— К сожалению, сестрица, я почти не помню тебя, хотя ты очень похожа на нашу маму.

— А ты, Джонни Хепберн, — на ту, что родила тебя. Дженни Логан была такой красивой и доброй женщиной!

— Благодарю за похвалу, хотя мама умерла, когда я был совсем младенцем, — вздохнул Джонни и, подтолкнув братьев вперед, добавил: — Это Александр, а это Джейми. Он ужасный плакса и, если что-то не по нему, может ныть часами.

— Не смей! — завопил Джейми, принимаясь колотить старшего брата маленькими жесткими кулачками. — Возьми свой слова обратно!

— Немедленно поздоровайся с сестрой, шут ты этакий! — велел Джонни.

— Я не считаю тебя шутом, Джейми Хепберн, — вступилась Филиппа. — Только настоящий храбрец мог наброситься на того, кто старше и сильнее.

Малыш с темными отцовскими волосами и янтарными глазами матери смело взглянул на нее.

— Ты хорошенькая, — отметил он.

— Другого приветствия от него не дождешься, — заверил Александр Хепберн. — Я не помню тебя, но счастлив иметь такую красавицу сестру.

Голубые глаза встретились с зеленовато-карими.

— Я Александр Хепберн.

— А разве в присутствии Бэнон и Бесси ты не чувствуешь себя счастливым? — спросила Филиппа с лукавой улыбкой.

— Иногда. А иногда — нет, — без обиняков ответил парнишка, улыбнувшись в ответ.

— Оставляю вас и маму поговорить после разлуки, — кивнула Филиппа. — Братцы, вы можете идти на кухню, где кухарка приготовила для вас кое-что вкусненькое. А мне нужно потолковать с дядюшкой Томасом.

Она подтолкнула братьев к лестнице, ведущей на кухню, и грациозно поплыла к камину, где на стуле с высокой спинкой удобно устроился Томас с кубком вина в унизанных перстнями пальцах. Филиппа устроилась напротив и вопросительно уставилась на него.

— Как ты можешь помочь мне избежать тоски этой прославленной овцеводческой фермы? — поинтересовалась она.

— Ты чересчур нетерпелива, дорогая, — усмехнулся он, поднося кубок к губам. Драгоценные камни переливались, весело подмигивая девушке.

— Дядюшка, мне ужасно скучно! Я торчу здесь уже шесть недель. Август подходит к концу, и мне пора назад.

— Так и будет, солнышко, ибо теперь мне ясно, что Фрайарсгейт не место для тебя. Как странно, особенно если вспомнить твою мать в юности. Тогда она, как ты выражаешься, попала в самый центр вселенной. И чего же она добивалась? Всего-навсего вернуться во Фрайарсгейт, в то время как ты, ее старшая дочь, желаешь одного: поскорее убраться отсюда.

Томас усмехнулся, но тут же, вновь став серьезным, спросил:

— Скажи, Филиппа, тебе действительно не нужен Фрайарсгейт, или ты всего лишь злишься и раздражена из-за отказа Джайлза Фицхью жениться на тебе? Мне нужна правда, дорогая девочка. Без этого я не смогу тебе помочь.

— Фрайарсгейт мне совсем ни к чему. Клянусь! — вскричала Филиппа.

— Но это богатое наследство. Уверена, что с легким сердцем откажешься от него?

— Совершенно уверена. Какая мне от него польза? Эти земли слишком далеко от столицы. Я предпочитаю жить при дворе, а такому не бывать, если Фрайарсгейт станет моим. Я хорошо представляю ответственность, которая ляжет на плечи хозяйки такого огромного имения. Поэтому и не хочу брать ее на себя. Предпочитаю служить королеве.

Томас долго задумчиво молчал. Филиппа не осмелилась прервать его размышления. Наконец лорд Кембридж объявил:

— Если Фрайарсгейт тебе ни к чему, что же тебе еще нужно, кроме жизни при дворе и службы королеве?

— О, дядюшка, я знаю, что вы с матушкой сколотили состояние на торговле тканями. Нельзя ли выделить мне небольшую часть вашего совместного богатства? Достойное приданое и небольшой доход — вот все, чего я прошу. Жить при дворе, платить служанке жалованье — что может быть лучше?

— А муж? Как насчет мужа, Филиппа? Девушка покачала головой:

— За последнее время мы достаточно говорили с матерью, чтобы понять: я никого по-настоящему не любила и менее всех — Джайлза Фицхью. Сдержи он слово, я бы вышла за него и считала себя счастливой. Возможно, на несколько лет, а может быть, навсегда. Кто это знает, дядюшка? Но хотя я считаюсь богатой наследницей, какая мне польза от северных земель? Поэтому я вполне удовлетворюсь малой частью. Если когда-нибудь встретится человек, который меня полюбит и будет мне дорог, у меня найдется приличное приданое. Таких, как я, при дворе полно, как ты знаешь не хуже меня. Взять хотя бы моего отца. Его женитьба на матери подняла его из неизвестности и сделала уважаемым землевладельцем. Что, если какой-нибудь придворный, имеющий небольшой дом и скромный доход, будет счастлив жениться на мне? Я не бегу от брака.

— Но ты гордая девушка, Филиппа, — напомнил лорд Кембридж. — Сможешь ли ты довольствоваться простой жизнью?

— Можно подумать, у меня есть выбор, — вздохнула она.

— Посмотрим, дорогая. А теперь пообещай, что полностью мне доверишься. И для начала перестань ссориться с сестрами, ибо Бэнон — моя наследница, и я не позволю ее обижать. А Бесси — любимица твоего отчима, как единственная девушка в Клевенз-Карне. Если хочешь настоять на своем, ты непременно должна позволить мне решить твою судьбу.

— И я вернусь ко двору? — обеспокоенно уточнила она.

— Обязательно, и как раз поспеешь к рождественским праздникам. А теперь поклянись мне в верности, Филиппа Мередит, и дай руку в знак исполнения клятвы.

Он протянул руку, и она вложила в нее свою маленькую ладошку.

— Я доверюсь тебе, дядя, и постараюсь никому не доставлять огорчений, — пообещала девушка.

— Вот и прекрасно.

— А ты не можешь изложить мне свой план? — не выдержала Филиппа.

— Слишком рано, и, Кроме того, сначала я должен кое-что сделать, — отказался он.

Розамунда незаметно следила за Томасом и дочерью с противоположной стороны зала. Что он задумал? Скорее бы все закончилось, поскольку Логан уже не дает ей покоя, требуя возвращения в Клевенз-Карн. Как трудно сказать «нет», когда эти голубые глаза пристально смотрят на тебя! Она пыталась объяснить, что Филиппа горько обижена и даже отказывается от Фрайарсгейта, но муж только отмахнулся.

— Она раздражена и обозлена, — заметил он. — Пусть возвращается ко двору — там она быстро придет в себя.

Пришлось рассказать ему об истории с Наклонной башней, и Логан отреагировал именно так, как она ожидала.

— Я знаю немало здоровых молодых парней, которые с радостью возьмут в жены хозяйку Фрайарсгейта. Очевидно, ее нужно выдать замуж, и поскорее.

— Нет. Все гораздо сложнее. Но Том утверждает, что сможет все устроить, если мы ему позволим. Так я и сделала, поскольку он всегда был мастак на такие дела, любовь моя.

Лэрд Клевенз-Карна кивнул:

— Буду честным, любимая. Филиппа всегда немного пугала меня, хотя мне стыдно в этом признаваться.

Какая-то девчонка, но решимости в ней хватит на десяток сильных воинов, и поверь, она способна запугать куда более стойкого человека, чем я. Если Томас Болтон берется устроить ее судьбу, я готов выслушать все, что он захочет сказать. А мы, слава Богу, сможем вернуться домой.

— Прошу, подожди хотя бы несколько дней, дорогой мой господин, — попросила Розамунда. — До сезона утиной охоты еще несколько недель. — Она шутливо усмехнулась: — И как только я окажусь дома, думаю, меня с места не сдвинешь, пока не рожу тебе сына. На этот раз я чувствую себя хуже и устаю быстрее. Если согласишься, назовем его Томасом в честь нашего кузена. Давно пора это сделать для человека, который был так добр ко мне все эти годы. Ну что?

Логан снова кивнул:

— Да. Том прекрасный человек, несмотря на все его несчастные склонности.

— Значит, ты будешь со мной терпелив?

— Только до конца сентября, мадам, а потом вы возвращаетесь домой, — твердо постановил он, улыбаясь одними глазами.

Разговор с лордом Кембриджем полностью изменил отношение Филиппы к окружающим. Она не знала, что задумал дядюшка, но была уверена, что тот желает ей только добра. И поэтому постаралась быть терпимой к сестрам, но Бесси, похоже, всеми силами старалась раздразнить Филиппу и вызвать ее на ссору. Бэнон, однако, была совсем другой, и обе девушки быстро восстановили старую дружбу, старательно избегая при этом Бесси и ее недружелюбных проделок.

Бэнон любила слушать рассказы о придворной жизни.

— Пожалуй, мне хотелось бы ненадолго туда поехать, — призналась как-то она, сидя вместе с сестрой в осеннем саду. Повсюду цвели ромашки, над которыми жужжали жирные шмели, собирая нектар.

— Тебе там понравится! — обрадовалась Филиппа.

— Возможно, но нужно помнить, что Оттерли, как и Фрайарсгейт, расположен на севере. Мне придется выйти замуж за здешнего уроженца, но служба королеве добавит блеска моей репутации, не так ли, сестрица?

Голубые глаза Бэнон блестели. Она обожающе смотрела на Филиппу, думая, что сестра даже в простом деревенском наряде выглядит восхитительно изысканной. Томас настоял, чтобы Филиппе сшили новый гардероб, специально для сельской местности. Бэнон всегда любила общество лорда Кембриджа, особенно когда он выбирал ткани и обсуждал со швеей наряды. Вкус у него был исключительный.

— Думаю, это твоя прическа, — неожиданно вырвалось у Бэнон. — Именно она придает тебе шикарный вид.

— Другие тоже ее носят, — откликнулась Филиппа. — Но мне нравится этот французский стиль, который Энни давным-давно показала Люси. Очень элегантно.

— А дядя Томас считает, что для такой прически я слишком молода, — пожаловалась Бэнон. — Думаешь, он прав?

— Подожди, — усмехнулась Филиппа, — у тебя еще будет время выглядеть старше.

— Верно, — кивнула Бэнон. — А откуда ты знаешь?

— Я чувствовала то же самое, когда впервые приехала ко двору, но Люси посоветовала мне распустить волосы, чтобы я выглядела моложе и никто не посмел заигрывать со мной. Она сказала, что сначала нужно узнать обычаи двора, а это даст мне время. Чистая правда, разумеется, но когда ты приедешь в столицу, я за тобой присмотрю, да и мои подруги тоже.