Для фрейлины, прослужившей при дворе четыре года, мадам, вы чрезвычайно наивны и понятия не имеете, на какие подлости способны люди. Вероятно, это влияние королевы Екатерины, — сухо заключил он. — Говоря по правде, мне совершенно все равно, участвует во всем этом Луиза Савойская или нет. Куда важнее вовремя разоблачить этот заговор и предотвратить преступление. Если не считать этих трех глупцов, остальные участники сумеют избежать наказания, особенно самые высокопоставленные. Но когда они попытаются это устроить? Вот что мы должны разгадать.

— В тот момент, когда все вы соберетесь вместе, — вспомнила Филиппа.

Кардинал надолго задумался, тихо барабаня по подлокотнику кресла длинными пальцами. Губы были поджаты, глаза закрыты.

— Ну конечно! — внезапно воскликнул он. — Идеальный момент!

— Милорд? — осмелился спросить граф.

— Последним событием будет общая месса, которую предстоит служить мне. И там будут все. Оба королевских дома, оба двора и столько слуг, сколько сможет вместить церковь, которую возведут на ристалище. Трудно найти лучшее место для убийства! Впереди будут сидеть король Генрих с королевой, Луиза Савойская, король Франциск с супругой. И я там буду…

Он снова вперил суровый взгляд в Филиппу.

— Узнаете ли вы этих людей, если увидите, мадам? Достаточно ли хорошо вы рассмотрели их лица, несмотря на свой страх?

— Да, я была испугана, ваша светлость, но не ослеплена ужасом, — заверила Филиппа. — И смогу без труда узнать всех троих.

— Превосходно! — обрадовался кардинал.

— А что это за сигнал в виде саламандры? Вулзи пожал плечами:

— Понятия не имею, что все это означает, главное, чтобы вы сумели обличить злодеев, увидев их среди слуг Луизы Савойской.

— Но не можете же вы требовать, чтобы королева-мать выстроила своих слуг для вашего осмотра? — удивился граф.

В ответ раздался отрывистый лающий смешок:

— Нет, дорогой Криспин, нашим заговорщикам было бы слишком легко избежать чего-то подобного, и, откровенно говоря, вдова врядли знает в лицо всех слуг. Как часто мы присматриваемся к тем, кто нам служит, милорд? Они для нас ничто. Лишь бы исполняли свой долг, и это для нас важнее.

— Значит, вы собираетесь ждать до мессы? — спросил граф. — Разве это не опасно, ваша светлость? Будет ли у нас время остановить убийц?

— Другого способа я не вижу, — спокойно ответил кардинал. — Господь нас защитит.

Он тяжело поднялся с кресла, пояснив:

— Я должен вернуться к себе, прежде чем кто-то сообразит, что банкет уже давно кончился. Мадам, благодарю вас за ум и острый слух. Я не знал вашего отца лично, но, судя по тому, что говорят о нем, ясно одно: сегодня он гордился бы вами.

Он снова протянул руку, которую Филиппа поцеловала. Кардинал торжественно обратился к графу:

— Вашему выбору жены можно только позавидовать, Криспин.

На этот раз настала очередь графа целовать руку святого отца.

— Доброй ночи вам обоим, — заключил могущественный кардинал и удалился, оставив мужа и жену одних.

— За все проведенное при дворе время я ни разу его не встречала, — тихо призналась Филиппа. — И нахожу его одновременно притягательным и пугающим.

Граф рассмеялся:

— Он на самом деле таков, малышка.

— Неужели он действительно не попытается найти убийц до мессы? — удивилась Филиппа. — Если мы обойдем французский лагерь и отыщем шатер королевы-матери, может, и сумеем их отыскать?

— Или они заметят нас и сообразят, что ты поняла каждое подлое слово, которое они произнесли, — возразил граф, обнимая жену. — Нет, малышка, пусть план кардинала и кажется простым, а может, и опасным, но он всегда знает, что делает.

Не в силах справиться с собой, Филиппа прижалась к мужу, ощущая прилив незамутненного счастья.

Она любит его! И если бы он только мог ее полюбить… но нет, несмотря на всю свою доброту, он женился на ней лишь ради земель. Вряд ли справедливо требовать еще и любви! И все же…

Филиппа вздохнула.

На следующий день короли обменивались дарами, безумно роскошными и призванными служить демонстрацией приязни между двумя государствами. Но несмотря на внешнюю сердечность, искренности в отношениях между монархами не было ни на грош. Под тонким налетом вежливости и мнимого дружелюбия тлела древняя вражда. И все же этикет ни разу не был нарушен, а придворные и их слуги следовали примеру господ.

Французский король презентовал своему собрату двух великолепных лошадей: гнедую кобылу Мантеллино, славившуюся своей выносливостью на ристалище, и серую, в яблоках, не менее породистую Мозарчу. Генрих преподнес Франциску драгоценное ожерелье-ошейник с гигантской рубиновой подвеской в форме сердца и несколько лошадей. Посол Мантуи, однако, заметил, что французский монарх оказался более щедр. Королева Клод подарила Екатерине Арагонской чудесной работы носилки с четверкой мулов и получила в ответ четверку великолепных верховых лошадей. Кардиналу были пожалованы королем Франции две золотые вазы, тот же одарил монарха великолепно иллюстрированным часословом, переписанным когда-то для короля Людовика Святого. Луиза Савойская не пожалела для кардинала усыпанного драгоценными камнями распятия, за что была вознаграждена щепкой от Креста Господня в золотом с драгоценными камнями реликварии.

После нескольких недель пиршеств, турниров и всеобщего веселья праздник подходил к концу. В день обмена дарами на ристалище не было ни одного поединка. Плотники, столяры, стекольщики и кровельщики возводили там временную церковь. Короли поклялись, что когда-нибудь на этом месте вырастет настоящий собор Богоматери дружбы и что они вместе отстоят там мессу. Сам кардинал Вулзи должен был заложить камень в основание церкви, после того как отслужит последнюю мессу.

Весь английский двор собрался в храме. Филиппа и ее муж старались держаться поближе к королеве. Сегодня должен был петь хор из королевской часовни. Алтарь украшали подсвечники из Вестминстерского аббатства, стоявшие на алтарном покрове, привезенном из собора Парижской Богоматери. Чаши прислали из обоих храмов. Кардинала в алой сутане окружили английские и французские священники.

И тут Филиппа увидела его, человека, который в тот день не произнес ни слова. Сначала она не поверила своим глазам. Но, убедившись, наклонилась и прошептала мужу:

— Криспин, один из троих стоит за алтарем, рядом с кардиналом. Господи! Он священник! Какой ужас!

— Который? — тихо осведомился граф, незаметно делая знак одному из английских священников, тоже находившемуся рядом с королевой.

— Рыжеволосый. В тот день на нем была шапка, да и пыль мешала рассмотреть цвет его волос. Между ним и кардиналом — всего два престарелых священника, — нервно пробормотала она.

— Милорд? — тихо спросил оказавшийся рядом священник.

— Тот рыжий рядом с Вулзи — убийца, святой отец. Вулзи ожидал покушения, но ему не был известен преступник. Мы только сейчас его опознали. Не могли бы вы предупредить кардинала?

Священник кивнул. Он доверял графу, верно служившему его величеству и получавшему приказы от самого кардинала, и его бледной как смерть жене, преданной фрейлине ее величества. Смешавшись с хором, он пробрался в последний ряд, оказавшись в дальнем конце алтаря, прошептал что-то другому священнику и вместе с ним стал медленно двигаться в сторону рыжеволосого служителя церкви. Вскоре они уже стояли по обе стороны от него.

— Вы пойдете с нами, святой отец, — тихо сказал духовник королевы. — Ваш заговор раскрыт, и кардинал захочет лично побеседовать с вами после мессы.

Француз испуганно дернулся, но, не поднимая скандала, позволил себя увести. Его проводили к боковой двери, и все трое оказались на ристалище. Там уже ждал граф. Наскоро обыскав пленника, он нашел зловещего вида кинжал. Кончик казался чуть темнее остального лезвия.

— Осторожно, — предупредил граф, — он отравлен!

— Может, вы и спасли кардинала, но король и королева скоро будут мертвы! И вы ничего не сможете сделать! — прорычал священник.

Граф Уиттон стиснул шею француза и поднес кинжал к его горлу.

— Имена твоих сообщников, — коротко велел он.

— Иди к дьяволу! — прошипел священник.

— Ты действительно готов отдать жизнь в бессмысленной попытке уничтожить английского короля, чтобы похитить его дочь? Воображаешь, будто Франция станет править Англией? О нет, в Англии еще остались люди, чья кровь позволяет им претендовать на трон! Герцог Букингем, например. Только его покорность Тюдорам позволила последним получить корону, но если династия Тюдоров закончится, герцог вполне может предъявить свои права!

Он чуть вдавил кончик кинжала в кожу священника. Тот долго молчал, очевидно, обдумывая слова графа.

— Но что будет с нами? — нервно спросил он наконец.

— Назови имена остальных и объясни, где они сейчас находятся. Я отдам тебя твоей госпоже: пусть делает с тобой все, что пожелает! Мы не намерены уничтожить дружбу, возникшую между нашими нациями за этот месяц. Говори же, или, клянусь Богом, поцарапаю тебя этим клинком и оставлю умирать без покаяния!

— Пьер и Мишель, слуги королевы-матери. Они стоят в церкви рядом с ней. Пьер выше всех остальных, кроме разве вашего короля. Мишель стоит справа от него. Уберите кинжал, умоляю!

Граф швырнул его на землю и отдал кинжал духовнику королевы.

— Глаз с него не спускайте, святые отцы, и не позволяйте встать, пока швейцарские гвардейцы не придут за ним. Если попытается бежать, уколите кинжалом, — велел он, а сам поспешил в церковь и поговорил с лейб-гвардейцами Генриха. Те немедленно подошли к месту, где находились слуги вдовствующей королевы, и незаметно оттеснили их в сторону. Мало кто заметил эту сцену, поскольку собравшиеся были поглощены красотой и великолепием мессы. Многие посчитали это великим историческим событием и хотели впитать все до последнего слова, чтобы потом рассказывать детям и внукам. Даже Луиза Савойская не обратила внимания на происходящее. Заговорщиков тоже вывели через боковую дверь, и теперь все трое стояли на коленях, со связанными за спиной руками, под охраной лейб-гвардейцев. Английские священники уже вернулись в церковь.