет в безопасности.

– Ты не ошибся. Он находился в таком сокровенном месте, что ты вряд ли когда-нибудь его нашел бы.

– Может быть, я старею. Но я рад, что, по крайней мере, один из нас обнаружил его.

Анна ласково улыбнулась.

– Я тоже. Но почему ты не поделился этим со мной раньше? Мне нравится то, что ты написал про нашу свадьбу. И обо мне. Это очень мило.

Я внимательно просмотрел слова, которые написал триста шестьдесят пять дней тому назад.

– Ага, хорошо. Именно так я себя тогда чувствовал. И на самом деле до сих пор ничего не изменилось.

– А как ты относишься к тому, что написано на обратной стороне пакета?

Я перевернул его, чтобы найти список обещаний, которые дал в день нашей свадьбы. Перед тем, как ответить, я внимательно ознакомился со списком.

– По-моему, с некоторыми из них я хорошо справился. Не идеально, но довольно хорошо. Все, в чем я поклялся во время свадебной церемонии, я считаю, что я выполнил. То же самое можно сказать и про обещания, которые я дал твоему отцу.

– А как насчет того, что ты обещал мне? – мягко спросила она. Я молча перечитал эти пункты. Обещал, что буду исполнять серенады на гитаре, по крайней мере, один раз в неделю. Обещал написать песню специально для нее и спеть ее в день нашей первой годовщины. Обещал, что моя любовь к ней будет становиться сильнее с каждым днем. Я встретил ее взгляд и попытался выдавить улыбку.